Синтез целого - Наталья Фатеева

Итак, в результате борьбы внешнего и внутреннего начала в заглавии рождаются его две сосуществующие характеристики: относительная автономность и неразрывность по отношению к тексту.

Диалогическая ориентация заглавия по отношению к тексту и по отношению к читателю «создает новые и существенные возможности в слове» заглавия [Бахтин 1975: 89], его особую текстово-метатекстовую художественность. «Позиция заглавия — это потенциально символическая позиция в словоупотреблении. Метонимический символ типа лермонтовского „Паруса“, метафорический — в „Синей весне“ Луговского и т. п., аллюзивный — в „Двенадцати“ Блока, и других подобных случаях — все они особенно наглядно демонстрируют асимметрический дуализм в области эстетических знаков» [Григорьев 1979: 195]. Двойственная природа заглавия порождает конфликт формы и содержания в заглавии. По своему содержанию заглавие стремится к тексту как к пределу, по форме — к слову. Заглавие — самое короткое высказывание о своем тексте. Но сам текст уже является итогом художественного обобщения жизни, ее метафорического и метонимического сжатия. Заглавие завершает процесс лаконизации художественного выражения с помощью повторной метаязыковой метафоризации. Заглавие, таким образом, выступает как «„метаязыковая перифраза“ текста с символической уплотненностью значений» [там же: 194–195].

В то же время любое заглавие — идиома и как готовая единица языка оно функционально соотносимо со словом. Чем ближе форма заглавия к слову — тем она свободнее как языковая единица. А поскольку любая языковая единица в функции номинации стремится к субстантивации, то заглавие тем свободнее в своих проявлениях, чем оно ближе к имени. Как известно, имена существительные, в отличие от других частей речи, могут выполнять в языке две функции. «В языке могут быть выделены монофункциональные знаки, осуществляющие либо только идентифицирующую функцию (имена собственные, дейктические слова), либо только предикативную функцию (нереферентные слова), и бифункциональные знаки, способные играть любую из этих ролей. Семантика этих последних приспособлена и к тому, чтобы называть, и к тому, чтобы обозначать» [Арутюнова 1976: 329]. Это бифункциональность — необходимое условие существования заглавия. Поэтому заглавия-номинативы — самые распространенные.

Чем свободнее заглавие как языковая единица, тем более разнообразно и открыто выражена его связь с текстом. Заглавие-имя образует в художественном тексте семантические и словообразовательные парадигмы изменения, тем самым обнаруживая там проспективные и ретроспективные связи (ср. «Обрыв» Гончарова, «Затмение» Ф. Тендрякова и др.). В тексте происходит «обнажение приема» заглавия.

И чем ближе заглавие как языковая единица к двусоставному предложению, тем ею связь с текстом менее выражена. Подобное заглавие ограничено в своих синтагматических и парадигматических связях в тексте, и чем сильнее в нем проявляются глагольные свойства, тем оно более автономно. Дело в том, что глагольное заглавие «показывает» нам как бы целый кадр действия, развернутого художественного текста, но кадр, «остановленный» своей идиоматичностью. Оно создает только эффект действия и воздействует на читателя преимущественно одноактно (ср. «Одна ласточка не делает весны» Г. Садулаева, «Солнце сияло» А. Курчаткина), в то время как эффект именного заглавия разлит по всему тексту.

Но заглавию не всегда удается избавиться от «груза глагольности». Однако очень редко глаголу удается сформировать в заглавии полную субъектно-предикатную схему предложения. Даже когда это удается, функция глагола в заглавной конструкции иная, чем в обычном предложении. «Глаголы в этих заглавиях не просто повествуют и рассказывают, а выполняют совсем особую функцию, которую можно было бы назвать рекламной» [Винокур 1928: 89].

Полная двусоставная схема чаще всего реализуется во внутренних заголовках, функции которых несколько отличаются от заглавий целого художественного произведения: они ближе к самому тексту. Внутренние заглавия частей, глав выполняют функцию привлечения внимания, концентрации интереса: они предваряют события, раскрывают их смысл и значение. Заголовки «как бы движутся в связи с развитием самого сюжета повествования, с которым они непосредственно переплетаются» [Будагов 1954: 37]. Такие внутренние заголовки являются как бы обособленными «прозаическими строками».

