Медовая ловушка - Леонид Млечин

С женщинами Григорий Алексеевич работал мало. Этим направлением ведали другие, поэтому он боялся промахнуться. Но право окончательного решения было за ним. И он решился.

- Я должен вам кое-кто рассказать, Кристина, - сказал он. - Я не работаю в милиции.

Он внимательно следил за ее реакцией. Кристи вопросительно посмотрела на него.

- Я работаю в Комитете государственной безопасности СССР. Меня попросили заняться вашим делом, потому что товарищи из милиции подозрительно относятся к иностранцам или иностранкам, которые совершают что-то запрещенное, нарушают нормы общественной морали.

- Они решили, что я шпионка? -прервала его Кристи.

- Почти, - почему-то весело сказал Григорий Алексеевич.

Верхний свет он так и не включил. Но в сон Кристи больше не клонило. Настольная лампа по-прежнему бросала резкую тень на лицо следователя, который оказался не тем, за кого она его принимала.

- Наша милиция занимается только уголовными преступниками, у нее нет опыта работы с иностранцами, - продолжал Григорий Алексеевич.

Кристи наклонилась вперед:

- Надеюсь, вы меня не подозреваете в шпионаже? Григорий Алексеевич ответил не сразу.

- Проблема не в вас, а в Конраде. Теперь он говорил очень медленно, и Кристи ловила каждое его слово.

- Конрад не имел права не только приводить вас домой, но и вообще знакомиться с вами. Он совершил серьезный должностной проступок.

- Но почему? - взорвалась Кристи. - Неужели гражданам СССР запрещено любить граждан ФРГ?

- Конрад не простой гражданин, - ответил Григорий Алексеевич, словно не обратив внимания на ее вспышку. - Он сотрудник Комитета государственной безопасности СССР.

И тут же добавил:

- Вас он не обманывал. Он действительно работает в радиомастерской, но мастерская принадлежит Комитету государственной безопасности, поэтому на Конрада тоже распространяются жесткие правила, принятые в нашей организации. Сами понимаете, чем это продиктовано. У вас в стране существуют такие же правила. Он обязан был сразу доложить начальству о знакомстве с гражданкой другого государства, но не сделал этого.

- Что его ждет? - устало спросила Кристи. - Насколько тяжелым считается это преступление по вашему кодексу?

Она уже все поняла. В реальном и жестоком мире их любовь стала жертвой нелепого раскола мира на Запад и Восток.

Григорий Алексеевич испытующе смотрел на нее. Он хотел быть уверенным, что правильно понимает ее интонации. Лучше бы ему разобраться во всем сейчас.

- Я очень долго разговаривал с Конрадом. Он честно признался мне, что полюбил вас, что ради вас он нарушил свой долг. Он тяжело переживает случившееся, но говорит только о вас. Он очень огорчен, что вовлек вас в такую неприятную историю.

- Так что с ним будет? - упрямо переспросила Кристи.

- Ни-че-го, - отчеканил Григорий Алексеевич. - Я убедил свое начальство в том, что за любовь нельзя наказывать. Он прекрасный молодой человек, хороший специалист, которого ждет большое будущее.

- Спасибо вам. - Кристи улыбнулась впервые за весь этот долгий день, и Григорий Алексеевич убедился в том, что улыбка у нее хорошая. Фотографии это скрытое очарование передать не могли.

- Я могу его увидеть? - нерешительно спросила Кристи. - Или меня сразу же вышлют?

Григорий Алексеевич вытащил из картонной папки какую-то бумагу и стал ее рассматривать.

- В принципе вам разрешено остаться в Советском Союзе еще на неделю. Разумеется, если вы этого хотите. Визу вам продлят в отделе виз и регистрации московской милиции в установленном порядке, - ответил он.

Кристи вскочила на ноги с такой легкостью, словно было раннее утро, а не поздняя ночь. Григорий Алексеевич позавидовал этой легкости. Ему вторая бессонная ночь давалась с трудом.

- Одна просьба, - усталым жестом остановил ее Григорий Алексеевич. Ради Конрада вам не следует никому рассказывать о том, что произошло. Протокол, составленный в милиции, я изъял.

- Я все понимаю, - серьезно сказала Кристи. - Это в моих интересах.

В ее глазах не было ни капли иронии.

Конни ждал на скамейке у соседнего дома. Перед зданием отделения милиции скамеек не было. Увидев ее, Конни бросился ей навстречу, потом остановился. "Он не знает, как ему поступить", - подумала Кристи. Она побежала к нему. Он молча сжал ее в объятиях.

