Его тыквенный пирожок (ЛП) - Райли Алекса

И всё же... в душе я кричу, чтобы эта ночь не заканчивалась.

Глава 10

Миллер

Как только машина замедляется у обочины, я распахиваю дверь, не дожидаясь полной остановки. Протягиваю руку, стараясь быть нежным, и помогаю Пампкин устроиться на заднем сиденье.

Кричу указания водителю через перегородку, а затем поднимаю ее, отгораживаясь от остального мира. Мимолетный взгляд на Пампкин — и я тут же отворачиваюсь к окну, глубоко вдыхая, словно пытаясь вернуть себе контроль.

— Миллер… — её голос тих, но в нём — укол боли. — Может, я не такая искушённая в делах сердечных, как ты, но если ты сожалеешь о том, что произошло… значит, я вообще ничего не понимаю.

— Сожалею? — Я поворачиваюсь к ней. Её глаза полны слёз, и боль, спрятанная в них, разрывает моё сердце. Я тянусь, чтобы обнять её, притянуть к себе.

— Не прикасайся ко мне. — Её руки взметнулись в воздух, словно преграда. Она отстраняется, и это зрелище сминает меня изнутри.

— Пампкин, почему ты плачешь? — Я оглядываюсь по салону, будто ответ прячется где-то рядом. — Тебе больно? — Вспоминаю, с каким жаром прижимал её к себе, как крепко держал… Синие тени на внутренней стороне её бедер появятся к утру. — Прости. Я был груб.

— Я думала… — она утирает слезу, — я думала, нам хорошо вместе.

Я опускаюсь на колени, беру её за руки, вынуждая взглянуть мне в глаза.

— Скажи, о чём ты думаешь. — Зверь внутри меня рвётся наружу, когда она снова отводит взгляд.

— Это уже не важно. Просто отвези меня домой.

— Мы едем не к тебе, — произношу я, и она резко поворачивает голову, озадаченно.

— Но ты спросил, готова ли я уйти…

— Да, и ты сказала, что хочешь. Я везу тебя к себе. Ты мне нужна. Сегодня — в моей постели. — Она молчит, и я, не в силах сдерживаться, рычу. — Ты хочешь вернуться к своей семье?

— Я… не совсем. Но я подумала, что ты злишься на меня.

Я беру её руки, целую в ладони.

— Прости, что не объяснил. Я был зол — на себя. Потерял контроль. Но ты — ты мне нужна. Здесь. Сейчас. Моя krasota.

— О… — Она опускает взгляд, щеки заливает румянец.

— Я отвезу тебя домой утром. Завтра день будет тяжёлый. Но сегодня… я хочу, чтобы ты засыпала в моих объятиях.

Она лишь кивает. Я снова сажусь рядом и шепчу:

— Нам не хватает искренности?

— Da, — улыбается она, игриво подражая моему акценту. Я не сдерживаюсь — притягиваю её к себе на колени.

— Не дразни меня русским. Если бы ты заговорила на нём, когда я был в тебе… — Я прильнул губами к её шее, облизывая точку под ухом. — Я бы тут же кончил.

— Может, мне стоит выучить пару фраз, — выдыхает она.

Когда машина останавливается у моего дома, я целую её напоследок и выхожу первым, чтобы подать руку. Мой взгляд скользит по соседнему дому — свет в окне Фроста. Он дома. Пьёт в одиночестве. Завтра нам предстоит нелёгкий разговор с матерью, и он, как и я, не находит себе места. Но, глядя на Пампкин, я понимаю — этот вечер я проведу так, как хочу.

— Ты здесь живёшь? — удивлённо спрашивает она, разглядывая викторианское здание.

— Да. — Беру её за руку, веду по ступеням. — Мой дом. А Фрост — по соседству. — Я киваю в сторону его дома.

— Серьёзно? В детстве мы с сестрой мечтали, что однажды вырастем и будем жить рядом.

— Сначала это была необходимость — бизнес. А теперь… может, дело в близнецах?

Она ахает, переступая порог.

— Здесь потрясающе.

— Дом покажу позже. — Я запускаю руку в карман, ощущая ткань её белья, спрятанную там. Это будет моя реликвия на те дни, когда её не окажется рядом. Я обвиваю её руками и шепчу: — Пора в постель.

— Уже? — Она прикусывает губу.

— Да. — Мой голос хрипнет от желания. Я поднимаю её, сжимая ягодицы, и уношу наверх.