Чаще всего глагольные заглавия приближены к сюжету в названиях глав (и то их процент невелик), в заглавиях частей глаголы встречаются редко. Так, по наблюдениям Г. О. Винокура, в романе «Братья Карамазовы» Достоевского в 12 заглавиях книг мы не найдем ни одного глагола, а из 95 заглавий глав — 14 глагольных. Из них двусоставную схему реализуют 6, например, «Прокурор поймал Митю», «Счастье улыбается Мите» и др. «Задание заголовков Достоевского — не просто указать на событие и назвать его, но еще и разрешить проблему внешней занимательности, увлечь читателя, заинтриговать заманчивой сюжетностью» [Винокур 1928: 89]. Ведь роман Достоевского имеет «детективный сюжет». Но увлекательная внешняя интрига на самом деле имеет второстепенное значение, она подчинена философско-концептуальной доминанте. Поэтому внутренние заглавия книг, как и заглавие всего романа, имеют совсем другую направленность.

Когда заглавию не удается избавиться от глагольности, оно стремится избавиться от формально и содержательно выраженного субъекта действия, таким образом, с другой стороны достигая коммуникативной нерасчлененности на поверхностном уровне, но теперь уже в глагольной форме. «Глагол наряду с местоимением представляет из себя единственный разряд слов, которому свойственна категория лица» [Бенвенист 1974: 259]. Глагольное же заглавие стремится «обезличиться», местоимение приобретает в нем обобщенно-личное значение. При этом сама глагольная форма чаще всего не предполагает реальной соотнесенности с определенным временным планом. Все это обуславливает синсемантичность заглавий с текстом и вызывает появление в глагольных конструкциях следующих форм:

1. Инфинитива — неопределенной формы глагола, называющей действие без указания на время, без отношения его к субъекту, но часто имеющей побудительно-оценочное значение. Ср. «Дожить до рассвета» (1972) В. Быкова, «Гнать, держать, терпеть и видеть» (2007) И. Савельева. Интересную перекличку образуют заглавия новой дилогии О. Новиковой и В. Новикова (2007), в которой на вопрос первого заглавия «Убить?» читатель получает заглавный ответ «Любить!» с восклицательным знаком, усиливающим утверждение (см. ниже пп. 6, 7).

2. Бесподлежащных предложений, маскирующих сюжетный субъект. Ср. «Выпрямила» (1884) Г. Успенского, «Едет» (1881) И. Салова, «Играем в снежки среди ночи» (1990) Р. Киреева, «Предполагаем жить» (2008) Б. Екимова (с аллюзией к пушкинскому тексту).

3. Синсемантичных тексту местоимений, которые в контексте художественного произведения приобретают обобщенно-личное значение. Ср. «Они сражались за Родину» (1943–1969) М. Шолохова. Такой статус местоимений в заглавиях обусловлен тем фактом, что они, как и имена собственные, относятся к классу «лингвистических индивидуалий» [Бенвенист 1974: 314]. Получая свое семантическое наполнение лишь в процессе соотнесения с событиями данного произведения, при выходе из текста местоимения генерализуют свое значение и стягивают в заглавие разнообразные смысловые контексты, к которым сами же отсылают.

4. Неопределенно-личных и безличных предложений, специально приспособленных к выражению смыслового обобщения. Ср. «Солдатами не рождаются» (1964) К. Симонова, «У нас убивают по вторникам» (2009) А. Слаповского.

5. Повелительного наклонения глагола, для форм которого характерна волеизъявительная направленность, не соотносимая с конкретными временными рамками. Глагол в императиве реально не описывает действия, происходящего в произведении, а дает ему лишь модальную оценку. Заглавие направлено в будущее и обращено к собеседнику в диалоге — читателю-адресату, что расширяет смысловые рамки восприятия самою текста (см. [Кошевая 1982: 9]). Ср. «Живи и помни» (1974) В. Распугана, «Живи как все» (1989) А. Марченко, «Давай поплачем» (2008) В. Пьецуха. К этим заглавиям близки конструкции, содержащие глагол и местоимение во втором лице, — ср. «Ты будешь жить» (1974) Ю. Нагибина.

Конструкции 1–5 хорошо укладываются в пословичные схемы и построены по их типу. Пословицы и поговорки реализуют высказывания, применимые для большою числа ситуаций, без конкретного соотнесения с действительностью, и содержат разноплановую оценку объекта описания. Пословицы всегда имеют широкую адресатную направленность. Все эти свойства релевантны для заглавий художественных текстов. Ср. заглавия-пословицы: «Сколько вору ни воровать, а острога не миновать» (1868) А. Голицинского; «В сорочке родилась» (1860) К. Павловой; «Концов не соберешь» (1886) Г. Успенского; «На чужой каравай рта не разевай» (1860) И. Кушнерева и т. д. В поговорках и пословицах с полной схемой предложения двусоставность обычно стирается, и они воспринимаются безлично и абстрактно. Ср. «Грех попугал» (1880) О. Забытого, «Несчастье помогло» (1896) Н. Пружанского.