Медовая ловушка - Леонид Млечин

Леобен показался Кристи музеем под открытым небом. Мужчины преспокойно ходили в живописной старомодной одежде - в куртках с зеленым воротником и в брюках с широкими лампасами. В таком штирийском костюме, пояснили Кристи, можно не только гулять по улицам, а и появляться в обществе.

Но на других мужчин Кристи не смотрела. Она считала минуты, оставшиеся до встречи с Конни, ее Конни, который невероятным образом выбрался в Австрию, чтобы они могли повидаться.

Конрад Целлер сидел в холле гостиницы в большом мягком кресле. Его теплое с меховым воротником пальто и новенькая шляпа лежали рядом. В руках он держал венскую газету, но не читал, а смотрел на вход. Когда Кристи открыла стеклянную дверь, он бросил газету и почти побежал к ней. Они обнялись. Кристи прижалась к нему и закрыла глаза. Вместе, наконец-то они вместе. Какое счастье!

Конни снял номер на двоих в маленькой гостинице на окраине Леобена. Он предусмотрительно заказал обед и ужин в номер, и до следующего утра они из номера не вышли. Ужин был с шампанским, и Кристи огорчилась, что Конни тратит слишком много денег. Но он легкомысленно качнул головой. Они не виделись больше года, и такое событие просто необходимо отметить шампанским.

Кристи привезла ему в подарок несколько тщательно подобранных галстуков, темно-коричневый джемпер и дорогую электрическую бритву фирмы "Браун". Бритву Конни сразу же опробовал, крутясь перед небольшим зеркалом.в тесной ванной комнатке отеля. А примерить джемпер он так и не успел, потому что Кристи вовсе не хотела, чтобы он одевался.

Год воздержания и ожидания лишил ее прежней скромности. Когда они остались одни в номере и Конни запер дверь, она с таким пылом прижалась к нему всем телом, что Конни стало жарко. Они не захотели тратить впустую ни одной секунды. Она и раздеться не успела, как Конни уже вонзился в нее. "Делать это стоя? Боже мой, это же совершенно неприлично", - мелькнуло у нее в голове, но уже через секунду все это ровным счетом не имело никакого значения.

Они стащили с себя одежду уже только в ванной, вместе полезли под душ и здесь вновь любили друг друга. Кристи обеими руками держалась за стойку старого душа, струи воды били ее прямо в лицо, и она с ума сходила от счастья.

Конни заснул сразу, как только они улеглись на широкую двуспальную кровать. Кристи укрыла его простыней и, надев привезенную с собой пижаму, прикорнула рядом. Когда Конни проснулся, то, ни слова не говоря, стащил с нее эту пижаму, и все началось сначала. В первый день поговорить им так и не удалось.

На следующее утро она повела Конни на прогулку. Все было, как раньше: она рассказывала, он слушал. Только когда они присели на скамейку на центральной площади города, Конни вдруг сказал:

- Я очень скучал. Мне без тебя плохо. У Кристи на глазах выступили слезы. Она взяла его под руку и тихо, чтобы никто не слышал, сказала:

- Может быть, переедешь ко мне? Конни покачал головой.

-Ты знаешь, что это невозможно. Разве я могу бросить родителей? Да и как у вас ко мне отнесутся... Представь себе, офицер госбезопасности из Советского Союза переезжает в Западную Германию. Такой шум поднимется, что жизни у нас с тобой никакой не будет. Ты работу потеряешь.

- Новую найду, - сказала Кристи.

- Найдешь, да не такую, какая тебе нравится, - резонно возразил Конни. - Все будут относиться к тебе подозрительно. "Ее муж был офицером советской госбезопасности!" Никто же не станет разбираться, что я всего лишь технарь и военную форму никогда не надевал.

Разговор у них получился грустный. Вокруг на площади было полно больших и маленьких ресторанов и кафе. Перед ресторанами на тротуарах стояли столики, и люди, раскрасневшиеся на морозе, пили глинтвейн. Блестели высокие стеклянные стаканы с рубиновым вином. Когда двери открывались и выбегал официант с подносом, уставленным стаканами с глинтвейном, из кабачков доносилась музыка. Пахло поджаренными сосисками, корицей и бочками -винными и пивными.

В другое время Конни уже давно заказал бы себе пива, но сейчас он сидел на скамейке тоскливый и угрюмый.

- Хочешь, я перееду к тебе? - предложила Кристи.

Конни с надеждой посмотрел на нее.

- А ты смогла бы?

- Да, - твердо ответила Кристи.

Конни поцеловал ее и обнял, хотя не любил этого делать на публике. "Я человек старого воспитания", - говорил он.

- Но твои родители - что они скажут? - спросил Конни.