В спальне я аккуратно ставлю её на пол, снимаю пиджак, бросаю его на стул. Осматриваю её взглядом.

— Хочу видеть тебя снова. — Киваю на её платье.

— А если я стесняюсь?

Снимаю галстук, расстёгиваю рубашку.

— Ты не стесняешься меня, моя krasota. — Она смотрит на меня снизу вверх. — Сними его. Ради меня.

Она медлит лишь мгновение, пока я расстёгиваю ремень. Платье соскальзывает с неё, как вода. Я подхожу, аккуратно подбираю его, укладываю на стул. В одном лишь лифчике и на каблуках она выглядит как воплощённая мечта.

— Каблуки оставь. Остальное — сними. — Голос звучит повелительно. Она молча подчиняется.

Я раздеваюсь неторопливо, позволяя ей рассматривать каждую линию моего тела. Её взгляд опускается всё ниже.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — спрашиваю. Она кивает. — Хочешь прикоснуться

— Эм… — Она краснеет, прикрываясь.

Я делаю шаг вперёд.

— Шшш… не стесняйся, малышка. Я чувствовал твою нежность, я знаю — ты невинна. Я научу тебя, как доставить удовольствие.

— Хорошо, — шепчет она, и я целую её

Я усаживаюсь на край скамьи у изножья кровати, кладу подушку на пол и киваю.

— Встань на колени передо мной.

Она опускается, не сводя глаз с моего тела. Я провожу рукой по её кудрям.

— А теперь — раздвинь ножки. Прикоснись к себе.

— Подожди… ты имеешь в виду…?

Я качаю головой.

— Я хочу видеть, как тебе это нравится.

— А потом… мы…?

Я улыбаюсь и целую её, нежно.

— Вся ночь впереди. И я не намерен оставаться голодным.

Глава 11

Пампкин

Его слова и нежный поцелуй успокаивают мою встревоженную душу. Все происходит стремительно. Еще миг назад мне казалось, что он хочет, чтобы я ушла, и сердце мое сжималось от боли. А теперь — будто он никогда не позволит мне уйти. В этом человеке есть нечто магнетическое, и я не в силах разорвать ту нить, что связала нас. Он убаюкивает меня, и я готова на все, что он попросит.

Я медленно опускаю руку к себе, и вижу, как его дыхание становится неровным. С кончика его члена стекает капля, он возбужден так же сильно, как и я.

— Ты дразнишь меня? — спрашивает он с хрипотцой в голосе, сдерживая желание.

Он весь напрягся, руки его сжаты в кулаки, но он все еще контролирует себя. Я стою перед ним на коленях, осознавая — сейчас вся власть у меня. Он может отдавать приказы, но я — та, кто заставляет его бороться с самим собой.

— Честно, я и не знаю, как дразнить, — шепчу я, вздыхая, когда пальцы находят клитор.

— Каждый твой вздох — мука для меня, krasota, — отвечает он, и я чувствую себя богиней, покорно лежащей у его ног.

— Раздвинь губки другой рукой. Я хочу видеть, как ты ласкаешь себя, — его голос мягок, но тверд. Он садится передо мной, расправив плечи, и я подчиняюсь.

Из его члена вытекает еще больше спермы, мои соски напрягаются от желания. Я почти на пике, но волна оргазма пока не накрывает меня. Он гладит себя, не отрывая взгляда. Я жажду доставить ему удовольствие — нет, я обязана. Внутри меня горит зов: отдайся, подчинись, исполни.

Я ласкала себя и раньше, но никогда не была так возбуждена. Мое тело дрожит, но разрядка все не наступает. Слишком много чувств.

— Миллер, — умоляю я, и он тянет меня к себе. Легко поднимает и сажает на себя.

— Прости... Я старалась... правда старалась... — прошептала я, опустив глаза, но он мягко коснулся моих волос, его ладонь скользнула по моей шее, груди — и каждый его штрих как разряд молнии.

— Я знаю, малышка. Ты прекрасна. Невыразимо.

— Но я не…

Он прерывает мои слова поцелуем. В этот момент исчезает весь мир. Есть только он и я. Я не знала, что возможно чувствовать себя так с кем-то. Теперь я не уверена, что смогу когда-нибудь отпустить его.

Я двигаюсь, прижимаясь к его твердому члену, и чувствую, как его пальцы сжимаются в моих волосах.

— Ты пытаешься кончить, просто прикасаясь ко мне? — рычит он.