Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

Об этой истории узнал весь город, и люди поняли — побоями никого не исправить, никого лучше не сделать. А некий старик даже сострил: если б от побоев умение прибавлялось, наши ковры давно бы летать начали — сколько мы их колотим…

Молва об удивительном щенке разнеслась по всему миру. Самые известные ученые нашли время заняться им. Собрались в большом зале за круглым столом, поместив посредине щеночка.

Долго разглядывали они Цугу, кое-кто даже две пары очков водрузил на нос, но ничего исключительного в нем не обнаружили.

Цуга оказался самым заурядным щеночком.

Тогда щеночка измерили, взвесили, провели уйму всяких исследований…

После этого его снова посадили на середину стола, и начался диспут. Ученые широко, всесторонне обсудили данные о щеночке. Горячо спорили, судили, рядили, одни предполагали одно, другие — другое.

Цуга слушал их, слушал, потом зевнул и, спрыгнув со стола, улизнул в приоткрытую дверь — там его дожидался мальчик.

Увлеченные спором ученые не заметили, что щенок исчез. Они все спорили и спорили…

Теперь я расскажу вам, что было необычного в этом щеночке, но боюсь, разочарую кого-нибудь — слишком уж просто все. Признаться, я даже подумывал сочинить какую-нибудь красивую, увлекательную ложь, но в конце концов предпочел сказать вам правду.

Так вот, ничего таинственного здесь не было.

Мальчик очень любил щенка. Играл с ним, когда Цуге было весело, ласкал — когда песик жалобно скулил, ухаживал и утешал — если заболевал.

И щеночек полюбил человека. Любовь переполняла его сердце.

Вот и все.

Любовь — первейший целитель на свете.

Перевод Н. Джалиашвили.

НУГЗАР ШАТАИДЗЕ

ОСЕНЬ

В сентябре жара становится терпимей. А небо становится бездонным и лазурным. Река очищается и плавно перекатывает легкие волны горчичного цвета. В прозрачной воде хорошо видны скользкие плоские камни. В воздухе запах влажных листьев и рыбы. Прохладно в прибрежной роще. Под деревьями колышется высокий коричневый мох. Среди выжженной солнцем травы распрыгались большие кузнечики. Сойки и проказливые сороки переполошили всю окрестность. Наверху, у обрыва, и дальше, в золотистом жнивье, кричат жирные перепелки. Облик деревни тоже изменился — сады и виноградники стали красно-бурыми. Запах осени навис над проселочной дорогой. Орехи повсюду уже сбиты, и дорога усыпана желтыми листьями и потемневшей шелухой. Во дворах на плетенках сушатся нарезанные яблоки и персики. На балконных столбах висят нанизанные на нитки орехи для чурчхелы. А вдали виднеется красно-бурая полоса леса.

По дороге со скрипом тянется арба. На ней стоят полные янтарного винограда корзины. Над виноградом роятся пчелы и осы. На передке сидит сухой темноволосый, крепко сбитый крестьянин, держит в руке прут и легонько подхлестывает по грязным бокам огромных буйволов. На нем черная рубаха и брюки, заправленные в белоснежные шерстяные носки, на ногах вполне городские туфли, а на голове — старинная войлочная шапка. За арбой выступает крупная пышногрудая женщина. В одной руке у нее корзина с отборными гроздьями, а другой она держимся за копыл. По лицу ее струится пот — видно, устала она, да еще жара донимает, но женщина полна решимости донести корзину, не ставя ее на арбу. Зло поглядывая в спину мужа, она что-то сварливо бормочет себе под нос. Из-за скрипа арбы мужчина не слышит голоса жены, а может, и слышит, но виду не подает. Медленно, лениво бредут буйволы, тянут ярмо могучими тертыми шеями, отбиваясь от злющих мух грязными хвостами.

У кузницы стоят мужчины и смотрят в сторону арбы.

— Угости их, как ты умеешь, угости… — ворчит женщина.

— Идите-ка сюда, люди, угощайтесь виноградом! — весело зовет муж, останавливая буйволов.

— Ранехонько ты собрал, Георги! — удивляется какой-то старик и, сутулясь, подходит к арбе.

— Ничего не рано, а ну попробуй, какой он сладкий!

Люди отщипывают виноградину-другую и удивляются:

— Э-э! И впрямь хорош.

— Угощайтесь, угощайтесь… — с деланным радушием предлагает женщина.

Ее муж едва заметно улыбается и отворачивает лицо.

Мужчины берут по ягодке.

— Берите же, не стесняйтесь!

— Взять можно, так ведь не…

— Да бога ради! — женщине не удается скрыть фальшь в голосе, и лицо ее заливается краской.

Тщательно выбритый парень бойко раздает всем большие грозди, почти наполовину опустошая один годори. Женщина, не оглядываясь, уходит вперед, и по ее походке заметно, как она злится.

— Сахар, и только! — удивляется кто-то, вытирая о штаны липкие руки.

— А что, не время разве?

— Э, все-таки твой виноградник, Георги, на особом месте! Виноград раньше созревает.

— Погоняй, погоняй, темнеет уже! — кричит издали женщина.

Крестьянин погоняет буйволов, и арба трогается.

— Раздавай и дальше, как сейчас раздавал, и погляжу я, с чем ты домой приедешь.

Он не отвечает, похлестывает прутиком буйволов и, насупившись, глядит прямо перед собой.

У дороги стоит мальчонка со ртом, запачканным соком кожицы грецкого ореха, и поглядывает на арбу. Мужчина улыбается ему.

— Винограда не хочешь, малыш?

Мальчик стоит словно аршин проглотил, не говоря ни слова.

— Ты чей будешь, парень?

— Я сын Шалико… — отвечает он и, опустив голову, что-то вычерчивает ногой в пыли. Мужчина замечает розовый запыленный палец, выпирающий из рваной сандалии.

— Все еще не приехал отец? — Георги знает, что отец мальчика, уличенный в краже, сидит в тюрьме.

— Нет еще… — мальчишка взросло хмурится и сопит.

— Воо! — арба останавливается. Мужчина неспешно слезает с передка, запускает в корзину черную мозолистую руку и достает две пригоршни винограда.

— На, держи!

Мальчик подставляет подол рубашки и, уразумев, что виноград уже принадлежит ему, пускается сломя