Журнал «Вокруг Света» №02 за 1982 год - Вокруг Света

По обеим сторонам прохода к храму Санкарджи сидят астрологи и музыканты.

Из солистов-музыкантов больше всех зрителей собрал обсыпанный золой почти голый певец. Он самозабвенно исполнял куплеты, аккомпанируя себе на странном инструменте: небольшой бочонок без доньев, к которому прикреплена планка с одной струной. Этот инструмент называется «ектара».

Мало что известно о происхождении и древней истории бхилов. Одни исследователи относят их к додравидским народностям, другие — к арийским. У бхилов есть разные легенды о своем происхождении. Во всяком случае, я, объездив районы их расселения, убедился, что единого антропологического типа бхилов не существует: слишком они смешались с соседями.

Еще в эпосе «Махабхарата» упоминается непревзойденный стрелок из лука — бхил Эклавия. К сожалению, ни в одном бхильском доме, где я побывал, не сохранились луки, даже как семейные реликвии. Поскольку лесов почти не осталось, охотиться негде. Весь образ жизни бхилов определяется нынче крестьянским трудом — на себя или на других.

Впрочем, не только искусством стрелять из лука славились бхилы. Автор «Рамаяны» по имени Валмики тоже был бхилом, одним из самых известных бхилов древности. До своего «прозрения» и обращения в индуизм был он разбойником...

Не буду вдаваться в ученые споры о происхождении бхилов: цель моих поездок была другой.

В хареди разводят кур

Убедить в целесообразности моей поездки начальство в административном центре штата Гуджарат Гандинагаре и позже в окружном центре Годхра было нетрудно, потому что оно знало уже, что советские журналисты серьезно интересуются прогрессом в жизни местных племен.

В Гандинагаре передо мной положили на стол том страниц в триста: «Подплан развития племенных районов» штата Гуджарат с племенным населением, насчитывающим почти три миллиона человек. Работа по этому подплану как раз завершалась во время моей поездки. Социально-экономических мероприятий было множество — от проектов ирригации до выдачи школьникам бесплатных учебников. И средства на пять лет работы по этому плану были отпущены большие: около полутора миллиардов рупий.

В поездках по племенным районам Гуджарата я повсеместно видел, как практически осуществляется этот план.

В Гандинагаре меня предупреждали: в каждой местности, где живут племена, свои сложности. Скажем, в округе Панчмахал, куда я еду, главная проблема — неплодородная земля и коварство климата: то засуха, то избыток влаги.

Чиновник продолжал свой рассказ, и мне вспомнилась песня, которую поют бхилы, когда долго нет дождей и полям грозит засуха: «О облака, принесите нам дожди. О дожди, сыпьте мелкими каплями! О облака, принесите нам дожди! О дожди, войдите в наши колодцы!..» Ни в одном племени Индии я не слыхал песен, где бы проклинали излишек дождей, хотя вреда он может принести не меньше, чем засуха.

Здесь, в округе Панчмахал, больше трети семей имеют свою землю, но уходят на девять месяцев в году батрачить в более богатые районы штата. Детей бхилы берут с собой, и те в школу не ходят. Потому и грамотность в племени ниже двух процентов.

Есть и удачные программы — обычно конкретные, дающие племенам «сиюминутную» выгоду. Например, «зерновые банки», которых в штате уже девять. Эти банки дают по пятьдесят килограммов высокоурожайного семенного зерна на семью. Возвращать надо тоже зерном — и плюс всего десять процентов. А ростовщики берут за ссуды в три-четыре раза больше. Крестьянин, понятно, теперь идет в банк.

Программа развития птицеводства тоже хорошо прививается. Но только в пригородных деревнях: здесь есть возможность быстро продать яйца и птицу.

Еще меня попросили запомнить, что любое начинание местных властей, даже самое нужное, обретает популярность у местного населения не раньше, чем через два-три года после старта. К примеру, несколько лет потребовалось, чтобы доказать бхилам, что химические удобрения «не сожгут мать-землю». Если бхил получает образование, то в своей родной деревне не задерживается, а старается устроиться на какую-нибудь государственную службу. Деревни так и остаются неграмотными.

Короче говоря, главная задача администрации — либо повысить урожаи на крестьянских полях, либо обеспечить бхилов дополнительными источниками дохода на месте. За последние четыре года в округе культура земледелия значительно поднялась, а власть ростовщиков заметно ослабла.

Вот с такими предварительными знаниями я и отправился в поездку по бхильским селениям. Первой была деревня Хареди неподалеку от города Годхра в штате Гуджарат.

