Гагарин: дорога на Марс - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

кресло и невидяще уставился в телевизор, показывавший весьма популярную в то время передачу «А ну-ка, девушки». Алла с собачкой на руках примостилась рядом на диване.

Обычай смотреть всей семьёй интересные программы ушёл с переездом Ксении на Садовое и поступлением Андрея в авиационное училище, дети посещали родительский дом нечасто, а сейчас вообще удалились на недоступное для визитов расстояние — оба на орбите. Алла порой возмущалась, что единственная в семье не летала в космос, не пора ли? На замечание супруга об ухудшении зрения и ношении очков отмахнулась: у Феоктистова тоже зрение не лучшее, но влез же в экипаж Леонова! Тем более институт Фёдорова отлично проводит операции по восстановлению остроты глаз. Но это было не всерьёз, она не рвалась забраться верхом на летающую бомбу с сотнями тонн керосина и жидкого кислорода под попой.

Оценив отрешённое состояние мужа, попробовала разрядить атмосферу байкой.

— Мне рассказывали, в финале будут гонки на лыжах.

— Дорогая, вообще-то июль на дворе.

— Вот и посмотрим… Говорили — гонки на лыжероллерах. Прямо там, в павильоне Останкино, соорудили спуски и подъёмы, представляешь? А участницы ни разу на роликах не катались. Ну и, как следовало ожидать, начали падать, одна вообще сломала ногу. Она — фаворитка, быстрее всех почистила селёдку, порезала морковку и под свеколку спела песенку.

— Тоже быстро?

— Услышим. Короче, награждение снимали в Склифе, одев бедную в праздничное платье, задрапировали палату под студию, убрали судно и капельницу. Масляков одел ей медаль на шею как породистому барбосу на выставке, поцеловал и даже протянул руку, мол, приглашаю тебя на танец.

— И как она будет танцевать в гипсе? «Я старая солдатка, дон Шура Масляков, и не знаю слов любви…»

— Техника кино творит чудеса!

Чудо было лишь в том, что в вальсе финального бала кружились все участницы, кроме победительницы. Компьютерной обработки видеоряда, позволившей вставить бы в круг танцующих кого угодно, хоть Клару Цеткин с Надеждой Крупской, ещё не существовало.

— Спасибо, родная.

— За что? Может, чаю погреть? Или лимонадика холодного?

— Вот за это спасибо. Когда свет не мил, возвращаюсь домой, обнимаю тебя, и как будто весь ЦК КПСС вместе с Госкосмосом и американскими партнёрами-недоносками остаются далеко за порогом. Так до утра, а дальше откуда-то берутся силы ещё на день боёв с ветряными мельницами.

— Всё так плохо? — она пересела на подлокотник его кресла, и Гагарин, наклонившись, прижался к жене головой.

— Да. Любимые грабли, наступаем на них в третий раз. Я чуть было не сыграл в ящик, когда кровь из носу должны были первыми запустить человека в космос и первыми ступить на Луну. Сейчас Марс — те же яйца, вид в профиль. Но рисковать буду уже не собой.

То, что муж давно забросил поддержание лётной формы, Аллу несказанно радовало. Да, он крепок, болеет редко и не тяжелее обычной простуды. Не носит очки, хоть скоро понадобятся для чтения. Но уже не космонавт. А то сказал бы: не тряхнуть ли мне стариной?

— Но, дорогой, на Луну можно лететь каждый день. А в восемьдесят восьмом какое-то очень особенное сближение с Марсом?

— Которое, представь, почти ни на что не влияет. По последним подсчётам, ракетный комплекс должен стартовать с околоземной орбиты в начале восемьдесят восьмого, за полгода до сближения, и догонять Марс. Тогда понадобится минимум топлива на возвращение. Причём ракета полетит не наружу от Солнца, а, наоборот, внутрь Солнечной системы, пронесётся мимо Венеры, используя её гравитацию, потом сравнительно близко к светилу. На фоне колоссального расстояния, пересекая поперёк едва ли не всю орбиту Земли, выигрыш в жалкие десяток миллионов километров от великого противостояния с Марсом — просто пыль. Там ещё есть сложность, орбиты Марса и Земли лежат не строго в одной плоскости, а под некоторым углом.

— А промах всего один градус направления на таких расстояниях…

— Означает миллионы километров пролёта в стороне от цели и гибель экипажа: им не хватит топлива на торможение и возврат к Земле, если не попадут в поле тяготения Марса и не скинут скорость от прохождения через атмосферу на первом витке. Да, у нас предусмотрены коррекции орбиты, но… Предстоит попасть из винтовки в монетку, лежащую на Луне.

— И у вас не всё готово к запуску.

— Точнее — почти всё не готово. В наилучшем виде находится оборудование для марсианского этапа — для спуска на поверхность и возвращения на орбиту. Карусельку с двумя вращающимися кабинами ещё только предстоит поднять и покрутить на околоземной, потом наверняка устранять кучу недостатков, никто и никогда не делал ничего подобного, когда впервые — косяки неизбежны. Потом запустить исправленную, там и время старта приблизится. Как обычно, последние болты будут прикручивать, пока космонавты отливают на колесо автобуса. И это цветочки. Главная засада — с ракетами, обеспечивающими полёт в сторону Марса.

— Ради которых вы вынуждены привлечь американцев.

Гагарин стукнул себя кулаком по коленке.

— Лучше бы их вообще не было… Да, летели бы позже, отработав доставку на орбиту элементов первой ступени нашей «Энергии». Сами бы справились. Сотрудничество с амерами — это в огромной степени самоцель, ради хороших отношений с Белым Домом.

— А то бы и вообще не летели. Копали бы канал до Персидского залива и клали трубы нефтепровода через Иран.

— На Иран деньги есть, в том числе — от их участия. А непротивление американцев нашим схемам с иранской нефтью куплено, в том числе, партнёрством в космосе. Но сейчас у них скандал с очередным воровством из бюджета, замешан администратор NASA, задержка произошла в самый неподходящий момент.

— С ускорителями?

— Да, дорогая. Всё же поставь чай, попьём на веранде.

Чай у них был самый «блатной» — из металлической банки, индийский «Три слона», душистый и вкусный.

Через четверть часа Алла вынесла на подносе чайник и кружечки, дольки лимона на блюдце и две маленькие рюмки грамм по тридцать, распространявшие аромат мягкого дорогого коньяка «Ахтамар». Гагарин, развалившийся в плетёном кресле-качалке, с благодарностью плеснул в себя коньячок, сунул в рот лимонный кружок и принялся за чай. Про космос рассказывал и дальше, но уже без той боли в голосе, домашняя атмосфера и правда действовала умиротворяюще.

Алла Маратовна имела все мыслимые и немыслимые допуски к секретности по космической тематике, но с началом плотных контактов с NASA девяносто процентов таинственности отправилось Белке и Стрелке под хвост: американцы подробно освещали в