Медовая ловушка - Леонид Млечин

Так и получилось. Старшие товарищи, сидевшие в тюрьме, написали специальную листовку. Они поддержали Дитера Рольника.

"Мы мертвого судью оплакивать не станем, - говорилось в листовке. - Мы радуемся его казни. Эта акция была необходима, потому что она показала каждой судейской и чиновной свинье, что и он - и уже сегодня - может быть привлечен к ответственности. Эта акция была необходима потому, что она положила конец разговорам о всемогуществе государственного аппарата".

Единственное, чего Рольник не знал, - это что делать с Петрой. Она никак не могла прийти в себя. Он разговаривал с ней целыми днями.

- Если кто-то из заложников сопротивляется или не желает немедленно выполнять приказ, он должен быть убит, - внушал ей Рольник. - И это не имеет ничего общего с убийством, это военная необходимость, возникающая в политической борьбе.

- Мы ведем войну с фашистской и империалистической ФРГ, - говорил Рольник, - мы должны считать себя солдатами. Убийство политического врага - не только необходимость, но и долг.

- Это был ваш моральный долг- убить судью, - повторял Рольник. - Именно так ты должна оценивать происшедшее.

Но он напрасно старался. Петра его слушала, но не слышала. Она не то чтобы не принимала его аргументов или спорила с ним. Нет, она не возражала, она покорно слушала. Но она замкнулась в себе.

Дитер пробовал разбудить ее в постели, но она больше не откликалась на движения его тела. Она лежала недвижимо, как бревно, и у Рольника появлялось ощущение, что он имеет дело с трупом. Он гордился тем, что способен любую женщину заставить кричать от восторга. Неудачный опыт с Петрой его испугал, и он больше не предпринимал таких попыток.

Остальные ребята давно обходили стороной ее постель. Они сначала сочувствовали Петре, потом стали тяготиться ее присутствием.

Особого порядка в конспиративной квартире никогда не было, но Петра окончательно распустилась. Она не переодевалась и мылась только тогда, когда ее силком отправляли в ванную комнату.

Дитер Рольник забеспокоился: поведение Петры действовало на группу разрушительно. Надо было как-то избавиться от нее. Лучше всего отправить Петру в Ливан, в один из учебных лагерей для перевоспитания.

Какое это счастье - соблазнить мужчину! Повалить его на кровать, оседлать, подчинить своему телу и ритму, слышать, как учащается его дыхание, как он начинает постанывать, как вопль удовольствия вырывается из его горла.

Какое это счастье - заставить мужчину испытать настоящее наслаждение в постели!

Кристина вовсе не хотела быть робкой и покорной ученицей в этом классе. Едва познакомившись с самим предметом, она поспешила освоить высшие ступени. Ей нравилось не просто получать, а брать. Она хотела соблазнять мужчину, заставлять его чувствовать желание и удовлетворять его. В постельной игре она сделала заявку на равное партнерство.

Кристи оставалась девственницей до двадцати двух лет. Сверстницы уже давно посмеивались над ней. Они начали свою жизнь смело и бесшабашно. Кристи же никак не могла решиться.

Она легла в постель с мужчиной, который по-настоящему увлек ее. И не ошиблась.

Кристи совершенно не ожидала от себя такой прыти. Она вела себя в постели как взрослая, умудренная опытом женщина, а вовсе не как робкая девушка, потерявшая невинность три дня назад.

Но Кристи понимала, чья это заслуга. Она с нежностью и гордостью смотрела на Конни, похрапывавшего рядом с ней. Это он пробудил в ней настоящую женщину. Он подарил ей освобождение от девичьих страхов и страданий. Он сделал ее счастливым человеком. Он самый потрясающий любовник в мире. И она всегда будет любить его.

Только на обратном пути, в поезде, Кристи перевела дух и попыталась понять, что же с ней произошло. Все случилось так стремительно. Она поехала на неделю в Москву, чтобы участвовать в международном научном семинаре, а вместо этого попала в милицию и...

Москва встретила Кристи хорошей погодой и любопытными взглядами москвичей, которые с первого взгляда безошибочно распознавали в ней иностранку.

Кристи оделась как можно проще, но московские девушки с завистливым сожалением смотрели на ее джинсы, водолазку и кожаную курточку.

Семинары шли с утра и до обеда. Вечером участниц семинара везли в театр. А до вечера Кристи была предоставлена сама себе. Она могла спать сколько угодно, гулять и вообще делать все, что ей заблагорассудится. Рассказы о том, что в Советском Союзе за всеми иностранцами следят, явно относились к числу мифов.

