Его тыквенный пирожок (ЛП) - Райли Алекса

Я лишь стону в ответ, мои бедра живут своей жизнью.

— Я ведь не разрешал тебе тереться об меня, krasota.

— Прости... — выдыхаю я, прикусывая губу, но не останавливаюсь.

Между нами витает нечто неуловимое. Его резкие слова, грязные команды — словно тайный язык, понятный только нам. Я прижимаюсь ближе, вбирая в себя каждый его жест.

Он берет мой сосок в рот, ласкает его языком, зубами... Мое тело вспыхивает от наслаждения, но я все еще держусь, стою на грани. Он останавливает мои бедра, и я будто заслуживаю медаль за самообладание. Его член едва касается клитора, и этого почти достаточно.

— Используй меня, krasota. Потом будет моя очередь, — шепчет он с акцентом, таким сильным, что слова едва различимы, но желание — очевидно. Я трусь о него, беру, что нужно, и он не мешает. Его руки скользят по мне, как будто хотят выучить каждую линию тела. Я забываю обо всем, кроме ощущения его горячего тела.

— Я хочу видеть, как ты кончаешь, — шепчет он.

Оргазм взрывается во мне, и я слышу, как он что-то говорит по-русски. Его пальцы в моих волосах, его губы на моих, и его тепло — на моей коже. Мы кончаем вместе.

Когда он отпускает мои губы, я опускаю голову ему на плечо. Мы лежим, прижавшись телами, и я чувствую близость, как никогда прежде. Я почти ничего о нем не знаю, но знаю одно: то, что между нами, — нечто особенное.

Я целую его шею, и меня переполняют эмоции. Я счастлива, но почему-то хочется плакать. Все страхи, сомнения, желания — всё всплывает на поверхность. Я прячусь в его объятиях, закрываю глаза и вновь ощущаю силу оргазма, все еще пульсирующую во мне.

Я так долго чувствовала себя потерянной, но сейчас, с ним — я дома. Мне казалось, что это чувство ждет меня у родителей, но там были лишь вопросы и тревоги. Здесь, в его руках, — ответ.

Он берет меня на руки и несет в ванную, словно я невесома. Вода набирается, а я оглядываю пространство.

— Это ванная — мечта любой девушки, — говорю я, скрестив руки на груди. Все здесь залито светом, и нет ни единой тени, чтобы скрыться.

— Не скрывайся от меня, krasota. Ты — совершенство.

— Думаешь, мне стоит позировать обнаженной, пока ты рисуешь меня? — поддразниваю я. Его серьезное лицо заставляет меня рассмеяться.

— Это не смешно. Я бы выколол им всем глаза.

Я улыбаюсь, качаю головой. Он что-то бормочет по-русски и тянет меня в ванну, следом опускаясь сам. Я прислоняюсь к его груди, и он обнимает меня крепко.

— Ты ведь знаешь, что ты — единственный мужчина, кто видел меня обнаженной? — спрашиваю я, вглядываясь в его глаза.

Я хочу, чтобы он понял: всё это — впервые для меня. По-настоящему. Он гладит меня, но вдруг берет мои запястья и смотрит в глаза.

— Ты приберегла этот дар для меня.

Одна из его ладоней опускается в воду, и я снова улыбаюсь, пожимая плечами.

— Я буду хранить это. Заботиться о тебе. — Его серьезность обезоруживает. — Мы поженимся.

Прежде чем я успеваю что-то ответить, он снова целует меня, унося с собой в тепло воды и своей любви.

Глава 12

Миллер

Пампкин откинулась в ванне, и вода ласково обволакивала её тело, скользя по животу и между бёдер, пока я медленно приподнимал её бедра. Её голова покоилась на противоположной стороне ванны, а мои руки удерживали её за талию. Я опустил лицо к её телу, вдыхаю её аромат, целую, и скольжу языком между горячих, влажных складок.

Я ощущаю вкус её желания, чувствую, как твердеет её клитор, и нежно ласкаю его языком, слизывая капли удовольствия. Одновременно погружаю в неё палец — она горячая, тугая, и сладость её тела сводит меня с ума. Моё желание переходит грань, и мне не хватает даже того, что я уже отдал ей.

— Я не могу больше сдерживаться, — шепчу срывающимся голосом, не отрываясь от неё. — Ты превращаешь меня в зверя,готового выть на луну.

— Миллер, не останавливайся... я почти... — простонала она, покачивая бёдрами, словно приглашая меня глубже.

