Окно Иуды - Джон Карр

– Я собираюсь это сделать. А теперь давайте снова воспользуемся фондом вашей информации о стрельбе из лука. Перья на конце стрелы имеют какую-либо практическую цель или же они сугубо декоративны?

Флеминг выглядел удивленным.

– Конечно, имеют. Как видите, они установлены с равными промежутками параллельно линии полета. Естественный изгиб перьев позволяет стреле делать в воздухе вращательное движение – как пуля винтовки.

– Одно перо всегда отличается от других по цвету, как это?

– Да. Это направляющее перо – оно указывает, где приспосабливать стрелу к тетиве.

– При покупке стрел, – продолжал Г. М. тем же тоном, – перья уже прикреплены или их прикрепляют позже?

– Как правило, уже прикреплены. Но некоторые предпочитают прикреплять собственные перья.

– Я прав, предполагая, что к такому сорту людей относился и покойный?

– Да. Понятия не имею, как вы об этом узнали, но он использовал перья особого типа. Большинство стрел имеет перья индейки, но Хьюм предпочитал серые гусиные и прикреплял их после покупки. Полагаю, ему нравилась старинная традиция британских лучников. Эти перья – гусиные. Обычно их прикреплял старый Шенкс – он выполнял для Хьюма разную работу.

– И мои сведения верны в том отношении, что он использовал особую краску собственного изобретения для направляющего пера?

– Да. В своей мастерской…

– В своей мастерской! – встрепенулся Г. М. – Где находится эта мастерская? Возьмите план дома и покажите нам.

Присяжные зашелестели бумагами, разворачивая планы. Зрители заерзали, интересуясь, что старик мог прятать в рукаве своей потрепанной мантии.

Рэндолф Флеминг ткнул в план красным волосатым пальцем и нахмурился:

– Вот здесь. Это маленькое строение в заднем саду ярдах в двадцати от дома. Думаю, его сначала предназначали для оранжереи, но Хьюм не интересовался такими вещами. Оно частично застеклено.

Г. М. кивнул.

– Что хранил там покойный?

– Свое спортивное снаряжение. Луки, тетивы, стрелы, перчатки и тому подобное. А Шенкс красил там перья.

– Что еще там находилось?

– Если хотите весь каталог, пожалуйста, – отозвался свидетель. – Нарукавники, поясные ремни для стрел, камвольные кисти, которыми чистят острия, одна-две банки с жиром для перчаточных пальцев и, конечно, инструменты. Хьюм умел работать руками.

– И больше ничего?

– Нет, насколько я помню.

– Вы уверены?

Свидетель фыркнул.

– Так. Вы заявляете, что стрелой не могли выстрелить. Очевидно, вы имели в виду выстрел из лука. Но вы согласны, что ее могли использовать как снаряд?

– Не понимаю, что вы имеете в виду. В чем разница?

– В чем разница? Видите эту чернильницу? Если я брошу ее в вас, это не будет означать, что я выстрелил ею из лука, не так ли?

– Да.

– И вы могли бы взять эту стрелу и бросить в меня?

– Мог бы! – Тон свидетеля предполагал, что он бы охотно это сделал.

Зычные голоса обоих звучали все громче. В этот момент генеральный прокурор сэр Уолтер Сторм поднялся и откашлялся.

– Милорд, – начал он голосом, спокойствие которого могло бы посрамить епископа, – я с сожалением прерываю моего ученого друга. Но я хотел бы знать, считает ли он, что эту стрелу, чей вес, вероятно, равен трем унциям, могли бросить с такой силой, чтобы она проникла в человеческое тело на восемь дюймов? Могу лишь предположить, что мой ученый друг путает стрелу с ассегаем,[11] не говоря уж о гарпуне.

Затылок парика Г. М. начал ощетиниваться. Лоллипоп сделала угрожающий жест.

– Милорд, – отозвался Г. М. сдавленным голосом, – то, что я имею в виду, станет ясно из моего следующего вопроса свидетелю.

– Продолжайте, сэр Генри.

Г. М. повернулся к Флемингу:

– Могли ли этой стрелой выстрелить из арбалета?

Наступило молчание. Судья Рэнкин отложил ручку. На его круглом лице отразилось любопытство.

– Я все еще не понимаю, сэр Генри. Что именно означает арбалет?

– Образец у меня при себе.

Г. М. вытащил из-под стола большую картонную коробку, вроде тех, в какие упаковывают костюмы. Из коробки он достал массивный, смертоносного вида механизм из полированных дерева и стали. Рукоятка, похожая на миниатюрный ружейный приклад, имела в длину не более шестнадцати дюймов. Но перед ней находился широкий полукруг из гибкой стали, к обоим концам которого была прикреплена веревка, оттянутая назад к лебедке с выемками и ручкой из слоновой кости. Спусковой крючок был присоединен к этой лебедке. В середине плоского ствола тянулся паз. Арбалет с инкрустированным перламутром прикладом, казалось, должен был бы выглядеть неуместно в руках Г. М. Но, как ни странно, он скорее походил на оружие будущего, а не прошлого.

