Архия - Макс Саблин

— Смотрите на дверь.

Как будто спросив разрешения у хозяйки, через некоторое время губы зашевелились.

— Проходите, — женским голосом сказали они.

Замок издал небольшой щелчок, и дверь немножко приоткрылась.

Вошедших в дом гостей встречала маленькая девочка в фартуке.

— Дядя Алфей! — радостным голосом крикнула она, бросившись к нему в объятия.

— Привет, Пэтта, — поздоровался он.

— Это Антон и Янтарь, они со мной, — продолжил хранитель, показывая рукой то на одного, то на другого.

Взявшись руками за краешки своего платьица, девочка завела правую ногу за левую, и, поставив ее на цыпочку, слегка присела.

— Пэтта, — представилась она.

Юнга тут же решил немножко подшутить, ответив таким же выразительным жестом, он оттянул штаны в разные стороны и произнес свое имя:

— Антон.

Маленькая девочка рассмеялась и побежала сообщить радостную новость своей бабушке.

— Ну вот, смутил девчонку, — сказал Янтарь.

— Раздевайтесь, проходите, — по-хозяйски пригласил в дом Алфей.

Скромно расположившись на одном краю полукруглого дивана, Антон с Янтарем осматривали помещение. На противоположной стороне этого же дивана, вытянув перед собой ноги, положив руки за голову, Алфей ожидал саму хозяйку.

— Здравствуйте, дядя Алфей! — закричала та самая счастливая девочка, что встречала их на пороге.

Вбежав обратно, она снова кинулась в объятия хранителя.

— Привет, маленькая девочка, — сказал опять Алфей.

Антон, подняв удивленно брови, посмотрел на Янтаря. Тот в ответ лишь пожал плечами.

— Янтарь, тебе не кажется, что все это уже было? — шепотом спросил Антон.

— Нет, знакомьтесь: Пэтти — моя племянница, — дал ответ Алфей, услышав вопрос парня.

Сидящая на его коленях девочка кивнула им головой.

— Янтарь, — назвался капитан.

— Антон, — удивленно представился юнга.

Все непонимания развеялись, когда из вновь открывшейся двери появились Мама-плюшка и Пэтта — родная сестра Пэтти.

— Эх ты, не догадался, — сказал хранитель, поставив девочку на пол.

Одинаково одетые девочки, с созвучными именами, оказались сестрами-близнецами, гостившими у своей бабушки. А их бабуля, Мама-плюшка, приходилась родной матерью Алфею. Она сейчас, как и всегда, была рада видеть в своем доме родственников и друзей.

Дети просто звали ее мамой, ну, а от всех остальных ей приятно было слышать свое прозвище, коим, собственно говоря, она и представилась двум незнакомцам:

— Зовите меня просто — Мама-плюшка.

Через некоторое время, после приятного знакомства, все чаевничали за столом на кухне, угощаясь домашним ароматным рулетом, пропитанным фруктовым повидлом.

— Интересно, за что ее так прозвали? — размышлял Антон.

— Может, за пышные формы, а может, за эти вкусные плюшки, — выдвигал он свои теории, глядя на суетившуюся хозяйку.

Мама-плюшка действительно была полной женщиной. Посмотрев на нее сбоку, можно было сразу заметить равномерную пропорциональность ее живота и пышной попы. Именно с этого ракурса, при невысоком росте, своей фигурой она напоминала утку, ну, а шуточной ассоциацией являлась плюшечка.

— Нет, точно за плюшки, — определился юнга, после того, как откусил кусочек рулета, который тут же начал таять у него во рту.

— Ну ладно, Пэтта и Пэтти за вами поухаживают, а я пока затоплю баньку, — сказала хозяйка.

— Хи-хи-хи-хи, — рассмеялись две маленькие хохотушки.

После завтрака, когда баня была истоплена, вооружившись березовыми вениками, со свежими полотенцами на плечах наши путешественники направились к двери, за которой находился задний дворик особняка.

Отворив ее, Антон, Янтарь и Алфей отправились по дорожке, имеющей разветвление в два направления. То, что находилось по правую сторону, уходило к зданию, из вытяжной трубы которого доносились приятные запахи. Это была пекарня Мамы-плюшки, приносившая хороший доход не только самой хозяйке, но и позволявшая получать неплохой заработок ее работникам.

Имея свой собственный въезд со стороны соседней улочки, пересекающейся с главной улицей, она была полностью независима от самого особняка. Ну, а в другой стороне, куда и свернули наши герои, в окружении фруктового сада, располагалась срубленная из лиственницы банька, возле которой размещались беседка для отдыха и наполненная холодной водой неглубокая, но довольно-таки широкая бочка.

— Давайте, давайте, быстрее, пока полотенца не намокли, — поторапливал остальных бегущий под дождем впереди всех Алфей.

Сама банька состояла из предбанника — места для раздевания, комнаты для мытья, со всем необходимым для этого инвентарем, сделанным исключительно из дерева и, конечно же, самой парилки.

Слегка ополоснувшись, все трое сидели на пологе в парной, ожидая готовности замоченных березовых веников.

— Антон, ты любишь баньку? — спросил довольный Янтарь, стирая ладонью выступивший на лице пот.

— Баньку — да, а вот париться — не очень, — ответил он.

— Не повезло тебе, я вот тоже жар люблю, — сказал Алфей, вытаскивая из горячей воды запаренные веники.

Один из них он отдал капитану, второй оставил себе.

— Ложись! — скомандовал Янтарь.

Юнге ничего не оставалось делать, как выполнять его команду. Зачерпнув в ковшик кипятка, Алфей капнул туда эвкалиптового масла и выплеснул эту смесь на раскаленную каменку. Зашипевшая на камнях вода моментально превратилась в ароматный пар, обжигающий уши. Дышать стало тяжелее.

— Аах! — закряхтел Алфей.

Закрыв уши руками, он немножко наклонился вперед.

— Резко начал, — сказал прижмурившийся Янтарь.

— Ничего, сейчас отойдет, — ответил Алфей, протянув капитану шапку с варежками.

— На, надень.

Пришедший жар пожалел только лежащего на пологе Антона. Посматривая то на одного, то на другого, он просто ухмылялся. Улыбочка сошла с его лица только после того, как два заядлых банщика не на шутку размахались вениками, распаривая юнгу с разных сторон.

— Ах! Ах! — с каждым ударом веника поддерживал Антона капитан.

— Отлично! — подбадривал Алфей.

Только сам Антон периодически выкрикивал:

— О-о-о! О-о-о! Жарко, хватит.

— Подожди еще немножко, потом будет хорошо, — сказал Янтарь.

— Нет, всё! — выкрикнул красный, как вареный рак, Антон.

Выскочив из парной, он тут же плюхнулся в бочку с водой. Расслабившись, Антон наблюдал за менявшейся на его глазах погодой, одновременно получая неописуемое удовольствие от приятного покалывания остывающего тела.