Гагарин: дорога на Марс - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Если только он ничего не натаскал заранее, должны сказать спасибо, что гад выбрал лабораторию физических исследований. В химической при желании найдётся всякое посильнее баллона с водородом, — бросил Феоктистов, усиленно мучая терминал бортовой ЭВМ. — Защиту стыковочного узла я снёс.

Вышел на связь ЦУП. Дежурный руководитель полёта, пусть это не заметно на экране, имел бледный вид. По каким-то причинам не смог вызвонить ни Козлова, ни Гагарина, Береговой в отпуске, а генералы из командования ВВС не могут въехать в диспозицию.

— Я не вправе санкционировать операцию! — простонал офицер.

— То есть вы не вправе и отменить моё решение? — перевернул ситуацию Леонов. — Значит, продолжаем действовать по утверждённому мной плану.

Мигнул сигнал вызова от Пушкаша.

— Скоро? — спросил он без предисловий.

— «Сапсан» проходит стандартную предстартовую проверку, люк задраен. Иначе бортовая вычислительная машина его не выпустит. Всё как мы договорились, — невозмутимо соврал генерал.

— Чёрт… Надо было требовать, чтоб отправили со мной кого-то из ваших. Вдруг в корабле что-то не так?

— Как ты сказал, Ференц? — вмешался Феоктистов. — Не коммунист, потому не убийца? У меня тоже нет партбилета. Поверишь на слово, что я не перерезал в корабле ни одного шланга или провода? Чем хочешь поклянусь — «сапсан» в норме и заправлен. Через час сам убедишься.

— Что мне остаётся…

— Уже ничего, — жёстко вставил Леонов. — Мы не плохие или хорошие, а такие как есть. И американцы разные. Но в их глазах ты тоже «плохой парень». В ЦУПе не будут таить от партнёров, что ты здесь натворил. Сядешь в Штатах, твой космос будет ограничен стенками камеры лет на сорок.

— У меня не было выбора…

Ксения уже на сто процентов уверилась, что венгр растерял часть уверенности в правильности своих действий, как ни пытается отрицать очевидное. Открыть люк и сдаться осталось для него самым приемлемым вариантом — пока не совершил ничего необратимо страшного, отделается минимальным наказанием. Но закусивший удила человек не хотел этого понять.

Минут через двадцать «сапсан» отвалил от станции и начал медленно, не быстрее полуметра в секунду, дрейфовать к физическому отсеку. Гагарина включила вызов.

— Ференц, корабль приближается. Видишь в иллюминатор?

— Где? Да, вижу. Слава богу.

— Надеюсь, ты ничего не напортил в отсеке? Мне и девочкам на правах молодых придётся разбирать и ремонтировать.

— Гранату Ф-1 на растяжке! — угонщик нервно хохотнул. — Ничего нет. Если вы со мной — честно, то и я тоже.

Его то хнычущие, то обличительные, то взывающие сочувствие спичи резко сменились истерикой, когда он почувствовал начало движения отсека до открытия люка к «сапсану». Поскольку все кабели и трубопроводы, ведущие к станции, отсоединились, Леонов и окружившие его космонавты слышали венгра лишь через аппаратуру корабля. Он ругался матом по-русски, вставляя «аз истени», «курва» и другие словечки из своего языка, вряд ли комплименты в адрес оставшихся на «Салют-12».

— Ференц! Прекрати вопить! — одёрнул его Леонов. — Конечно, мы хотим обезопасить станцию. Терпи! Загорятся зелёные лампочки — проверена герметичность стыковочного узла. Открывай люки и перебирайся в «сапсан». Отсек мы потом сами поймаем.

— Вы меня обманываете! Чувствую — что-то не то!!!

— Если передумаешь — сдавайся. Одень скафандр и разгерметизируй отсек, чтоб мы видели — водородом его не заполнить. Вернём тебя на станцию и отправим на Землю. Пусть решают в вашим МИДом.

— Нет! Ни за что! Будь что будет.

Ксения прильнула к иллюминатору. Цилиндр физического отсека медленно уплывал в даль, подсвеченный с одной стороны Солнцем. Расстояние уже составило десятки метров, даже если его разорвёт водородом на куски, станции — что слону дробину. А вот Александр находился на пике риска.

Когда Масютин отстыковал и отвёл свой корабль от блестящей на фоне чёрной бездны физической лаборатории, мадьярские стенания прервались, как и любая связь с его отсеком. В иллюминаторе ещё теплился свет, питаемый автономными батареями.

Леонов объявил отбой тревоги и разрешил всем покинуть «сапсаны». Космонавты рассыпались по станции, облепив иллюминаторы, обращённые в сторону отделённого модуля.

Ксения подумала, что наилучший обзор сейчас из башенки с пушкой. Лишь бы никому в голову не пришло стрельнуть гаду вдогонку.

Прошло полчаса. Никаких изменений. Отсек если и удалялся, то на какие-то сантиметры в минуту. «Сапсан» виднелся за ним блестящей металлической точкой.

— Я — Орёл-1, — вызвал генерала Масютин. — Изменений не наблюдаю. Какие мои действия?

— Отсек невелик, свободного пространства до двадцати пяти кубов, — прикинул Феоктистов. Подача воздуха обрублена час назад. Часов через тридцать начнёт задыхаться. Да и без циркуляции там тёпленько, солнце пригревает.

— Орёл-1, слышал? Ждать и наблюдать до сорока часов. Стыкуешься с модулем, открываешь переход, осматриваешь. Потом очень медленно толкаешь к станции. Мы подхватим манипулятором.

— Понял. Исполняю, — не очень охотно ответил космонавт. Вряд ли взял на борт припасы, там только НЗ, запасы воздуха, воды, топлива — полное снаряжение на случай экстренной эвакуации. Придётся потерпеть.

Да и перспектива открывать отсек с трупом человека, недавно считавшегося товарищем и коллегой, Масютину вряд ли по душе, фактически своими руками затащил его в смертельную ловушку и первым увидит, к чему это привело.

Ждать сорок часов не пришлось.

Ксения уже собиралась бросить наблюдательный пост у иллюминатора, вернувшись к делам, которые никто за неё не сделает, как на модуле открылся люк. Человек в белом скафандре выбрался наружу, переполз на сторону, обращённую к Земле. Отстегнул шланги и, сильно оттолкнувшись от обшивки, полетел вниз, раскинув руки стороны, словно белая птица, сверкающая в ослепительных солнечных лучах.

Он предпочёл свободу и смерть, верность своим призрачным идеалам. А также выполнил намерение оставить с носом пресловутый КГБ.

Фигурка в скафандре через несколько минут исчезла из поля зрения. Скорее всего, к этому мигу венгр уже умер, изжарившись заживо без вентиляции скафандра. Такой у него был сделан выбор.

Ксения промокнула слезу, чтоб влага не разлетелась в невесомости по станции. Всего ничего в отряде космонавтов — и две смерти прямо на глазах! На прыжковом зачёте и на орбите. Обе — жуткие.

Леонов распорядился о продолжении самых необходимых внутренних работ, остальным дал отдых. Пусть в космонавты отбирают самых твердокаменных товарищей, всему есть предел. Требовать скрупулёзной точности в каждой мелочи при таком моральном ударе просто невозможно.

Прорезалась Земля, ЦУП информировал: Гагарин и Козлов срочно несутся в Звёздный. Леонову велели не предпринимать