Игроман-С - Руслан Николаевич Карманов

– Александр Иванович, может вам из Питера чего-нибудь привезти? – спросил Антон.

– «Пиковую даму» с автографом Пушкина, – буркнул главред.

Ивагин от просьбы опешил, зная об особой писательской проницательности начальника, но вида не подал: «Только если «Евгения Онегина».

От станции метро Динамо Ивагин поехал на Ленинградский вокзал, чтобы успеть на ближайший Сапсан. Адрес последней квартиры великого поэта он знал наизусть: Набережная реки Мойки, 12…

Читателя уже не должно удивлять, что после встречи с князем-олигархом Темным-Черняевым в Москве 21 века Ивагин в тот же день 9 августа 2018 года сумел попасть на аудиенцию к… Александру Сергеевичу Пушкину.

Причем, всего через пару часов после того, как сел в поезд Москва – Санкт-Петербург.

– Каким образом? – спросите вы. – Да это же совершенно невозможно.

Да проще простого, и главное, почти бесплатно, не считая проигранных Ивагиным денег на ставках.

После дикого нервного перенапряжения Ивагин сел в пассажирское кресло вагона номер 13, откинул затылок на подголовник кресла, уснул и… оказался в кабинете Пушкина.

Очень удобный, надо сказать, способ перемещения во времени. Стоит только попробовать. Не у всех, правда, получается. У фантазера Ивагина, как мы помним, с такими путешествиями не было проблем с детства…

Оказавшись на аудиенции у великого поэта Антон только и успел поразиться огромному количеству книг на полках в кабинете дома на Мойке. Их было даже больше, чем на стеллажах в школьной библиотеке Димитровграда.

Глава четырнадцатая

«Дьявола нельзя победить»

Журналиста «Вечерней Москвы» Пушкин принял по-доброму.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич! – оторопел Ивагин при виде поэта.

– Чем могу быть вам полезен, милостивый государь?

– Позвольте представиться.

– К чему условности, я помню, мы встречались в Аглицком клубе на Тверской.

– Но я ведь не успел даже слова тогда сказать.

– Князь Темный в тот кошмарный вечер на Тверской отрекомендовал вас. Вы…

– Антон Иванович Ивагин, с вашего позволения…

– Сегодня – да. А в сущности вы – Вечный Игрок. Василий Никифорович Темный узнал вас в особняке на Тверской. Ведь именно вы тот патриций, кто единственный во всем Древнем Риме сделал верную ставку на победу гладиатора Спартака?

– Вы шутите, Александр Сергеевич? В 74 году до нашей эры даже моего родного Димитровграда не было на картах. Какой к чёрту Древний Рим, не может этого быть. Вы нормально себя чувствуете?

Печальный вид поэта, казалось бы, не позволял усомниться в правдивости его слов.

– Как же давно я играю с Провидением?! – схватился за голову Ивагин.

– Не убивайтесь так сильно, голубчик, это всегда можно прекратить, достаточно жениться по любви и перестать играть в азартные игры, – очень тихо произнес Пушкин и правой рукой указал гостю на огромный кожаный диван: «Присаживайтесь, в ногах правды нет».

Левая кисть поэта была в крови. Он прикрывал ей правый бок своего черного суконного жилета, который, вероятно, прострелил Дантес.

– Вам все же плохо? – двинулся к нему Антон. – Как же я сразу не заметил, что вы ранены.

– Нет-нет. Не обращайте внимания. Кровь для меня дешевле чернил. Я бы сказал, что с каждым годом мне, наоборот, все лучше и лучше. Потому что в самой Большой Игре выиграл я, черт возьми, а не этот французик Жорж, и уж тем более не Помазанник Божий – Незабвенный государь Николай.

– Как же вы выиграли, Александр Сергеевич, если вы, пардон, были почти убиты на дуэли Дантесом почти что двести лет назад? – удивился репортер. – И что же было на кону в той самой Большой Игре?