Кристи убедилась, что Григорий Алексеевич сдержал свое слово. Всей немецкой делегации предложили остаться еще на неделю в Советском Союзе - просто на отдых - и повезли в Ленинград. А Кристи спокойно прожила эту неделю в трехкомнатной квартире приятеля Конни на Ломоносовском проспекте, и больше их никто не беспокоил.

Утром он ходил в магазин за едой, а она что-нибудь готовила, днем они гуляли в парке вокруг университета, вечером покупали билеты в кино. Кристи предпочитала советские фильмы, ей было любопытно увидеть, что представляет собой социалистическое кино. Конни выбирал иностранные фильмы.

Выстояв в очереди, Кристи посмотрела вместе с ним две новые советские комедии, но она не всегда понимала, почему зрители смеются.

Ночью они занимались любовью. Кристи хронически не высыпалась, и у нее под глазами залегли круги. Теперь она, как в детстве, прикладывалась на диванчик после обеда. Конни дремал прямо в кресле.

На Белорусском вокзале Кристи заплакала. Расставание было безумно печальным. Она чувствовала, что Конни не в своей тарелке, его гложут какие-то мысли. Когда они теперь смогут увидеться?

Когда поезд тронулся, Кристи уткнулась носом в какой-то журнал, который ей подсунул Конни вместе с домашними пирожками и яблоками - в дорогу, но читать не могла. Она думала только о Конни. Она полюбила его навсегда. Другого мужчины у нее не будет, решила она. Другой и не нужен.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

У Вилли Кайзера все пошло наперекосяк - и на службе, и дома. После разрыва с женой он стал невнимательным, на совещаниях уходил в свои мысли. Подчиненные недоуменно переглядывались.

Затем по ведомству поползли слухи о том, что после выборов Вилли отправят в отставку. Скоро эти слухи достигли и ушей самого Кайзера. Это был еще один удар, от которого трудно было оправиться.

Год назад Вилли Кайзер был назначен руководителем Федерального ведомства по охране конституции и за это время успел испортить отношения со всеми,-с кем только мог.

- Под каждой овечьей шкурой обязательно прячется волк. И ведомство по охране конституции вынуждено считаться с этим обстоятельством. - Вилли Кайзер произносил эту фразу всякий раз, когда встречался с депутатами.

Депутаты подозревали его в том, что он пытается создать нечто среднее между нацистским гестапо и советским КГБ. Вилли Кайзер старался переубедить депутатов, но это у него не очень получалось. Депутаты органически не любят руководителей секретных служб.

Главу ведомства по охране конституции по его значимости в обществе можно сравнить с главой крупного концерна. Но у главы концерна работа надежнее.

Когда канцлер подписал приказ о назначении Вилли Кайзера руководителем ведомства, он сказал:

- Я ставлю перед вами четыре задачи. Во-первых, вы должны следить за левыми и правыми экстремистами, которые угрожают нашему обществу. Во-вторых, вы должны заняться террористами, которые недавно появились в республике. В-третьих, вы должны выявлять иностранных шпионов и, в-четвертых, проверять благонадежность государственных чиновников, имеющих доступ к государственной тайне.

Вилли Кайзер поклонился, пожал канцлеру руку и пошел служить.

Борьба с внутренним врагом во всех странах осуществляется полицейскими методами. Специальные службы получают право наряду с полицией проводить обыски, аресты и допросы.

В Федеративной Республике пошли иным путем.

После войны, когда Западная Германия еще управлялась союзническим оккупационным командованием, американцы, англичане и французы решили, что ФРГ, конечно же, должна иметь контрразведку для борьбы с бывшими нацистами, а также с коммунистами, которые хотят захватить всю Германию. Но западногерманскую контрразведку лишили полицейских полномочий.

Ведомство по охране конституции не имеет права проводить аресты, обыски и допросы. Оно должно собирать информацию и анализировать ее, а остальное-дело полиции, прокуратуры и судов.

Ветераны спецслужб считали, что немецкую контрразведку просто-напросто кастрировали. Но Вилли Кайзер и не думал нарушать эти правила. Если его в чем-то и можно было обвинить, это в прямолинейности. Он так и не понял, как важно сотрудничать с коллегами по правительству, и быстро поссорился с ключевыми министрами, в том числе с министром внутренних дел, который, по существу, был его начальником.

Вилли вырос в простой, но уважаемой семье. Его отец, лейтенант вермахта, участвовал в заговоре 20 июля 1944 года против Гитлера. Заговор не удался, его основных участников казнили. Среди них был и Кайзер-старший. После войны антифашистское прошлое отца открыло Вилли путь в юриспруденцию.