Мясная муха - Патриция Корнуэлл

Пепел и остатки костей взяли из крематория в Филадельфии. Кто знает, чьи они? Марино передал их Скарпетте в маленькой урне, которую ему вручили в Медицинском исследовательском центре Филадельфии. Все что он мог сказать в утешение: «Мне жаль, Док. Правда, очень жаль». Вспотев в костюме и галстуке, он стоял на мокром песке и смотрел, как Скарпетта развеивала пепел в воздушном урагане, который создавал вертолет Люси. Этот ураган, который яростно хлестал по лицу, взбаламучивая воду и растворяя в себе останки Бентона, в своем неистовстве походил на боль Скарпетты, потерявшей любимого.

Марино поймал тогда непроницаемый взгляд Люси, она выполняла просьбу тети, и она тоже знала.

— Думаю, что давно, — тем же ровным тоном продолжает Бентон.

— У меня никогда не клюет, — злоба, вспыхнувшая в душе Марино, с новой силой вот-вот вырвется наружу.

— Понятно. Неужели ни одной рыбки? А как насчет боулинга? Помнится, ты был вторым в Лиге. «Сшибающие кегли», так, кажется, называлась твоя команда?

— Да, в прошлой жизни. Я редко бываю в Виргинии. Только если приходится ехать в Ричмонд[11] по судебным делам. Я больше не в команде. Хочу поехать во Флориду и попроситься в команду Голливуда.

— Так ты редко бываешь в Ричмонде? — произносит Бентон. — Ясно...

Марино знает, что Бентон ему не поверил. Он постоянно думает о том, чтобы переехать из Ричмонда, но у него не хватает духа. Это его родной город, место боевой славы, так сказать, даже если там больше ничего не осталось для Марино.

— Я приехал сюда не для того, чтобы докучать тебе длинными рассказами, — говорит он.

— Что ж, вижу, ты очень по мне скучал, — холодно произносит Бентон, внимательно изучая Марино сквозь темные очки.

— Это ни черта нечестно! — взрывается Марино, сжимая кулаки. — Я больше не могу так, приятель. Люси так больше не может, приятель. Я бы хотел, чтобы твоя дерьмовая задница увидела, что ты сделал с ней, с доктором Скарпеттой. Или, может, ты даже имени ее не помнишь?

— Ты приехал сюда, чтобы сказать мне это?

— Просто подумал, что раз уж я здесь, могу сказать тебе лично, что ни черта не понимаю, как смерть может быть хуже жизни, которую ты ведешь.

— Помолчи, — тихо произносит Бентон, сохраняя завидное самообладание. — Поговорим внутри.

17

Среди почтенных кирпичных домов и изящных деревьев округа Бэкон-Хилл, Бентону Уэсли удалось найти подходящее в данных обстоятельствах место обитания. Уродливый блочный дом, в котором находилась его квартира, утыкан маленькими балконами, на каждом стояли пластиковые стулья. Двор, заросший и неухоженный, обнесен железным заборчиком. Они с Марино поднимались по тускло освещенной лестнице, на которой воняло мочой и застоялым сигаретным дымом.

— Черт, — задыхается Марино. — Не мог, что ли, найти дом с лифтом? Я это несерьезно, насчет твоей смерти... Никто не хочет, чтобы ты умер.

На пятом этаже Бентон отпирает исцарапанную металлическую дверь квартиры 56.

— Большинство людей уверены, что я умер.

— Чертов мой язык, — Марино вытирает пот со лба.

— У меня есть «Дос Эквис» и лаймовый сок, — Бентон захлопывает входную дверь. — Конечно, свежевыжатый.

— А «Бадвайзер»?

— Чувствуй себя как дома.

— У тебя же есть «Бадвайзер»? — с надеждой спрашивает Марино. Неужели Бентон все забыл?

— Я же знал, что ты придешь. Конечно, у меня есть «Бадвайзер», — голос Бентона доносится с кухни. — Полный холодильник.

Марино садится на дешевый цветастый диван, оглядывает комнату. Меблировка квартиры — потертые диваны, кресла — напоминают об одиноких легкомысленных жизнях, о людях, живших тут когда-то. С тех пор как Бентон умер и превратился в Тома, он, наверное, не жил в приличном месте. Марино иногда удивляется, как такой щепетильный, утонченный человек может это выносить. Бентон родился в состоятельной семье в Новой Англии и никогда не нуждался в деньгах, хотя, конечно, никакие деньги не могли освободить его от ужасов работы. Марино не представляет, как можно жить в этой квартирке, больше подходящей бедным студентам или представителям среднего класса. Как Бентон может ходить в потрепанной одежде, бриться наголо и даже не иметь возможности взять напрокат машину.

— По крайней мере, ты в хорошей форме, — зевая, замечает Марино.

