Удача леди Лайзы - Энн Бэрбор

Несколько часов спустя Чад вышел из Мервэйл-хауса и с удовольствием вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух. Слегка ослабив влажный галстук, он подумал, что провести вечер в высшем обществе Лондона все равно что проблуждать вечерок в джунглях дельты Ганга.

Он слегка отмахнулся от лакея, вскочившего на ноги, чтобы помочь ему сесть в экипаж. Так как Мервэйлы жили всего в нескольких кварталах от Беркли-сквер, он решил отпустить своего грума на весь вечер. Он был рад поразмять ноги и дать ночному свежему ветерку возможность изгнать запах потных тел и назойливых духов, которыми пропиталась его одежда.

Чад присвистнул, когда стал вспоминать события прошедшего вечера. Он все еще ощущал на коже прикосновение локонов Лайзы, разлетавшихся во время вальса. Казалось, ее стройное легкое тело было сотворено для того, чтобы заполнять пустоты изгибов его тела, и атласные и кружевные оборки, иногда невольно ласкавшие его подбородок, вызывали мучительные воспоминания об их долгих прогулках, беседах по душам и поцелуях украдкой среди свежей листвы деревьев.

Он грустно улыбнулся. Если мозг еще мог уговорить его осознать потерю Лайзы, то его тело… тут все было иначе. Отклик на ее близость был мгновенным и сильным.

Печальные размышления неожиданно прервались, когда он безотчетно ощутил тревогу. Тень, большая и бесформенная, выплыла в полумраке аллеи, пересекавшей улицу, вдоль которой лежал его путь. Он не замедлил шагов, но про себя отметил, что эта неясная тень вдруг молча распалась на четыре или пять более маленьких, в человеческий рост. Он быстро огляделся и понял, к своей досаде, что улица была совершенно пустынной.

Чад клял свою тупость, позволившую ему выйти из дома безоружным, но, в конце концов, ведь не думают о драках, когда едут на светский раут, и он вовсе не собирался оказаться в одиночестве в зловещей и опасной темноте лондонской улицы. Ему оставалось только положиться на свою сноровку, которую он приобрел и отточил в не менее жутких и коварных трущобах Калькутты.

Он сохранял походку и вид беззаботного случайного прохожего, но мускулы его напряглись, и каждый нерв в его теле был настороже. Когда он приблизился к аллее, ждущие тени сами обнаружили себя, и Чад уловил обрывок неясной фразы:

— …Вон малый, который нам нужен. Ну…

Мелькнули дубины, и взмыли вверх кулаки, но нападавшие с удивлением обнаружили, что в казавшуюся им заранее ясной картину разбоя были внесены неожиданные, непредусмотренные поправки. Жертву было не так-то просто одолеть. Один из них вдруг резко вскрикнул от боли и удивления, когда мощный удар кулаком в некую уязвимую часть его тела был нанесен со скоростью пружинистой кобры. Другому почти своротило челюсть стальным и едва уловимым для глаза локтем. Третий рухнул, когда кулак съездил ему в висок.

Четвертый атаковавший неожиданно отскочил в сторону и с грязным ругательством выхватил нож из кармана накидки. Он рванулся вперед, но тоже заорал, когда Чад увернулся и в одном молчаливом порыве подпрыгнул и вышиб нож из поднятой руки бандита.

К этому времени Чад решил, что может невредимым выйти из схватки, но в следующую секунду в его ухе зазвенело от сильного удара. С рыком удовлетворения один из типов, которого Чад уже считал неспособным двигаться, нанес ему второй удар. Чад повалился на землю.

Теперь и остальные, вдохновленные первой одержанной победой, пришли в себя и обрушили на него целый град коротких ударов и пинков, пока он, свернувшийся в плотный, жесткий комок, вдруг не распрямился с неожиданной мощью, которая мгновенно подбросила его на ноги.

Чад крутанулся на месте волчком, попадая кулаками в животы, носы и коленные чашечки, чувствуя, что результаты были самыми сокрушительными. Но сам он начал уставать, совершенно измотанный полученными побоями и ранами. Четвертый атаковавший вновь завладел ножом и предательским ударом полоснул им руку Чада.

Мир уже начал расплываться в глазах молодого человека, когда, к его изумлению, один из бандитов завопил в панике. Из окружавшего мрака материализовалась еще одна фигура и бросилась на нападавших. На незнакомца тут же накинулись двое потенциальных убийц, и завязалась драка, но он вынужден был отскочить с проклятьем, когда владелец ножа метнулся к нему. Совершенно очевидно, что удар достиг цели, потому что неизвестный помощник вскрикнул и упал, однако тут же вскочил на ноги с новой яростью.

Наконец звуки драки стали привлекать внимание. Одно окно распахнулось, и послышался вопросительный возглас. В конце улицы вспыхнул фонарь прохожего. Обе стороны мгновенно застыли, и в следующую секунду нападавшие на Чада растворились во мраке аллеи, оба союзника остались на улице одни.

Чад посмотрел в лицо высокого, стройного молодого человека, открыл было рот, чтобы задать вопрос своему спасителю, но тот обмяк и рухнул без сознания к ногам Чада, кровь обильно текла из ножевой раны на его плече. Чувствуя сильное головокружение, Чад начал бессильно опускаться на землю возле незнакомца, но его подхватили и подняли появившиеся на улице люди.

К нему потянулись еще сочувствующие руки, и потрясенные голоса, резким эхом отдаваясь в ночной тишине, начали обсуждать только что происшедшее жуткое событие — на человека напали, да еще и в респектабельном районе, и чуть позже полуночи. Чад встал на колени около человека, лежавшего без движения перед ним. Он неотрывно смотрел на него, подняв голову лишь для того, чтобы попросить кого-нибудь найти экипаж.

Меньше чем через пятнадцать минут Чад передавал незнакомца на руки Рави Чанду, который с невозмутимым видом легко отнес его в комнату для гостей на третьем этаже. К тому времени, как поношенный плащ и видавшая виды рубашка были сняты с молодого человека и на рану была наложена повязка, глаза его открылись и ярко блеснули на фоне бледного лица.

— Успокойтесь, молодой человек. Лежите, — тихо проговорил Чад, когда юноша стал пытаться сесть с мучительными усилиями. Но они привели лишь к тому, что он упал назад на подушки.

Его волосы были черными, как ночь, под покровом которой он еще недавно так успешно прятался. По разительному контрасту глаза были цвета пасмурного, серого утра. Ему не могло быть больше двадцати, решил Чад, или около того, на его лице чередовались впалости и резкие черты, и оно казалось зрелым и мужественным не по годам. Он слегка повернул голову, чтобы рассмотреть хозяина дома.

— Благодарю вас, сэр, — с трудом произнес он. — Мои дела были плохи.

Несмотря на безусловно сомнительный внешний вид, человек говорил вполне вежливо и учтиво. И чисто. Неожиданно понимающий взгляд промелькнул на лице незнакомца, и, еще глубже откинувшись на подушки, он оглядел комнату.