Долина юности - Эжен Мельц

Но «Апострофы» уже заканчиваются. Пока длятся титры, мною овладевает странное чувство. Ну ладно, целая Франция увидела мое любимое дерево, но все-таки жалко этого дяденьку.

— Скажи, папа, ч-что это за и-история с его дочерью — с-самоубийцей?

— Знаешь, мне знакомы только его книги. Я прочитал «Мегрэ» в Бухаресте. У него очень простой, чрезвычайно гладкий стиль. Я почти выучил французский, читая «Мегрэ». Но Сименон также написал грустные романы, в которых нет комиссаров или детективов. На самом деле, он умеет рассказать о жизни людей как никто другой. Ты помнишь фильм «Кот» с Жаном Габеном и Симоной Синьоре?

— Ну да, его показывали по ящику в прошлом году.

— Это снято по мотивам истории Сименона. Или «Часовщик из Сент-Поля» с Филиппом Нуаре и Жаном Рошфором, который мы видели в прошлый вторник. Это — экранизация другого его романа.

— Серьезно? Оказывается я зннн…знаю полным-полно его историй!

Мне особенно удивительно, что папа знает столько всего о литературе. Это он-то, живущий в мире цифр! Я безостановочно зеваю: часы с маятником, подаренные бабушкой, пробили одиннадцать. Уставший, я горжусь тем, что посмотрел «Апострофы» первый раз в жизни до конца без особой скуки. К тому же мне удалось поговорить с отцом по поводу передачи. В постели я продолжаю думать о Сименоне. Как везет тем, кого интервьюируют телевизионщики! А какая радость увидеть свои произведения, превращенные в фильмы!

Меня посещает одна мысль. А если послать мои сочинения в «Апострофы»? Я написал одно клевое в прошлом году. Там была машина времени, древние римляне и штурм крепостей. Мне поставили пятерку за это сочинение, но я его потерял. Зато папа с мамой сохранили мою старую тетрадку сочинений за третий класс. Я сажусь в кровати. У меня возникает еще более гениальная идея: а если отправить в «Апострофы» мои ранние тексты?

Незаметно я отодвигаю одеяло, встаю с постели и иду по коридору до гостиной. Играя в машинки во всех углах, я выучил наизусть расположение мебели. Поэтому я не обо что не ударяюсь, бесшумно добираясь до гостиной и закрывая за собой дверь. Включив маленькую настольную лампу, копаюсь в шкафу. Через несколько минут мне попадается та самая тетрадка. Она по-прежнему в обложке с красными кружками и черными ромбиками, в которую папа обернул ее в начале учебного года. Я усаживаюсь рядом с лампой и открываю тетрадку, рассматривая ее придирчивым взглядом эксперта. Воображаю Бернара Пиво, который представляет меня всей Франции: «Эти удивительные по стилю тексты были написаны три года назад. Первые композиции, скажем, так себе, но последние — очень длинные и полны приключений. Вы познакомитесь с настоящим гением французской литературы. Чтобы с ним встретиться, мы приехали в Швейцарию, на берег Женевского озера. Этот паренек живет по соседству с другим писателем, у которого мы брали интервью шесть месяцев назад. Я имею в виду Жоржа Сименона».

Решено: я выбираю пару текстов, чтобы скопировать их и отправить в «Апострофы». Не знаю, что делал Сименон 9 сентября 1978 года, а я писал следующее:

Однажды утром Жан со своим скейтбордом под мышкой выходит на улицу. Он идет в Долину Юности, где встречает друга, у которого тоже есть скейтборд. По дороге домой они встречают зеленого гномика.

— Мне страшно, — говорит Жан.

— Мне тоже, — говорит Поль, друг Жана.

— Привет, — говорит гномик.

— З-з…здравствуй.

— Я вам покажу один из моих фокусов. Абракадабра-сур!

Оба друга получают в подарок самый прекрасный в мире скейтборд. Они возвращаются домой, конечно, вместе с гномиком. Несколькими часами позже, пока Поль и Жан спали, гномик ушел.

Когда Поль и Жан проснулись, то они сказали:

— А где же маленький гномик?

Я не знаю, чем занимался Сименон 28 апреля 1979 года, а я придумал вот что:

— Алло! Кто у телефона?

— Это адмирал Лавердюр! Я хочу вам предложить: не хотите ли поехать в неизведанные края, чтобы убить чудище, атакующее корабли? Там будет профессор Спагетти! Ах да! Я забыл самое важное! Если вы удачно справитесь с вашей задачей, то получите двадцать миллионов долларов.

— Я согласен!

Несколькими днями позже подводная лодка плывет в морской глубине.

— Идет ли лодка в правильном направлении?

— Да, капитан.

— Хорошо, отлично. Продолжайте в этом же направлении.

