Эссе председателя городского суда Санкт-Петербурга - Владимир Полудняков

Но есть еще один, парадоксальный вариант: власть как бы сама сваливается на плечи человека, и он ее несет, постепенно подрастая до ее уровня. Он начинает соответствовать своей должности далеко не сразу. Внутренний психологический дискомфорт остается достаточно долго.

Явно переоценивающий себя нередко разочаровывается из-за неизбежных неудач и провалов и быстро сгорает. Недооценивающий себя человек, оказывающийся во власти, стойко воспринимает объективные трудности, а в каждом успехе видит подарок судьбы, добавляющий ему уверенности в своих силах.

Естественно, несколько лет я находился именно в таком состоянии. Помогали мне прежде всего коллеги– судьи, с которыми мы вели судопроизводство. Имея равный статус, мы хорошо понимали друг друга. Не последнюю роль сыграло то, что я в одинаковой степени освоил уголовное и гражданское право и процесс.

Организационные вопросы мне помогали решать ветераны городского суда и мои заместители, которые всегда весьма самостоятельно руководили своими коллегиями.

Некоторые считают должность председателя областного или приравненного ему суда политической и глубоко в этом заблуждаются. Если бы это было так, то ротация председателей судов субъектов Федерации проходила бы так часто, как меняется власть в регионах или социально-политические условия в стране.

Во-вторых, председатель суда – он же судья, он же процессуальное лицо, и большую часть его работы составляет рассмотрение судебных дел во всех трех инстанциях: первой, кассационной, надзорной. Этим обусловлены и организационные функции. Кадровые вопросы, как и у любого руководителя, – важная задача, но поскольку председатель суда и его коллеги – профессионалы и в статусе с ним равны, то здесь нет серьезных проблем, так как кадровые процедуры – это еще и процессуальные процедуры прохождения назначения.

Так что ничего близкого к политической деятельности в полномочиях и должности председателя в принципе быть не может. Скептики, конечно, найдутся всегда. Они этому не верят и никогда не поверят, потому что думают: раз есть судебные дела, которые они интерпретируют как заказные, ангажированные, обусловленные чьей-то сторонней волей, значит, руководитель суда такой же и озабочен тем же. Не понимают они, что судья, ведущий дело, не смотрит в рот председателю, не имеет от него каких-либо заданий. Если бы было иначе, судьи не молчали бы и не потерпели такой зависимости и незаконности.

Мой выбор, профессиональный и карьерный, до 1981 года был закономерен. Избрание же на пост председателя городского суда было не совсем логично, хотя, как я потом узнал, прецеденты подобных назначений в России были.

Следующие двадцать два года работы свидетельствуют, что, по-видимому, это была не ошибка. Ни в коем случае не преувеличивая значение своей персоны, хочу сказать, что весь этот период характеризуется стабильностью судебной системы Ленинграда – Санкт-Петербурга.

Периодически мне предлагали продвижение по профессиональной лестнице: в Верховный Суд СССР, в Верховный Суд Российской Федерации, в Министерство юстиции СССР, но я, считая, что это не мой уровень, не мог принять эти престижные предложения. Кроме того, менять Питер на Москву мне, коренному ленинградцу, не хотелось.

В самый сложный период, на пике перемен, когда в государстве и обществе происходили бурные события, мои полномочия председателя городского суда в 1993 году были подтверждены – я был избран на тот же пост в соответствии с новым законом о статусе судей без ограничения срока полномочий.

И до и после этого представители различных политических партий и движений, общественных организаций периодически будировали вопросы смены руководства городского суда, порой несдержанно, оскорбительно, почти всегда оспаривая конкретные судебные решения районных и городского судов, невзирая на то, что эти решения не отменялись, поскольку были законными и справедливыми. Даже самые незначительные ошибки судов возводились до уровня умышленных и целенаправленных. Показательно, что оценки одних и тех же гражданских или уголовных дел нередко были прямо противоположными.

Иногда мне задают вопрос: «Как Вам удается столь долго занимать кресло председателя?», а порой и более конкретно: «Вы что, всех всегда устраиваете?»

Повторюсь, моя должность – это, прежде всего, профессиональная, очень интересная юридическая деятельность. Власть, как таковая, для меня вторична.