– Билет в Вечность, господин репортер, – усмехнулся Пушкин. – Мои книги нужны потомкам. Вы не согласны? Иначе бы их не переиздавали. А как часто вы вспоминаете извращенца Дантеса и императора Николая I? То-то же. Так что о моем самочувствии не беспокойтесь, Антон Иванович. Давайте лучше поговорим о вашем.

– После каждого проигранного пари мне все хуже и хуже, – густо покраснел Ивагин. – Теперь вот Катя моя пропала, когда я проиграл ее деньги.

– Может, не стоит лить слёз о бросившей вас даме?

– Да я жить без нее не могу, – пролепетал Антон.

– Вся ваша жизнь – Игра, Антон Иванович. Если вы еще не поняли – вы живете, пока играете. Вы знали мало женщин? Стоят ли они того, чтобы терять жизнь, тем более бессмертную?

– Катька стоит того. Колдунья, а не женщина, – закатил глаза в потолок Антон. – Но бога ради, объясните, почему сам князь Темный, он же олигарх Черняев, не раскрыл мне правду о моем прошлом и направил именно к вам?

– У Василия Никифоровича всегда есть свой особый расчет и, похоже, вечные планы на вас, – с грустью в голосе ответил Пушкин. – Впрочем, как и на всех нас.

– А от вас-то что он хочет, Александр Сергеевич?

– Предположить несложно. Если я с помощью старой графини открыл Германну секрет трех карт, то стало быть, мне известна тайна беспроигрышных ставок. Князь дорого бы заплатил за нее. Ему ведь нужен полный, тотальный контроль за Игрой.

– Вот дьявол, – чертыхнулся журналист. – А вы поможете мне, Александр Сергеевич, спасти Катерину?

– А вы женитесь на ней, господин Ивагин?

– Как только вырву ее из лап Темного! – горячо ответил Антон. – Ведь чтоб вы мне не говорили, я люблю Катю больше жизни.

– Вы уверены, что подарите девушке счастье, которое принесет успокоение ее душеньке? – поэт явно что-то недоговаривал.

– Я буду стараться изо всех сил, – живо ответил репортер. – Моя судьба в ваших руках, Александр Сергеевич.

– Увы, мой друг, ваша судьба в руках автора книги вашей жизни.

– Подождите-подождите, Александр Сергеевич, – Ивагина прошиб холодный пот. – Вы хотите сказать, что я Антон Иванович Ивагин – не настоящий, а только лишь литературный персонаж? И я лишь раб своего автора, как инженер Германн – ваш вечный крепостной?

– Ну нельзя же все бесконечно упрощать, как ваши лекции студентам по «Капитанской дочке», мой далеко не юный друг, – нахмурился поэт. – Вот вам пример для размышления. Скажите, существует ли придуманное мною Лукоморье? То-то же. И вы, Антон Иванович Ивагин, будете жить в сознании людей бесконечно, если ваш образ накрепко будет впечатан в народную память. Быть настоящим человеком для этого необязательно. Онегин ведь для многих поколений живее всех живых.

– Поясните, Александр Сергеевич. Я совсем запутался, – жалобно попросил Ивагин.

– Хорошо. Вот вы сожгли свой детский дневник и погубили душу мулатки, торговавшей своим прекрасным телом на Монмартре.

– Но ведь и вы, если я не ошибаюсь, спалили последние главы «Евгения Онегина», и ничего, жив в веках носитель боливара.

– А вы верно желали бы, чтобы я радостно встречал свободу у входа в Нерчинские рудники? – прищурился Пушкин.

– Ах да, я помню вашего зайца, который в декабре 1825-го перебежал дорогу из Михайловского в Санкт-Петербург, – Невероятно кстати, надо заметить, перебежал, а то, конечно же, и вы б примкнули к декабристам.

– Если б не тот заяц, Антон Иванович, месье Онегин мог умереть весьма скоропостижно, – спокойно ответил поэт. – А как у вас там с