— По крайней мере? То есть, это единственное, что ты можешь сказать обо мне хорошего? — открыв холодильник, Бентон достает два пива.

Холодные бутылки позвякивают в его руке, пока он ищет открывалку.

— Не возражаешь, если я закурю? — спрашивает Марино.

— Возражаю, — Бентон прикрывает дверь кабинета.

— Ладно, тогда у меня начнется припадок.

— Я не сказал, что ты не можешь здесь курить, — Бентон входит в полутемную гостиную с бутылками. — Я сказал, что возражаю.

Вместо пепельницы он дает Марино стакан.

— Ну ладно, даже если ты в хорошей форме, не куришь и все такое, — продолжает Марино, удовлетворенно отпивая из бутылки, — твоя жизнь — дерьмо.

Бентон усаживается в кресло напротив Марино, между ними стоит маленький журнальный столик с десятком аккуратно разложенных на нем журналов и телевизионным пультом.

— Какого черта ты появился? Сказать мне, что моя жизнь — дерьмо? — произносит Бентон. — Если ты за этим приехал, то убирайся к дьяволу. Ты нарушил программу, подверг меня опасности...

— И себя тоже, — замечает Марино.

— Я собирался это сказать, — взрывается Бентон, его глаза горят. — Ты прекрасно знаешь, что я стал Томом не из-за себя. Если бы дело касалось только меня, я бы с радостью поиграл с ними в мишень.

Марино начинает отдирать этикетку от бутылки:

— Наш Волчонок решил сдать свою славную семейку.

Бентон читает газеты несколько раз в день, ищет информацию в Интернете, пытаясь по кусочкам восстановить свою прошлую жизнь. Он знает, кто такой Жан-Батист, уродливый убийца, сын великого месье Шандонне, близкого друга всей знати Парижа, главы самой большой и опасной мафиозной группировки. Жан-Батист достаточно осведомлен о кровавом бизнесе своей семейки, о тех, кто исполняет приказы и устраняет неугодных Шандонне людей, запирает их в тюрьмах или камерах смертников.

Пока что Жан-Батист отсиживался в техасской тюрьме строгого режима и не изъявлял желания говорить. Именно из-за бандитской группировки Шандонне Бентон оказался здесь, и теперь, за тысячу миль от него, мсье Шандонне распивает свои изысканные вина, полностью уверенный, что Бентон заплатил за все сполна, заплатил своей смертью. Мсье Шандонне обрадовался, но в какой-то мере и огорчился. Бентон умер вымышленной смертью, чем спас себя и многих людей. Но цена, которую он платит, слишком велика. Словно Прометей, прикованный к скале, он не может залечить свои раны, потому что каждый день у него заново вырывают сердце.

— Наш Волчонок, — так Марино называет Жан-Батиста, — говорит, что сдаст всех помощников папочки, начиная с прислуги. Но у него есть некоторые условия, — Марино медлит. — Он не играет с нами, Бентон, кажется, тут все серьезно.

— Ты так уверен? — мягко спрашивает Бентон.

— Да.

— Как ты узнал о его намерениях? — Бентон воодушевляется, почуяв родную стихию.

— Он прислал мне письмо.

— Он кому-нибудь писал, кроме тебя?

— Доку. Ее письмо переслали мне. Я его не отдал, зачем?

— Кому еще?

— Люси.

— Ее письмо тоже переслали тебе?

— Нет, в ее офис. Не понимаю, как он узнал ее адрес и название «Особый отдел», она его не регистрировала. Все остальные думают, что у нее компания по обработке данных.

— Откуда он узнал, что вы с Люси входите в Особый отдел? В Интернете можно найти какие-нибудь сведения об отделе?

— Можно, но это будет не то, о чем мы говорим.

— А насчет компании по обработке данных?

— Конечно.

— Есть ее номер телефона? — спрашивает Бентон.

— Зарегистрирован только ее телефон, как специалиста по обработке данных.

— Может, он его узнал, позвонил в справочную, там дали адрес. Мне кажется, сейчас можно узнать все, особенно по Интернету, а за какие-то пятьдесят баксов купить незарегистрированные и мобильные номера.

— Не думаю, что у Волчонка в камере есть компьютер, — раздраженно говорит Марино.

— Рокко Каджиано мог достать для него любую информацию, — напоминает Бентон. — Одно время у него был номер Люси, он же собирался ее сместить. А Жан-Батист просто попросил.

— Кажется, ты не отстаешь от жизни, — Марино пытается увести разговор от Рокко Каджиано.

— Ты читал письмо, которое он прислал Люси?

— Она мне о нем сказала. Не захотела отправить его ни факсом, ни по электронной почте.

На самом деле, Марино это беспокоит. Люси не хотела, чтобы он видел письмо.

— Он писал кому-нибудь еще?

Марино пожимает плечами, отпивает глоток пива.

— Без понятия. Тебе, скорее всего, нет, — шутит он.