Та сторона - Теодор Картер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кот молчал и продолжал идти вперед, виляя хвостом. С этого момента, как бы это сказать, я полностью доверил ему свою судьбу. Каким-то незамеченным для нас чудом или аномалией время в доме Генри исказилось и вырвались мы ночью, следовательно, все рейсы обратно в город мы пропустили. Мокрый кошачий нос, словно наточенная стрела, указывал мне дорогу. Я разговаривал с ним, но он не отвечал, отчего мне становилось не по себе. Забывая, что его не существует, я бросал на него свой взгляд и не находил никаких признаков кошачьей жизни, ни следов лап, ни опавшей шерсти. Тогда я чувствовал себя одиноким. Безмерно одиноким. Я шел по забытым людьми дорогам под куполом звездного неба, овеянного легкой заводской дымкой, и думал о Кейт. Ни этот черный кот, ни кондотентьеры, ни (Как он их там назвал? Химеры?) не могли заменить мне ее, и если быть откровенным, лучше бы мы не начинали эту затею. Вот только смог бы я понять в таком случае, какие теплые чувства к ней питаю?
– Видишь ли, – продолжил я разговор. – Я парень обычный, каких-то выдающихся особенностей не имею. А вот она… Да ты же видел ее! Она прелестна… Почему мне потребовалось десять лет, чтобы понять это? Если бы, скажем, в шестнадцать лет, я – молодой и горячий парень, поджарый, за словом в карман не лезь, и она – не фигура, а филигранное искусство, не глаза, а рубины… – я и сам не заметил, как замечтался, давно пробежавшие дни вдруг ожили перед глазами, студенческие годы жизни воскрешались в моих висках и я смотрел на Кейт, молодую и прекрасную… Она до сих пор молода, до сих пор не утратила красоты, наоборот, становится лишь прекраснее. Как же импозантно годы скрасили ее детское личико в строгое, по-женски отточенное лицо. Таким, как она, нужно в модели, а не в библиотеку, но лично для меня это казалось плюсом. Оказалось, что моё счастье всегда было рядом.
Пару лет тому назад, когда мы получили образование, я знал, что мы многое разделим с ней, но я не думал, что захочу разделить с ней жизнь, радость, печаль; захочу подарить ей всего себя и просыпаться, предвкушая встречу с ее руками, глазами, губами… Я хотел разглядывать родинки на её спине и любить каждую из них; хотел скрещивать пальцы рук и чувствовать импульсы стука её сердца на запястьях; хотел дышать с ней в такт. Я просто хотел быть с ней.
– Стоит отдать должное всей этой ситуации. Понимаешь, если бы мы сами себя не поставили в такое положение и не вляпались бы в историю, которая черт пойми что из себя представляет, я бы наверное так и не понял самого себя, всех этих чувств. Не пойми меня неправильно. Она сразу мне понравилась. Понравилась как девушка. Вот только в процессе нашего общения никакой страсти не зарождалось, зато мы оба почувствовали родную душу друг в друге и смогли подставить дружеские плечи… Я редко понимал ее, как девушку. Но допустим ладно, имеются у нее некоторые прибабахи и она может часами говорить о каких-то нераскрытых преступлениях и предъявлять неоспоримые, собственно добытые факты, показывать фото трупов и при этом ее не смущает совершенно ничего. Но ведь… ей ведь тоже хочется видеть цветы у своей постели и чувствовать крепкую руку в своей ладони… Почему мужчины этого не понимают и сразу же считают ее сумасшедшей?! Да кому я это говорю, ты же даже не кот! А я и сам этого не понимал…
Первые признаки рассвета взбодрили меня, на кончике языка заиграли оттенки крепкого жженного кофе и табака. Город, к которому я уже приближался, оживал; шестеренки механизма заводились, раскручивались, будили другие шестеренки, и агрегат начинал работу. Иногда странно наблюдать за тем, как просыпается город. Пробки появляются в одно и то же время и разве каждый из тех, кто находятся в ней, не чувствует себя ужасно? С рождением нового дня вчерашний день, увы, не заканчивается, и приходится тащить его в своем багаже, томно и муторно, жалея о том, что не разгреб его раньше. Гигантский город… Который живет по своим законам… В котором жизнь каждого человека проистекает независимо и обособленно от жизни других людей, но при этом напрямую от них зависит.
Я не спал целую ночь и устал до изнеможения. Хотелось просто упасть на ближайшую лавку, прикинуться бездомным и поспать. Разве кто-нибудь против? Да, этот несуществующий черный кот, который все прется и прется неведомо куда и иногда заставляет изрядно поднапрячься, дабы понять его местоположение. Я уже говорил, что это вовсе не кот, а тень, помеха моего восприятия, и с чего я взял, что эта каракуля имеет очертание кота? По-другому я видеть уже не мог. Для меня это пятно стало другом, таким же, каким был Бенджамин.
Он вывел меня на переполненную улицу, в самый час-пик. Люди, ждущие разрешения светофора, автобуса, или подходящего времени для спуска в подземку толпились на каждом углу. Я социопад, и всегда им был, оказаться среди этого бульона для меня было пыткой. Атлетически сложенные мужчины в деловых костюмах, женщины, вылезшие с глянцевых обложек модных журналов, отнюдь, не составляли мне хорошей компании даже молча. Я явно был лишним здесь, среди них, но Бенджамин Второй тянул меня в самую гущу, туда, где все это пекло зарождалось. Я крутился пьяными танцами мимо людей, выгибался вдвое, избегал соударений с кем-либо из прохожих, в общем, проделывал различные гимнастические номера, пытаясь уловить направление, куда ведет меня этот кот и избежать столкновения с кем-либо.
Бенджамин Второй. Так, в конце концов, я решил назвать его, ведь он мой верный спутник, как ни крути. Мы пробивались сквозь толпы, отбивались локтями от натисков, теряли веру в человечество, когда видели людей невоспитанных, и снова обретали ее, когда встречали вполне приличных. Толпа редела, но мне по-прежнему не было комфортно среди людей. Бенджамин продолжал шагать, соответственно, шагал и я. Мы подошли к полупрозрачной витрине одного из брендовых магазинов и тут он остановился. Я не видел его в отражении, видел лишь себя, уставшего,