Хареди — место довольно унылое. Голые лоскутные участки полей. Овраги, пустыри. Общественные пустоши для выпаса деревенского скота. Издали ни одного зеленого пятнышка не видать, а коровы и козы все же что-то усердно выщипывают.

У въезда в деревню, на бугре, стоит небольшая индуистская молельня, а возле нее в три ряда выстроились коричневые, почти черные или серые мемориальные камни. Плоские и узкие, сверху округленные или отесанные тупым углом плиты, возведенные в честь умерших, разной высоты — от полуметра до полутора. Почти на каждом камне барельеф: всадник с пикой или пеший воин с саблей. И ни одного с луком. Резьба по камню очень искусная, даже, можно сказать, изящная.

Под некоторыми камнями стоят фигурки лошадей из красной глины, чем-то похожие на дымковскую игрушку. Их ставят под камень раз в году, на праздник Дивали, и не убирают. Между камнями, рядом с фигурками лошадей, сушится на солнце кизяк. Соседство довольно странное. Впрочем, насколько я успел заметить, к святым местам своим бхилы относятся хотя и с уважением, но без религиозного трепета. В некоторых деревнях ребятишки при мне ступали ногами, садились на камни-символы наиболее почитаемых бхилами богинь, и взрослые их не одергивали. Можно было понять из бесед с бхилами, что только на религиозные праздники «святые места» обретают для них торжественно-обрядный смысл.

Мы расположились для разговора в школе — под крышей, установленной на столбах на краю деревни.

Триста семей в деревне Хареди — тысячи три жителей. А подивиться на гостя-чужестранца собрались человек двести. Почему так мало людей в деревне? Оказалось, что крестьяне подались в богатый округ Кайра, на заработки. Из семьи моего собеседника, бхила Далабхаи, из двадцати двух человек ушли пятнадцать, взяв и пятерых детей. Вернутся только через восемь месяцев.

Оставшиеся ухаживают за скотом (это общая собственность семьи), выращивают овощи, неприхотливое бобовое растение грэм, возят в город молоко на продажу.

— Сколько же денег,— спрашиваю,— привезут после работы ваши родственники?

— Примерно по двести рупий на взрослого. Истратим их на питание, на одежду семье, на корма для скотины.

— Кто решает, кому ехать на заработки, а кому оставаться?

— Глава семьи. Раньше это был наш отец, а теперь мы, все трое братьев, собираемся и обсуждаем, как сделать лучше.

В сухой дымке над оврагами клонилось к закату бледно-золотистое солнце. Мемориальные камни у храма отбрасывали длинные тени. Вытягивая ведра с водой из широкого круглого колодца веревками, пропущенными через небольшие железные шкивы, смеялись и судачили женщины. Одеты они были, мне показалось, по-праздничному, со всем грузом серебряных и бронзовых украшений. Может быть, их предупредили о нашем приезде?

— Нет,— ответил Далабхаи,— бхилы так одеваются всегда.

— Ну а что нового у вас еще? — спросил я.

— Ростовщиков в Хареди нет,— удовлетворенно сказал Далабхаи, поправляя свисающий с затылка на грудь длинный конец тюрбана.— Долга у нашей семьи немного. То, что заняли на мою свадьбу, уже вернули — у нас положено давать приданое за женихом. А теперь должны две тысячи рупий кооперативному обществу за пай на птицеферме.

— Какой птицеферме?

— А вон той.

На большом плоском бугре километрах в двух от деревни, возвышалось длинное двухэтажное строение под алюминиевой крышей, которое я принял за большую мастерскую. Вблизи она выглядит внушительно, внутри и вовсе вполне современно. На втором этаже тянутся в три ряда металлические сетки с курами. Сто секций на сто птиц каждая.

На секциях таблички с именами владельцев: «Рупсингх Манглабхаи Дамор», «Макнабхаи Веста Бариа». Секции розданы только тем семьям, у кого меньше пяти акров земли и доход меньше двух тысяч рупий в год.

Птицеферма построена полтора года назад, и доходов пока не дает. Все уходит на выплату займа, хотя половина нужной суммы была предоставлена беднякам безвозмездно. Но бхилы надеются, что прибыль будет. Об этом Далабхаи говорил мне с уверенностью.

«Магазин справедливых цен»

На следующий день отправились на юг от города Дохада, в деревню Гангарди, центр блока деревень. Так в Индии называют административную единицу, объединяющую несколько десятков поселений. Из всего моего путешествия по деревням бхилов это был, пожалуй, единственный «подготовленный» визит. В другие деревни меня возили по «азимуту» _ Куда я показывал на карте. Через призму неожиданности многие важные детали в жизни бхилов вырисовывались выпуклее и ярче.