Кристи походила по магазинам и с удивлением познакомилась со скудным выбором товаров. В продуктовых лавочках не было почти ничего из того, к чему она привыкла. Но ели в Москве значительно больше, чем у нее дома. Русские совсем не знали, что такое диета, и не заботились о своей фигуре.

Кормили Кристи необыкновенно вкусно. Когда в воскресенье переводчица западногерманской делегации пригласила Кристи в гости, то усадили ее за стол, какого она и не видела. Можно было подумать, что хозяйка наготовила на неделю вперед. И при этом никто за столом не говорил о том, как теперь все дорого стоит и что приходится во всем экономить.

Кристи понравились москвичи. Они были сердечнее и приятнее, чем обитатели ее родного городка.

Ее только удивляло, что люди в Москве никогда ничего не критиковали в собственной жизни и мало о чем ее расспрашивали. Когда она рассказывала о Федеративной Республике, ее слушали словно бы с сомнением.

В воскресенье она встала очень рано и целый день ходила по городу. Погуляла по центру, дошла до Кремля, хотела зайти в Мавзолей, но была большая очередь. Москва не может похвастаться буйством весенних красок и умиротворяющей палитрой осени. Зато Кристи признала, что Москва прекрасна летом. Московское лето почему-то вызвало у нее ассоциацию с длинноногой блондинкой с белоснежной кожей и большими голубыми глазами.

Ей понравился этот долгий теплый вечер. Городские огни вспыхнули на фоне еще почти светлого неба. Зелень деревьев отражалась в прудах. Правда, Кристи рассказывали, что особенно хороша Москва зимой, под серым облачным небом. В Москве бывает настоящая зима с крепким морозом и хрустящим снегом, а не привычная немцам атлантическая слякоть. Но и летом было неплохо.

Кристи отметила, что московские дома сильно отличаются, например, от парижских, где царит захватывающая дух элегантность. Для москвичей главное комфорт и уют. Они строят себе большие, высокие дома, уставленные старой и надежной мебелью. И лишь представители интеллигенции, отдавая дань времени, вешают на стену холодную абстракционистскую картину.

Переводчица, просившая называть ее просто Маша, разобрала подарки, которые принесла Кристи, и осталась очень довольна. Она долго расспрашивала Кристи о родителях, о будущей работе. Ее муж Валера, тощий как спичка, с морщинистым лицом, сказал, что работает инженером в городском автобусном парке.

За столом Кристи оказалась рядом с пожилым журналистом в клетчатом пиджаке и модном галстуке. Он опрокидывал рюмку за рюмкой и чувствовал себя превосходно. При этом следил за тем, чтобы и бокал его соседки не пустовал. Кристи попробовала домашнюю вишневую наливку, и ей очень понравился терпкий напиток. Журналист был мастер произносить кавказские тосты, после которых невозможно было отказаться выпить.

Другим соседом Кристи был молодой человек лет тридцати с небольшим. На нем был хорошо отглаженный костюм устаревшего фасона. Он явно любил по-. есть, о чем неопровержимо свидетельствовал откровенно выпиравший из пиджака животик.

Молодой человек, скромно улыбаясь, взял на себя задачу накормить Кристи. Он перепробовал все, что было на столе, и самым вкусным угощал Кристи. Хозяйка особенно гордилась запеченной в духовке ногой сайгака с жареным картофелем, и Кристи призналась, что в жизни не ела столь нежного мяса.

Когда дошло дело до десерта, Кристи была уверена, что уже ничего не сможет съесть. Но тут Маша принесла с кухни большой домашний торт и стала всех угощать. Торт Кристи тоже не могла не попробовать. Молодой человек съел кусок, с комическим ужасом посмотрел на свой округлившийся животик и потянулся за вторым. Торт был необыкновенным.

Журналист в клетчатом пиджаке перешел на коньяк и еще доброжелательнее смотрел на юных соседей.

- Вы женаты, юноша? - спросил он молодого, человека, который угощал Кристи тортом. Тот покачал коротко стриженной головой.

- А вы? - обратился он к Кристи.

-Увы.

- А я был, - сказал журналист. - Четыре раза. Первая и третья были женщинами.

- А вторая и четвертая?- поинтересовалась Кристи.

-Скорее, мужчинами.

- Зачем же вы на них женились? - рассмеялась Кристи.

Молодой человек подмигнул ей. Он помалкивал и следил за их диалогом.

- Не сразу сумел отличить, - ответил журналист. - Они были слишком красивые. В его голосе чувствовалось раскаяние.