Долина юности - Эжен Мельц

— Ты еще не видел зверюгу? — спрашивает он, рисуясь. — Смотри, сейчас я тебе покажу зверюгу. Я тебе сделаю шестерку на заказ.

Он метает свой кубик. Шестерка. Я выпучиваю глаза, не в силах в это поверить. Закусив губы, дышу через нос.

— Ты что так нервничаешь? — спрашивает Алекс.

Мне хочется врезать ему по носу. Я так разъярен, что глазами могу метать молнии.

— Ладно-ладно, Румаскофф, разберетесь дома, — предлагает Борис. — Все равно, даже если вы замочите друг друга, то освободится место только для одного швейцарца.

Его пятно под глазом увеличивается до такой степени, что заслоняет мне весь горизонт. У меня темнеет в глазах.

— Что ты хочешь этим сказать, Борис? — спрашиваю я его.

— Ты не учил по математике? Минус на минус — будет плюс.

Какой же он злой, просто невероятно. Но что хуже всего — он мастерски владеет словом. Его невозможно переспорить. Мне нужно как-нибудь придумать что-нибудь суперобидное, чтобы бросить ему в лицо, как топор. Чтобы это разрубило его пополам.

— Вот видите, — напоминает Виктор. Это — идиотская игра. Каждый раз мы собачимся.

— Играй, вместо того чтобы комментировать, — бесится Олег. — Тебе ходить.

Виктор продолжает, но без какого-либо удовольствия. А я так скрючился и напрягся в своем углу коридора, что у меня заболел живот. Я едва могу дышать. К тому же все вокруг провоняло потом. Это действительно паршивая игра.

— Ладно, — говорит Виктор потухшим голосом. — Я атакую Гренландию.

— Ты не сказал формулу! — торжествует Борис. — Ты теряешь три армии тут же на месте, мой толстунчик.

— Какую такую формулу? — не понимает Виктор. — Что ты мне лепишь, со своей формулой?

Борис берет крышку РИСКа. Внутри все правила написаны красным по белому. Он читает суперпротивным голосом:

— «Атакующий называет атакуемую территорию и территорию-захватчика. Если он не делает этого, то защитник имеет право взять три армии с территории, откуда исходит атака». Значит, ты мне должен три армии. Это поубавит Желтую угрозу.

Для Виктора это уже слишком. Он резко встает и уходит, заклиная, что никогда больше не будет играть в эту дерьмовую игру с такими кретинами, как мы. У него слезы на глазах. Я хотел бы составить ему компанию, но он сильно хлопает дверью лифта прямо по моей руке. Это дико больно.

— Ты что, дебил, что ли? — возмущаюсь я. — Я тебе ничего не сделал!

— Я хочу домой. Оставь меня в покое!

Виктор меня отталкивает, закрывая дверь и нажимая кнопку. Я пожимаю плечами, массируя себе руку, затем возвращаюсь и сажусь рядом с РИСКом. Надо продолжать игру. Невольно я наступаю кроссовкой на ноготь левого мизинца Оскара. Тут же он разражается рыданиями: слезы текут по щекам, попадают на игровое поле. Две капли уже попали на Украину и три — на территорию Среднего Востока. Алекс не выносит, когда его игру пачкают. Рукавом он быстренько вытирает картонную карту. Когда Оскар видит это, он впадает в ярость, понимая, что его боль не так важна, как карта игры. Тогда он дает РИСКу хорошего пинка. Армии взлетают до потолка. Олегу и Алексу попадает в самую физиономию. Теперь мой брат по-настоящему рассержен. Он толкает Оскара и приказывает ему убраться отсюда, если тот не хочет неприятностей на свою задницу. Оскар, по-прежнему в слезах, встает и исчезает на лестничной клетке, громко крича: «Мами крром».

— Перестань изображать из себя немецкого швейцарца, — говорит Олег. — Давай, иди играть.

Но Оскар ушел с концами. Мы осматриваемся вокруг. Нам не хватает двух кубиков, тогда как тридцать шесть фишек армий разлетелись в разные стороны. Кроме того, один угол игрового поля изрядно помят. Алекс молча начинает прибираться.

— Ну чего, заканчиваем, что ли? — спрашивает Борис, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Мда, заканчиваем, — заключает Алекс. — Я не хочу портить свою игру из-за таких кретинов, как вы.

Вот так. Мы поиграли в РИСК.

11. «Ответный удар Империи». Макет игры

Мне хорошо известна башня светло-песочного цвета в центре города. Это — первый небоскреб, построенный в Лозанне. Безобразная кубическая штуковина, которая приходится по щиколотку Кинг-Конгу. С тех пор такие высокие здания больше в Лозанне не строили. Магазин конструкторов и макетов находится на первом этаже небоскреба. Я захожу туда поглазеть на цветные иллюстрации на картонных коробках. Там полным-полно серо-зеленых танков, пересекающих поле битвы, американских джипов, взбирающихся на песчаные дюны, английских «Спитфайеров» эпохи Второй мировой войны, испещряющих облачное небо выстрелами своих пулеметов. Но помимо всего прочего, я прихожу в этот магазин, чтобы полюбоваться на макет «Ответного удара Империи», пятого эпизода «Звездных войн».