Не сдержавшись, я поворачиваю её на живот, подтягиваю ближе, и вновь приникаю к ней.

— Я хочу взять тебя так, чтобы даже мой брат услышал. — Вгрызаюсь в её плечо, медленно поднимаясь к шее. — Пусть знает, что ты — моя.

Пар окутывает нас, как облако страсти. Водяной туман сливается с нашим дыханием, и кажется, мы на грани реальности.

— Я не приму отказа.

Она встречает мой взгляд и дерзко подмигивает. Эта женщина сведёт меня с ума.

— Искусительница, — шепчу, скользя членом по её влажному входу. — Ты играешь со мной?

— Никогда, — отвечает она тихо, прижимаясь ко мне, и я вхожу в неё.

Ругательство на русском срывается с моих губ, когда она медленно принимает меня в себя. Она горячая, плотная, и я едва сдерживаю себя, чтобы не сорваться.

— Он такой... большой, — выдыхает она, запрокидывая голову, её волосы щекочут мою грудь.

Я стараюсь быть мягким, но желание берёт своё. Провожу рукой по её бедру и нахожу клитор, сжимаю его пальцами, и одновременно вхожу глубже. Она вскрикивает, между болью первого раза и сладостью наслаждения.

Я чувствую, как мой член заполняет её до предела, и, когда она пытается оттолкнуться, я крепче прижимаю её к себе.

— Не сопротивляйся мне, krasota. Ты теперь моя.

Я издаю гортанный стон, когда она сжимает меня внутри. Её тихие стоны обжигают, будто огонь.

— Миллер... — Её пальцы стискивают моё запястье, а я целую её шею и шепчу под ухом:

— Дыши, Пампкин. Ты сможешь, ради меня. — Я ласкаю её клитор, легко, как котёнка, и её тело начинает расслабляться, вода убаюкивает. — Хорошая девочка… ты даришь мне наслаждение.

Я поворачиваю её лицо к себе и целую. Её язык касается моего — это знак того, что она готова. Я направляю её руки к краю ванны, удерживая её за бедра. Медленно выхожу и вновь вхожу в неё. Когда я замечаю след её девственности, рык вырывается из моей груди, я похож на дикаря.

Пампкин сама движется мне навстречу, раздвигает ноги шире, желая большего. Она создана для меня, и я мечтаю оставить в ней своё семя.

— Ты станешь моей женой с нашим ребёнком под сердцем? — шепчу, двигаясь внутри неё. — Ты произнесёшь клятвы перед Богом, пока моя сперма будет внутри?

— О боже... — простонала она, и я мягко шлёпнул её по ягодице.

— Пусть твой рот будет чист, но тело —грязным. — Я вхожу глубже, пальцами продолжая ласкать её клитор.

— Я чувствую, как ты наполняешь меня... — прошептала она, дрожа, и всё же движется навстречу мне, прося большего.

Я никогда не испытывал подобного. Я никогда так не нуждался в женщине. В тот момент, как мы слились, я понял — она моя, навсегда. Я не позволю ей уйти. Наши души теперь переплетены.

— Я дам тебе больше, чем ты сможешь выдержать, — рычу, когда она сжимает меня, доводя до исступления. — Ты будешь носить мою сперму в себе, даже когда я выйду из тебя.

— Миллер… — её голос срывается, отражаясь от мрамора ванной, когда она кончает.

Я выхожу и медленно возвращаюсь, а её тело снова сотрясает волна удовольствия, когда я продолжаю ласкать её. Её оргазм ещё не стих, а я уже чувствую, как меня охватывает собственный. Я взрываюсь внутри неё, и каждый толчок — словно выжигает мою душу, передавая ей. Я наполняю её полностью, так, как и было предназначено.

— Не теряй сознание, — шепчу, лаская место нашего соединения, втирая в неё остатки своего желания. Она дёргается, слишком чувствительная, и я нежно целую её плечо и шею.

— Миллер... я не могу... не сейчас... — шепчет она, срываясь на дыхание, ноги её дрожат, но я удерживаю её, не давая упасть.

— Посмотрим, — шепчу, откидываясь в ванне и подтягивая её к себе. Она садится на меня, прижимаясь грудью к моей.

— Не верится, что мы только что это сделали, — смеётся она, прижимаясь ко мне.

— Думаю, мне стоит взять тебя снова. Просто чтобы убедиться, что это было наяву. — Я целую её в шею, и она смотрит на меня с улыбкой.