Было много судебных решений и принесенных мною протестов, которые не вызывали восторгов. Были спорные, дискуссионные вердикты, были и ошибки. Но если брать за основу правовые аспекты, то всегда можно объяснить, почему было принято именно это, а не иное решение. Разумеется, объяснить тем, кто хочет услышать и понять.

И еще. Все эти годы я старался держаться подальше от всех властей и политических структур, а также от радикалов, дилетантов и конъюнктурщиков. Может быть, поэтому я ничей и принадлежу своим коллегам, судейскому сообществу. А вот их-то, надеюсь, я устраивал, иначе не терпели бы они меня столь длительное время, и не постеснялись бы заменить. Судьи Санкт-Петербурга в этом смысле достаточно решительны, принципиальны и располагают предусмотренными законом соответствующими полномочиями.

К судебной власти, а значит, и к правосудию, отношение людей сложное: от абсолютного безразличия к неизвестной сфере человеческой деятельности до страха перед тяжелой, властной государственной машиной. Это крайности, а большинство испытывают настороженность, сомнения перед неизбежностью общения с этим громоздким, непонятным механизмом.

Даже если человек соприкасается с судом всего один раз в жизни, и в памяти этот эпизод не остается, поскольку людям свойственно избегать малоприятных воспоминаний, но, как ни странно, никто не сомневается, что суд обществу нужен и без него не обойтись. Кто-то должен быть арбитром в спорах, кто-то должен взять на себя ответственность решать, кто прав, а кто нет, и, наконец, кто-то должен разбираться в удручающих, а нередко низменных жизненных историях.

Почему же люди часто не удовлетворены тем, как проходит суд, и его вердиктами. Одна сторона проигрывает дело и радости от этого, разумеется, не получает, но нередко и победившая сторона огорчена, испытывает досаду от процедуры и неприятных контактов с судом. Приходится констатировать, что нет у нас доверия к судьям. А доверие зависит не только от их авторитета, но и от стабильной и понятной всем Конституции; хороших, умных законов; уважения к суду всех ветвей власти и высокопоставленных чиновников; разумной быстроты судебных разбирательств; торжественности судебных процессов. Немаловажное значение имеют строгие, но красивые и чистые помещения судов; спокойные, образованные, интеллигентные судьи, не озабоченные бытовухой, не задавленные материальными проблемами.

Правосудие – это дословно «судить по праву», судить правильно. Но ведь и право, и закон бывают плохими, вызывающими раздражение, желание не исполнять нормативные предписания. И правильное судопроизводство бывает отягощено непониманием людьми долгих бюрократических разборок, заорганизованностью, мучительной и для судей и для обычных граждан. Вот тут-то и спасает правосудие авторитет суда, если он, конечно, есть. И тогда все плохое нивелируется в сознании граждан и воспринимается хотя и с недовольством, но с внутренним пониманием справедливости состоявшегося исхода дела.

Изначальная готовность согласиться с любым решением суда – это достижение правового государства, идеального общества, основанного на демократии и порядке, свободе и дисциплине, уважении не только своего, но и чужого достоинства.

Таким образом, и при плохих законах, и в удручающих условиях судопроизводства возможно такое правосудие, о котором люди могли бы сказать: этот вердикт наиболее оптимален, любое другое решение было бы несправедливым.

Авторитет и доверие – решающие признаки становления Правосудия. Великодушие, снисходительность к слабостям других – это удел сильного. Чтобы проявить принципиальную, но разумную жесткость, нужно иметь не только мужество, но и независимость, свободу в решениях и поступках. Чтобы совместить великодушие и жесткость, нужно быть не только умным и все понимающим судьей, не только выдержанным, культурным человеком, нужно еще обладать мудростью.

Ум, мужество, независимость и мудрость в своей совокупности образуют тот ореол доверия и авторитета, так необходимого в нашей неспокойной, неустойчивой, разноречивой и безалаберной повседневности.

Стремление человека к справедливости– естественное желание души, неотъемлемое право людей. Даже матерый преступник, бурно реагирующий на приговор, на самом деле внутренне соглашается с наказанием, если убеждается, что судили его справедливо, а судья был объективен, внимателен к каждому его слову, выслушал все аргументы.