Его тыквенный пирожок (ЛП) - Райли Алекса

Я шутливо бью её багетом.

— Приму это за «да», — хихикает она.

— Замолчи, — лицо вспыхивает, а мысли уносятся в объятия Миллера. Он — первый и единственный, с кем я была. Но я знаю: с другими не будет даже близко такого. Это не просто секс. Это — нечто большее.

— Судя по твоей физиономии, мне и правда не нужны слова, — усмехается она.

Я закатываю глаза. Да, он действительно большой. А я до сих пор удивляюсь, как мы можем так идеально подходить друг другу. Словно были созданы, чтобы слиться в одно целое.

— Кажется, всё купили, — говорит Куки, просматривая тележку.

Я киваю. Да, пора домой. Куки хочет испечь свой фирменный чизкейк. Один его запах способен свести с ума. Она не раскрывает рецепт никому — мои попытки повторить его всегда терпят крах.

Мы направляемся к кассе. И тут я снова вижу его. Этого странного мужчину. Что происходит? Он просто смотрит на нас. Может, он приглядел себе Куки? Мужчины всегда за ней ухаживают, но она никого не подпускает близко.

— Ты его знаешь? — спрашивает Куки. Я качаю головой. Он выходит из магазина.

— Он странный, — говорит она.

— Очень, — бормочу я.

По дороге домой оглядываюсь, но никого не вижу. Может, он просто был случайным наблюдателем. Наверное.

— Девочки, вы что, весь магазин скупили? — смеётся мама, принимая сумки.

— Я решила приготовить что-то русское. Pelmeni. Sharlotku. Хочу, чтобы им было уютно. Как дома.

— Она пропала, — шепчет Куки маме.

— Просто хочу сделать вечер особенным, — оправдываюсь я. Я, может, и схожу с ума, но чувствую: Миллер — это всерьёз и надолго. Хотя сказать ему об этом вслух пока не решаюсь. Не сбежал бы он от такого признания…

А вдруг я путаю любовь с вожделением? Впрочем, это не важно. Он здесь. Он рядом. Мы можем не спешить. Если, конечно, он будет предохраняться…

— Я решила уйти с работы, — выпаливаю я. Мама и Куки застывают на секунду, а потом — взрыв радости. Обнимают так крепко, что я задыхаюсь.

— Ты же радовалась, когда я туда устроилась, — смеюсь, притворяясь недовольной.

— Я просто хотела, чтобы ты была счастлива, — говорит мама. — А если ты счастлива — значит, всё правильно.

— Спасибо, — шепчу и целую её в щёку.

— Похоже, этот Миллер и правда на тебя хорошо влияет, — улыбается Куки.

— Я давно об этом думала, — признаюсь.

— А он просто подтолкнул? — Я киваю.

Мы начинаем готовить. Телефон пиликает, и я моментально хватаю его. Куки смеётся.

Миллер: Я скучаю по тебе. Останься со мной на ночь.

Я прикусываю губу. Так хочется... но завтра — День благодарения.

Миллер: Нам нужно кое-что обсудить.

У меня ёкает сердце.

— Это никогда не к добру, — бурчит Куки, заглядывая в экран. Я шутливо толкаю её локтем.

Я: Можем поговорить завтра, когда ты приедешь?

— Умно. Если бы он хотел расстаться, он бы не пришёл.

Я согласно киваю.

Миллер: Я у твоей двери.

Мир замирает. Он здесь. Сейчас. Неужели всё серьёзно?

Куки подталкивает меня.

Я снимаю фартук и открываю дверь. Перед домом — чёрный лимузин. Миллер выходит, придерживая дверцу. Внутри — перегородка между нами и водителем. Он садится, усаживает меня к себе на колени.

— Чёрт, как я скучал.

Эти слова словно снимают с груди камень. Он не расстаётся. Он пришёл — просто потому что не мог иначе. Его губы касаются моей кожи. Он хочет только меня.

И вот мы уже сливаемся в поцелуе, и он входит в меня, одним сильным движением. Я забываю, где мы, забываю, кто мы. Есть только он — и я. Он шепчет мне что-то по-русски, и это сводит меня с ума.

— Поиграй с собой, krasota, — шепчет он. И я подчиняюсь. — Подари мне себя, — приказывает. И я растворяюсь в нём.

