Императрица эпохи авантюристов. Взятие Берлина и Прусская губерния - Валерий Евгеньевич Шамбаров

нашли другого жениха, Карла Августа Голштинского. Он был двоюродным братом Карла Фридриха, князь-епископом Любекским. В церковном понимании епископом он не был. Но Любек юридически считался епископством, и когда Карл Август его унаследовал, то и стал «князь-епископом». Княжество было микроскопическим. Но шведы уже отвернулись от Карла Фридриха, и у его двоюродного брата появились шансы стать шведским королем.

За предложение брака он ухватился двумя руками, в декабре 1726 г. примчался в Петербург. Царице он понравился, а Елизавета его даже полюбила. Голштинцы, разумеется, расхваливали свою страну, и невеста представляла ее прекрасной. Грезила, как будет там жить, ездить в гости к соседней герцогине, сестре Анне. Воспитывали Лизу для Франции, но она и немецким владела свободно, а нравы и манеры в Германии господствовали французские. Прусский посол писал про царевну: «Она совершенная немка по духу и только ждет, чтобы уехать отсюда».

Весной 1727 г. Екатерина совсем слегла, стала задыхаться. В 43 года она стала полной развалиной. Но и страдания вместе с лекарствами заливала венгерским. Не хотела тишины. Приказывала, чтобы во дворце играла музыка, танцевали. Императрицу вывозили на это натужное веселье в коляске. Она допускала придворных к ручке, поднимала бокал – и увозили обратно. Одним из последних дел, которые ей довелось решать, стало расследование, начатое еще при Петре.

Богатые евреи из Польши во главе с Лейбой Борохом незаконно урвали на откуп таможенные и кабацкие сборы на Смоленщине, обворовывали государство. Верховный тайный совет постановил выслать их из России. Разгневалась и Екатерина. Возможно, ее настроение подогрел Меншиков – он вел большую торговлю продукцией своих имений на Украине, и евреи были его конкурентами. 26 апреля 1727 г. Елизавета от имени матери подписала указ: евреев, «которые обретаются на Украине и в других городах, – тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно и впредь их ни под каким образы в Россию не впускать» [15, с. 40].

Но до исполнения указа никому уже дела не было. Шла грызня за трон. Против Меншикова и Голицына боролись две группировки. К Толстому примкнули комендант Петербурга Скорняков-Писарев, генерал-полицмейстер Девиер, генерал Иван Бутурлин Они собирались у Карла Фридриха. Обсуждали, как возвести на престол его с Анной. Из своих личных интересов не задумывались, что фактически отдают Россию чужеземцам – наша страна увязла бы в совершенно не нужных ей проблемах Голштинии, на все теплые места понаехали бы голштинцы. Вторая группировка была совсем не против Петра, состояла из персональных врагов Меншикова. Возглавляла ее завзятая интриганка графиня Волконская.

Да уж куда им было тягаться, Меншиков своих противников отслеживал. Он же перекупил Бассевича, а Карл Фридрих во всем слушался своего министра. С Бассевичем сторговались, что Анна и Елизавета не будут претендовать на трон, за что каждая получит миллион рублей отступного. Какие комиссионные обломились самому министру, история умалчивает. Меншиков обработал и верхушку духовенства, придворных, ближайших наперсниц Екатерины. Она уже чувствовала, осталось недолго. А ей с разных сторон подсказывали: нужен «тестамент» (завещание), это долг государыни во избежание потрясений, смуты. И в наследники называли Петра. Дескать, вся страна ждет царя-мужчину, иначе как бы бунтов не было. Внушали мысль и о женитьбе наследника на дочери Меншикова. Самый верный, надежный. Кто, как не Меншиков, сумеет удержать государство в руках? И на том пути, что наметил покойный муж?

Вот так и подвели императрицу к согласию. «Тестамент» при свидетелях подписала за мать Елизавета. Наследником назначался Петр. Самостоятельное его правление начиналось с определенного возраста. Остерман, готовивший проект, пропустил цифру, вписать ее после обсуждения с царицей. Но в суете не заметили, так и остался пробел. А до совершеннолетия должен был править Совет. В него входил весь Верховный тайный совет, царевны Анна, Елизавета, Карл Фридрих, и сам юный монарх в нем мог участвовать. Анне с Елизаветой требовалось выплатить по миллиону рублей единовременно и по 100 тыс. ежегодно. Мать оставляла им драгоценности, столовое серебро и золото, а свои личные имения завещала найденной родне: Скавронским, Гендриковым, Ефимовским.

«Тестамент» оговаривал и дальнейший порядок наследования. Если Петр умрет бездетным, корона переходила к Анне и ее потомкам. Если и эта ветвь пресечется – к Елизавете и ее потомкам. Последней в списке стояла родная сестра Петра Наталья. Но те из претендентов, кто был не православным или уже властвовали в каком-то ином государстве, из наследования исключались [6, с. 19–20]. Был и особый пункт, обязывавший правительство принять все меры для женитьбы Петра на дочери Меншикова. А брак Елизаветы и Карла Августа требовалось заключить поскорее, ни в коем случае не откладывать.

Но Меншиков знал и то, что наследника можно определить совсем не завещанием. Тот же Толстой был старым заговорщиком, еще в 1682 г. стрелецкий бунт поднимал. Бутурлин всего два года назад приводил гвардию к Зимнему дворцу. Девиер – это полиция. Скорняков-Писарев – армейский гарнизон… Однако все, о чем они болтали у Карла Фридриха, Бассевич доносил Меншикову. Набралось предостаточно, чтобы обвинить в заговоре. Ну а как же, попытка помешать воле императрицы, порушить порядок престолонаследия. Так светлейший князь и доложил Екатерине. Всех арестовали – по понятным причинам, кроме Карла Фридриха. 6 мая Меншиков успел к постели государыни с приговором суда. Смертную казнь она не утвердила, смягчила наказания, а вечером того же дня отошла в мир иной. 16 мая ее упокоили рядом с мужем. Но Петропавловский собор был еще не завершен, поэтому захоронения были временные, в деревянной церкви, стоявшей среди строящихся стен.

Глава 6. Под властью племянника

Елизавета и Петр II на охоте. Художник Валентин Серов

Меншиков стал опекуном Петра II, получил исключительный чин генералиссимуса, вне Табели о рангах. Возвысился и Остерман, возглавил царский двор. Он сам разработал для Петра великолепную программу образования, рассчитанную на 4 года. Александр Данилович был опытнейшим администратором, государством рулил уверенно, императору оставалось только ставить подписи под документами. А положение Меншикова казалось незыблемым. Со своими противниками он разделался. По приговору, подписанному еще Екатериной, Толстого с единомышленниками разослал в тюремное заключение или в Сибирь. Один из них, Девиер, оказался связан и с личными врагами Александра Даниловича, кружком Волконской. Это дало возможность и их разогнать, одних сослали в их поместья, других перевели служить в дальние города. А в интригах Волконской участвовал и ее отец, Петр Бестужев-Рюмин, управляющий в Курляндии. Открылось и то, что он приложил руку к сватовству Морица, его избранию герцогом. Меншиков отозвал его, отдал под следствие.

Для исполнения собственных замыслов у Александра Даниловича имелся мощный козырь, завещание Екатерины. С ее похорон миновало