- Я уже взрослая, - улыбнулась Кристи. - У вас ведь безработных нет, проживем. Конни вдруг опять нахмурился.

- Ну что случилось? О чем ты задумался? - озабоченно спросила Кристи.

- Тебе не поверят, - нехотя сказал Конни.

-Кто?

- Наши. Решат, что ты выполняешь задание западногерманской разведки.

- Но это же глупость! - возмутилась Кристи.

Конни пожал плечами и замолчал;

Кристи сдалась первой.

- Что же делать?

- Может, пообедаем пока? - предложил Конни.

Австрия формировалась под влиянием трех культур - романской, германской и славянской. В ресторане Кристи сразу поняла, что слияние народов отразилось прежде всего на кухне. Австрийцы - сибариты, они оставили себе кухню тех народов, которые после Первой мировой войны с радостью покинули развалившуюся Австро-Венгерскую империю.

В меню были гуляш и цыпленок в соусе, они перешли к австрийцам от венгров. Гусь с яблоками - подарок поляков. Творожные кнедли и маковые струдели - от чехов.

Конни выбрал венский шницель, который на самом деле родом из Византии. Ему принесли огромную тарелку с мясом, картофелем и овощами, и его настроение улучшилось. Кристи заметила, что таких гигантских порций ни в Советском Союзе, ни в Западной Германии не подают.

Еще в Кельне, заглянув в телефонный справочник австрийской столицы, Кристи обнаружила, что немецких фамилий здесь меньше, чем славянских, венгерских и итальянских. "Не поймешь, в какой стране находишься", - подумала Кристи.

Глядя сейчас на ресторанную публику, Кристи решила, что австрийцы лишь очень отдаленно напоминают немцев. Австрийцы веселились с непосредственностью и живостью итальянцев. Но пили не вино, а пиво, причем заказывали сразу литровые кружки. И Кристи удовлетворенно подумала, что все-таки в австрийцах осталось немного немецкой крови, которая жаждет пива.

- Есть у меня одна идея, - пробурчал Конни, пережевывая свой шницель.

Конни не смогла отучить его разговаривать с набитым ртом. Но сейчас было не до правил хорошего тона.

- Надо, чтобы тебе наши поверили. Убедились, что Ты против них ничего не замышляешь, тогда они разрешат нам жить вместе. Ты переедешь в Москву, нам дадут квартиру, может быть, дачу. Тебе работу подыщут, - сказал Конни.

- А что для этого требуется? - заинтересованно спросила Кристи.

Она знала ответ.

Конни внимательно посмотрел на нее.

- Помнишь Григория Алексеевича, который с тобой в милиции разговаривал? Кристи кивнула.

- Он хороший мужик. Он к тебе проникся уважением. За твердость и волю. Ты когда уехала, он мне сказал; "Повезло тебе, Конрад, с такой девушкой. Держись за нее".

Конни опять занялся своим шницелем. Кристи нетерпеливо спросила:

- И что твой Григорий?

- Он может нам помочь. У него авторитет знаешь какой!

- И как с ним встретиться?

- Можно к нам поехать, в Москву, - сказал Конни. - А лучше ему позвонить, он сюда приедет.

Конни покончил со шницелем, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и удовлетворенно откинулся на стуле.

- Твой Григорий готов ради нас приехать сюда в Австрию? - переспросила Кристи. - Он хочет, чтобы я работала на ваш Комитет государственной безопасности, так? Я все правильно поняла? Скажи, Конни?

Ее голос зазвенел, а на глазах выступили слезы.

Конни повернулся к ней, аккуратно снял ее очки и своим носовым платком вытер ей глаза.

- Ты самая умная женщина на свете, - сказал он, - а такие глупости говоришь. Сама подумай, что ты ему можешь такое важное сообщить? Ты же там секретарем работаешь. Дело-то в другом. Нашим нравится, когда с Запада люди переезжают в социалистические страны. Таких людей встречают с почетом. Им дают квартиру, деньги. Но наши должны быть уверены, что их не надувают.

Кристи понимала, о чем он говорит. Запад и Восток соревновались во всем; предметом особой гордости были перебежчики. На Востоке торжественно принимали беглецов с Запада. На Западе раскрывали объятия перед беженцами с Востока.

Но Кристи уже не была наивной девушкой. Конечно же, в Москве хотят, чтобы она на них работала. Она уже знала, что согласится. Ради Конни. Она будет ему помогать до того момента, когда они смогут наконец соединиться и жить вместе.

Кристи была очень домашней женщиной и хотела родить много детей.

Ее картина полного счастья была простой и ясной: большая дружная семья, которая живет вместе и в воскресенье собирается за большим круглым столом на праздничный обед. Ради будущей семьи она сделает все, что необходимо.