Журнал «Вокруг Света» №02 за 1982 год - Вокруг Света

Тогда мы и решили: тот, кто окажется в столице перед отъездом на Командоры, обязательно должен встретиться с Галиной Захаровной. Повезло Геннадию Силантьеву.

И он привез из Москвы несколько снимков того времени. В том числе и фотографии пушек.

В 1935 году Галина Захаровна Санько, оказавшись на берегу бухты с двумя алеутами и пограничником Фроловым, расчистила с их помощью орудия, чуть прикрытые слоем песка и гальки, сфотографировала и даже пыталась уговорить спутников переправить одну пушку на деревянный баркас. Но от затеи пришлось отказаться. Плот, сделанный из трюмных лючин, едва выдерживал на плаву двоих худеньких алеутов, а пушки весили более 400 килограммов каждая. Орудия остались на берегу бухты Командор.

Это была первая попытка вывезти пушку из бухты. Потом были другие: удачные и неудачные... Одно из этих орудий доставил в Камчатский областной музей его бывший директор Николай Иванович Моргалев.

Весной 1946 года после сильных штормов пушки вновь оказались на поверхности, и жители Никольского Тимошенко и Яковлев доставили две из них в Никольское.

Десять лет они простояли у памятника Берингу, а в 1956 году после экспедиции Военно-морского музея Тихоокеанского флота из Владивостока начали свой долгий путь вначале в Ленинград на самолете, а затем в Данию, на родину Витуса Ионассена Беринга на борту крейсера «Орджоникидзе».

Дальнейшие поиски пушек оказались безрезультатными. Не удалось их обнаружить и через десять лет, хотя применялись миноискатели и бульдозер ДТ-54, а само место было определено довольно точно. Не принесли успеха и попытки найти пушки в 1979 году, когда в бухте работал Геннадий Силантьев с курсантами ДВВИМУ — экипажем яхты «Чукотка».

Теперь наша очередь...

Борис Метелев, наш спец. корр. Окончание следует

Бой за Кара-Агач. Станислав Гагарин

На язычок песка, который просунулся сквозь пролом в стене ду-вала, вбежала ящерица. Пустыня подступила к кишлаку и лежала за ним, выжидая своего часа... Ящерица грациозно поворачивала изящную, с прозеленью треугольную голову. Матвей Малышев улыбнулся и подмигнул ей. Ящерица решила, что человек не опасен, перебрала ножками, просунулась чуть вперед и в сторону... И тут в песок ударила пуля. В этот час у басмачей полагался перерыв на обед. Кто-нибудь от скуки, наверное, разрядил винчестер. Желтая спина ящерицы мелко-мелко задрожала. Матвей и глазом не успел моргнуть, как ящерица на том же месте зарылась в песок, исчезла, будто и не было ее.

«Нам бы так»,— с завистью подумал Малышев, и ему стало стыдно за трусливую мысль: что он, ящерица, что ли... Матвей поднялся, осторожно глянул через пролом в сторону невысокой каменной гряды, полузанесенной песком и опушенной внизу саксаулом — там находился главный лагерь басмачей.

«Дошел ли гонец? — тревожно подумал Матвей.— Надо готовить нового. Кого? Чей черед пробираться к нашим?»

Он помахал рукой ребятам, залегшим по ту сторону пролома: на посту находился пограничник и два местных парня из застигнутой бандитской осадой в ауле Кара-Агач полусотни призывников.

Первые наскоки они отбили. Третий день идет осада Кара-Агача. Боеприпасы на исходе, запасов воды немного. Вот хлеба вдоволь. Он и приманил сюда бандитов. Шутка ли, шестнадцать тысяч пудов — семена для весеннего сева.

В аул Кара-Агач пограничники прибыли 27 марта 1930 года. Десять их было, бойцов пограничного отряда. Ребята пробирались к месту службы после окончания учебного дивизиона. А он, Малышев, состоял при них в должности командира отделения. Могли они и в другом оказаться ауле — свет, что ли, клином сошелся на этом Кара-Агаче, да только заночевать пограничники решили именно в нем. Они проделали немалый путь, и до заставы, где ждали их на замену уходившие в запас бойцы, оставалось еще неблизко.

Едва сели вокруг сваренной баранины в кружок, дверь отворилась, вошел человек в папахе, в черной гимнастерке, подпоясанной тонким ремешком в серебряных насечках, в галифе и мягких сапогах.

— Всем салам и здравствуйте,— сказал он.— Приятно кушать, товарищи. Счетовод Курбанов я из кооператива. Кто начальник есть? Матвей поднялся.

— Можно, я буду там говорить? — Курбанов показал рукой за спину, на дверь.

— Пошли,— сказал Матвей.— Смотрите, ребята, за Волком... Как бы он барашка без меня не спроворил.

Пограничники засмеялись. Земляк Малышева — красноармеец Курицын со странным именем Волк тоже улыбнулся: привык он, чтобы имя его на любой лад обыгрывали.