Его теплая сперма разливается внутри меня, и это еще больше усиливает мой оргазм. Чувствовать, как он кончает в меня, так возбуждает, что я прижимаюсь к нему, чтобы он не смог сбежать. Я кладу голову ему на плечо, пытаясь отдышаться, пока его пульсация вызывает во мне последующие спазмы.

Я скучала по тебе, — говорю я ему.

— И я, — отвечает он, перебирая мои волосы. — Ты пахнешь сладостями.

— Готовила... — тихо говорю. — Не смогу остаться.

— А завтра? — его голос становится ниже.

— Завтра — да.

— Ты уже вся моя, — шепчет он.

Я прижимаюсь к нему, и вдруг ощущаю запах. Тонкий, едва уловимый аромат духов. Не мои. Не его. И снова — мысль о той женщине, которую я видела утром.

Но, заглянув в его глаза, я не нахожу там вины. Только грусть. И нужду.

— Как прошёл день?

— Видел родителей. Они не изменятся.

— Мне жаль…

— Не стоит. Мы с Фростом пошли — потому что должны были. Всё та же пустота.

— У тебя есть Фрост. И однажды — будет своя семья.

Он улыбается. Эта улыбка — дьявольская, исповедальная. И я понимаю: он думает о ребёнке. О том, что, возможно, уже начал создавать свою семью… во мне.

— Я создам её внутри тебя, krasota. Но сегодня — отпускаю.

Он помогает мне одеться, целует. Мы возвращаемся. Он приоткрывает дверь лимузина.

— Это последняя ночь, которую я проведу без тебя.

Я не нахожу слов. Он хочет, чтобы я переехала к нему?

— Иди. Мама с сестрой смотрят, — добавляет он с усмешкой.

Я смеюсь, захожу в дом — и тут замечаю конверт. Лежит на крыльце. Поднимаю. На нём — моё имя.

— Что это? — спрашивает Куки.

— Кто-то оставил у двери, — отвечаю, разворачивая бумагу. Фотографии. Красивая женщина в объятиях Миллера.

— Это та, которую мы видели утром? — Я молча киваю.

И затем — объявление о помолвке, читая его, я чувствую, что меня вот-вот стошнит.

Глава 16

Миллер

— Ты бросил меня, — произношу я, входя в дом Фроста и опускаясь на диван напротив него.

— Мне нечего было сказать, — отвечает он, пожимая плечами и делая глоток водки.

Между нами повисает тишина, густая, как дым. Я вздыхаю, нарушая её.

— Мы прекращаем с ними всякий контакт.

Фрост молча кивает, затем снова наполняет бокал и опрокидывает его, словно пытаясь запить прошлое.

— Сегодня я хочу всё забыть, — говорит он устало.

Вот почему я поехал к Пампкин. Мне нужно было раствориться в ней, забыться, укрыться от прошлого в её теле, в её тепле. Она открылась мне — не только телом, но и сердцем. А я… использовал её как лекарство от своих ран. И всё же, даже сейчас, спустя всего несколько минут после того, как я покинул её, жажда возвращается. Я хочу её снова.

— Ты собираешься жениться на ней? — спрашивает Фрост, словно читая мои мысли.

— Da. Со временем, — отвечаю я, откидываясь на спинку дивана. — Но сперва… я хочу, чтобы она забеременела.

— Почему?

— Брак — это бумага. — Я делаю пренебрежительный жест. — Обещание я ей всё равно дам, но ребёнок… ребёнок внутри неё — это настоящая связь. Нерушимая.

— Нет такой женщины, с которой я хотел бы быть связан навсегда, — мрачно произносит Фрост, и его голос звучит, как приговор. Он снова осушает бокал, а я лишь улыбаюсь.

— Пока нет.

— Никогда. — Он качает головой. — Я не сделаю того, что сделали с нами.

— Ты думаешь, что я сделаю? — спрашиваю, вглядываясь в его лицо. Он опускает взгляд, но всё равно говорит вслух: — Нет. Но ты сильнее меня.

— Ошибаешься.

Брат отводит взгляд, не желая продолжать. Я позволяю. Если Фрост решит закрыться, обратной дороги не будет. И всё же мне его жаль — он отвергает то, что я уже успел испытать с Пампкин.

— Хочешь знать, кого мама подыскала нам в жёны? — спрашиваю, развлекаясь этим вопросом.