Вдруг: Бум! Крак!

— Что… что случилось?

— Мы столкнулись со скалой, капитан.

— Гром и молния! Будьте же осторожны!

— Слушаюсь, капитан.

— Ладно, не будем больше об этом!

Двумя днями позже:

— Капитан! Капитан! Мы прибыли.

— А, прекрасно! Поднимайтесь на поверхность.

— Слушаюсь!

Часом позже:

— Мы остановимся здесь. Вытаскивайте пушки и пулеметы! Сержант! Берите пять бойцов и становитесь на вахту!

— Слушаюсь!

— Поставьте мою палатку здесь. И теперь, несчастный монстр, выходи, я тебя жду!

— Капитан! Монстр нападает!

— Как, уже? Красная тревога! Зарядите пушки! Вы будете стрелять по моему сигналу! Пли!

— Бум! Бум!

— Грр! Ахр!

— Урра! Он отходит! Мы выиграли первую битву.

— Но почему вы выстрелили? — спрашивает профессор.

— Потому что так надо было, профессор.

— Но я же изобрел новое средство, которое заставляет всех быть добрыми: я бы капнул шесть капель на резиновый шарик, приклеил бы этот шарик на снаряд, и теперь монстр был бы добрым.

(…)

Я зеваю во весь рот. Настенные часы показывают два часа ночи. Все равно Пиво не поймет намеков. Он не знает Долину Юности из первой истории. Это прямо рядом с домом Сименона, но я уверен, что он не потрудился посетить ее.

И ему не понравится моя последняя история, потому что там нет описаний. Взрослые всегда хотят описаний! В противном случае, они переживают и кричат, как дети, у которых отняли булку с вареньем. Сейчас мы в школе проходим «Розовый остров» Шарля Вильдрака. Там полно супернудных описаний, а я люблю комиксы, потому что в них нужно читать только диалоги персонажей. Во второй истории я все написал в диалогах, как в комиксе без картинок. Но Пиво, я знаю, ни во что не врубится. Кроме того, ему наверняка приходят тысячи писем в день, и мое письмо потеряется у него на столе.

Ладно. Хватит бреда. Я кладу на место тетрадку с сочинениями и иду спать.

10. Игра РИСК

Я смотрю телек вместе с Алексом и родителями. Журналист болтает о типе, которого я видел на больших плакатах в центре Бухареста, когда был маленьким. Его зовут Чаушеску, и мои родители его ненавидят. Журналист рассказывает, что он сделал румынам. В настоящий момент он стирает с лица земли две тысячи деревень.

— Этто п-п…плохо, что он делает? — спрашиваю я у мамы.

— Это ужасно. Где будут жить эти бедные крестьяне?

Журналист объясняет, что Чаушеску уничтожил треть старого города в Бухаресте, чтобы построить новый президентский дворец. Я-то знаю, что такое треть. В школе в прошлом семестре мы изучали части от целого. Треть — это значит, что если у тебя есть круглый пирог, то ты можешь от него съесть 33 %. Чаушеску поглощает 33 % Бухареста.

— Это плохо т-так делать? — спрашиваю я у мамы.

— Представь себе: в один прекрасный день полицейский звонит в твою дверь и говорит, что ты должен уехать, потому что на следующей неделе бульдозер уничтожит твой дом. И ты ничего не можешь ему на это сказать.

Журналист утверждает, что будущий дворец Чаушеску будет «преогромным». Похоже, он станет одним из самых гигантских в мире. Самое большое здание на земле — это Пентагон. Я знаю, что такое Пентагон. Мой солдатик из Долины Юности — из Пентагона. Второе самое большое здание — музей Лувр. Он мне тоже известен: мы там были на каникулах, прошлым летом с родителями, Алексом, Проспером, тетей Эжени и бабушкой.

— Так это значит, что Румыния ок-к…кажется в Книге рекордов Гиннеса! Это круто!

— Не донимай меня своей Книгой рекордов, — хмурится мама. — Я не слышу, что говорит журналист. В конце концов, по телевизору не каждый день говорят об этой свинье Чаушеску.

А я слышу только знакомый крик с улицы и бегу на балкон. Аромат свежего воздуха всегда ошарашивает меня. В нашей прокуренной гостиной забываешь, что существует свежий воздух. Это Борис орет со своего балкона. Он живет на пятом этаже соседней многоэтажки. Алекс тоже присоединяется ко мне. Борис — это скорее приятель Алекса, потому что они — ровесники. Но вместе с тем клевые ребята, потому что позволяют мне с ними играть.

— Вы что делаете? — орет Борис.

— Смотрим телек! — кричит мой брат.

— Хотите сыграть в РИСК? — ревет Борис.

— Ну да, — орет Алекс. — Только не у нас. Мои родители смотрят телевизор.