Он так дорого стоит, что даже в самых сумасшедших снах я не могу надеяться когда-нибудь его приобрести. Вот уже несколько лет я прихожу в магазин макетов, чтобы причинить себе боль. Прихожу, исхожу слюной и ухожу. Прихожу, исхожу слюной и ухожу.

О «Звездных войнах» я знаю практически все. Сколько звериных криков было смикшировано в студиях, чтобы создать ворчание Чубаки. Имя парня, исполняющего роль Йоды. Имена двух актеров, действующих внутри роботов Z6PO и R2D2. То, что Стивен Спилберг сказал своему приятелю Джорджу Лукасу во время показа первых фрагментов фильма. Я могу воспроизвести звук лазерного пистолета, а также (это задачка потруднее) рев «Миллениума Кондора» в момент взлета. Поскольку лазерные сабли из пластика слишком дорогие, я привык обходиться деревяшкой, имитируя звук. Первый эпизод вышел семь лет назад, второй — четыре года назад, а последний — в прошлом году. Мой брат, Виктор, Борис, Кристиан, ребята из моего класса, средняя школа Бельведер, Лозанна, Швейцария, Америка и небесные светила — все любят «Звездные войны».

Большая битва из «Ответного удара Империи» происходит на ледяной планете Хот. Я не претендую, что знаю наизусть стотысячелетнюю историю человечества, но будьте уверены: битва на Хоте — самая гениальная из всех, которые вы когда-либо видели. С космическими кораблями повстанцев, гигантскими металлическими верблюдами Ат-Ат, перевозящими армии, и плазменными пушками для защиты базы Мятежников.

15 июля 1983 года около 15.15 я вхожу в магазин, беру коробку, оплачиваю и… выхожу, посвистывая. Ну да! В день моего четырнадцатилетия родители сдались без боя. Я их так достал, что они не выдержали и раскошелились на подарок моей мечты.

По возвращении домой я выстраиваю все части макета на большом столе в гостиной. Повстанцы прицеплены маленьким пластиковым язычком к рамке на уровне ног и головы. Я их высвобождаю одного за другим. Это напоминает мне момент, когда я нашел своего солдатика американской армии в Долине Юности. Космические корабли повстанцев нужно покрасить: реакторы — в красный, крылья — в желтый. У меня где-то в шкафу должны валяться несколько старых банок с краской, оставшихся с той поры, когда я делал макет морского судна. К макету «Ответного удара Империи» прилагается изогнутая пластина, которая изображает ледяные холмы планеты Хот и контуры наполовину спрятанной под землю базы Мятежников. Металлические верблюды уже отлиты из серого пластика, их не нужно красить. Но поскольку они поучаствовали в штурмах как минимум десяти планет, требуется их немножко состарить. Инструкция предлагает тряпкой растереть коричневатые пятна у них на животе и вдоль ног, чтобы симулировать ржавчину.

Но самое гениальное — это скелет металлического верблюда. В фильме Люк Скайуокер подкладывает гранату в брюхо одного из металлических верблюдов, перевозящих солдат Империи. Так вот, к макету прилагается тот самый металлический верблюд, лежащий в снегу и уже раздробленный на части! Его бока помяты, а голова изрядно продавлена. В первый раз в жизни я купил руины, нарочно поломанную игрушку. До сегодняшнего дня мои машинки и роботы сияли, как елочные гирлянды. Металл был супергладким, без малейшего пятнышка. Макет «Ответного удара Империи» дает мне ощущение перехода во взрослый возраст.

Когда все установлено, я зову папу и прошу его сфотографировать макет. Словно в фильме, я хочу видеть, как космические корабли повстанцев пролетают между ногами верблюдов. Словно в фильме, я хочу видеть металлических верблюдов, возникающих на горизонте и приближающихся шаг за шагом. Мы пробуем снимать с разных ракурсов. Папа фотографирует меня сидящим на ковре в цветочках рядом с макетом. У меня наверняка улыбка размером с луну.

Через десять дней мама возвращается из ателье с готовыми снимками. Полная неудача: у папы нет зуммера в фотоаппарате! Я не знал, зачем это было нужно, но сейчас понимаю, что без этого не обойтись. Без зуммера весь макет кажется брошенным конфетти посреди картинки. Что касается моих планов с космическим кораблем повстанцев, виляющим между ног транспортеров, то я могу об этом забыть. Единственная нормальная фотография — я в гостиной, на ковре в цветочках, а рядом — макет. У меня действительно улыбочка размером с луну. Папе очень нравится этот снимок, и он помещает его в семейный альбом. Там я оказываюсь в компании со своим очень старым и больным дедушкой, которого я не знал, а также с очень молодыми папой и мамой на каникулах в Румынии. Мне кажется странной мысль, что «Звездные войны» вошли в историю нашей семьи.