— Слушаю вас, Курбанов,— сказал Матвей, когда они вышли.

— Еще один человек хочет с тобой говорить, командир. Ковалев фамилия. Из Алма-Аты он. Землеустроителей начальник.

Они стояли перед домом, где остановились пограничники. Солнце садилось. Небо было ясным и безмятежным. Из ворот кооператива вышел молодой русский с рыжей бородкой, в белом картузе.

— Надо в кооператив идти, люди кругом смотрят,— встревоженно заговорил счетовод, оглядываясь по сторонам.

— Какие люди? — удивился пограничник.— Пусто кругом...

— Попрятались,— спокойно заметил Ковалев.— Затаились и наблюдают сейчас за нами. "Может, и люди Мурзали есть в ауле.

— Конечно, есть,— сказал Курбанов.

— Да что у вас происходит? — воскликнул Малышев.

Землеустроитель полуобнял Матвея за плечи и увлек в ворота кооператива. Они вошли в небольшую контору в глубине двора.

— Ты коммунист, товарищ? — спросил Ковалев, когда они сели за стол.

Курбанов суетливо убрал со стола бумаги и старенькие счеты, стер, вернее, пытался стереть пыль рукавом.

— Комсомолец,— ответил Матвей.

— Это хорошо, но ты еще и пограничник, у тебя вооруженный отряд.

— Какой отряд! — улыбнулся Малышев.— Отделение...

— Твой один человек десять басмачей стоит,— заговорил Курбанов.— Ой, как боится басмач ваших людей!

— Какие басмачи? — вскричал в нетерпении Матвей.— Откуда они здесь? Говорите тблком!

И Курбанов рассказал. Притаившийся во время борьбы с басмачеством хан Мурзали собрал вокруг себя раскулаченных баев-феодалов и поднялся на борьбу против недавно созданных колхозов. В Кара-Агаче сосредоточен сейчас весь семенной фонд района.

— Все тут,— сказал Курбанов и обвел рукой вокруг.— Наша надежда, наша жизнь... Председатель Бижанханов — шайтан! Утром пропал, и лошадь пропала. Вчера был слух про басмачей Мурзали. Председатель сбежал, чтоб сообщить хану про наше зерно. Как вор сбежал! Нехороший человек Бижанханов.

— Вы отправили кого-нибудь за помощью? — спросил Матвей.— Телефон у вас есть?

— Нету телефона, совсем сломался. А послать кого? Ковалев в обед прибыл, ты сейчас... Наши люди боятся. Если хан Мурзали поймает — хуже смерти тогда. Шибко злой басмач Мурзали. Шутку любит — в груди открывает сердце, чтоб видели: сейчас бьется, потом биться не будет... Как ночь придет, так и басмач придет. Помоги нам, пограничник, ты военный человек, красный командир.

— Со своими людьми я с тобой, товарищ,— сказал Ковалев.— Нас четверо. И тут еще два заготовителя, русские оба. Они с ружьями. Мы тоже.

— У меня карабин есть,— сказал Курбанов.— Стрелять умею.

— Десять винтовок, шесть ружей, один карабин,— вслух посчитал Матвей.— Семнадцать боевых единиц. Огневые припасы?

— Дробь, порох, капсюли — все есть,— проговорил счетовод.

— А сколько басмачей? — спросил Малышев.

— Триста-четыреста человек будет,— ответил счетовод.

— Так,— проговорил Малышев,— на каждый наш ствол тридцать их... Веселое дело, прямо скажем, веселое! Но отступать некуда, будем занимать оборону.

Сгущались сумерки. От ворот, где стоял уже на часах красноармеец, послышался шум. Малышев поспешил туда и увидел колонну людей: они вышли из улицы к воротам кооператива и стояли сейчас молча. Было уже довольно темно, но Матвей разглядел молодые их лица.

— Кто такие? — спросил он.— Откуда?

К нему приблизился высокий плечистый парень. Улыбаясь, приложил руку к козырьку фуражки.

— Группа призывников в количестве пятидесяти человек следует из Талды-Курганского военкомата. Старший группы красноармеец запаса Амирхан Садыков.

— Отлично! — воскликнул Матвей.— Оружие есть?

Садыков смущенно развел руками.

— Нет оружия, товарищ командир!

— Ладно, заводи людей во двор. Курбанов! Разместить надо ребят, покормить с дороги...

Он недоговорил. В южном конце аула вдруг грянул выстрел. Затем раздалась частая пальба, в той стороне протяжно завыли: «А-а-алла-а!», донесся конский топот.

— Гости пожаловали! — крикнул Малышев.— Закрывай ворота! Кузьмин! Трое с тобой — Филатов, Васильев и Шередека... Курицын и Скудняков! Берите Ковалева и его людей — на другой конец двора! Гуров, Шириханов, Уткин — со мной! Курбанов тоже! Занимаем круговую оборону! Рассредоточиться! Стрелять прицельно!