– Это, – продолжал Г. М. без всякого смущения – как ребенок, демонстрирующий новую игрушку, – короткий арбалет, какими пользовалась французская кавалерия в XVI веке. Вот как он действует. – Г. М. начал поворачивать ручку, и под аккомпанемент неприятного щелканья веревка стала оттягивать углы стального полукруга. – В этот паз вкладывается стальной стержень. При нажатии на спуск он вылетает, как из катапульты. Стержень короче стрелы, но из арбалета можно выпустить и стрелу.

Сэр Уолтер Сторм снова поднялся.

– Все это очень интересно, милорд, – заговорил он, – независимо от того, является ли это доказательством. Намерен ли мой ученый друг выдвинуть альтернативную теорию, заключающуюся в том, что преступление совершено этим причудливым аппаратом? – В его голосе звучала легкая усмешка.

Но судья добавил вполне серьезно:

– Да, сэр Генри, я собирался спросить о том же.

Г. М. положил арбалет на стол.

– Нет, милорд. Этот арбалет взят из лондонского Тауэра. Я использовал его для иллюстрации. – Он вновь обратился к свидетелю: – У Эйвори Хьюма когда-нибудь имелся арбалет?

– Вообще-то да, – ответил Флеминг. С мест для прессы поднялись двое мужчин, которые представляли ранние послеполуденные издания, и на цыпочках вышли из зала. Свидетель выглядел раздраженным, но заинтригованным.

– Это было давно, – добавил он. – «Лесники Кента» один год экспериментировали с арбалетами, но без особого успеха. Оружие оказалось громоздким и не обеспечивало дальность полета в сравнении со стрелами.

– Угу. Сколько арбалетов было у покойного?

– Думаю, два или три.

– Какой-нибудь из них походил на этот?

– По-моему, да. Это было три года назад, и я не…

– Где он хранил арбалеты?

– В том сарае в заднем саду.

– Но минуту назад вы о них не вспомнили, не так ли?

– Да, не вспомнил. Это вполне естественно.

Оба опять ощетинились. Массивный нос и подбородок Флеминга торчали вперед, как у Панча.

– Давайте послушаем ваше экспертное мнение. Могла эта стрела быть выпущена из такого арбалета?

– Без особой меткости. Она слишком длинная и входила бы в паз слишком свободно. Вы бы промахнулись на расстоянии двадцати ярдов.

– Но ею могли выстрелить?

– Полагаю, да.

– Полагаете? Вы отлично это знаете, верно? Дайте мне стрелу, и я покажу вам…

Сэр Уолтер Сторм поднялся опять:

– В демонстрации нет необходимости, милорд. Мы принимаем заявление моего ученого друга. Мы также считаем, что свидетель честно пытается выразить свое мнение при весьма угнетающих обстоятельствах.

– Это я и имела в виду! – шепнула мне Эвелин. – Видишь? Они будут дразнить старого медведя, пока он от ярости не позабудет о кольце в носу.

Складывалось явное впечатление, что Г. М. плохо справился с задачей и вдобавок ничего не доказал. Последние два вопроса он задал почти жалобным тоном.

– Забудем о двадцати ярдах. Можно было бы попасть в цель с очень короткого расстояния – скажем, в несколько футов?

– Вероятно.

– Фактически промахнуться было бы нельзя?

– С двух или трех футов – нет.

– Это все.

Возобновив прямой допрос, генеральный прокурор отрубил это предположение на корню.

– Значит, чтобы убить покойного таким образом, как предположил мой ученый друг, лицо, использовавшее арбалет, должно было находиться на расстоянии двух-трех футов от жертвы?

– Да, – ответил Флеминг, слегка оттаяв.

– Иными словами, в той же комнате?

– Да.

– Вот именно. Мистер Флеминг, когда вы вошли в эту запертую и запечатанную комнату…

– Мы протестуем! – внезапно рявкнул Г. М., взмахнув бумагами.

Впервые сэр Уолтер казался слегка растерянным. Он повернулся к Г. М., и мы наконец смогли разглядеть его лицо. Оно было массивным и румяным, с темными бровями и чеканными чертами. Оба обращались к судье, словно разговаривая друг с другом через переводчика.

– Милорд, против чего возражает мой ученый друг?

– Против слова «запечатанная».

Судья с интересом посмотрел на Г. М., но сухо промолвил:

– Термин, возможно, излишне вольный, сэр Уолтер.

– Я охотно отказываюсь от него. Мистер Флеминг, когда вы вошли в эту незапечатанную комнату, где все возможные входы и выходы были заперты изнутри…