NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

занимающегося утра. Остатки тумана таяли, как масло, под теплым ножом восходящего солнца.

Радиосвязь принесла несколько неожиданную новость. Кристина сообщила, что пилот компании, с которой был заключен наш контракт на обеспечение смены собак на каноэ, не может или не хочет лететь к нам 10 мая, а предлагает прилететь на день раньше, то есть завтра.

Возражать мы особенно не могли – за спиной этого пилота маячила грозная тень Объединенного профсоюза авиаработников Канады. Мы прикинули, что завтра не сможем дойти до мыса Долхаус, где мы планировали осуществить эту замену, и нам придется произвести ее на дрейфующем льду.

Эта новость внесла некоторую сумятицу в и без того нестройные ряды наших мыслей. Предстояло решить одну проблему – где разместить наших собак на этот дополнительный день. Вопрос, казалось, был пустяковый, тем более что у нас была предварительная договоренность с одной уважаемой эскимосской семьей, которая согласилась на время приютить не только Кристину, но и всех наших собак. Однако этот злосчастный дополнительный день вызвал недовольство одного из членов этой дружной эскимосской фамилии. Дошло до того, что она написала письмо в местную администрацию, с тем чтобы получить официальное разрешение на временное содержание наших собак у них в доме.

Мы решили, что Ульрик полетит завтра вместе с первой партией собак и, используя свое хорошее знание местных обычаев, выяснит у несгибаемых блюстителей местного порядка, как можно решить наши собачьи проблемы.

Сразу после сеанса радиосвязи состоялся очередной «разбор полетов». Обвиняемым на процессе был, как уже повелось, предводитель. На сей раз ему инкриминировалась служебная халатность, повлекшая тяжелые последствия во время сегодняшнего неудачного форсирования водного препятствия. Упряжка Уилла первой пересекла замаскированное снегом разводье. При этом его нарты, хотя и сильно просели, но не провалились – собакам удалось выдернуть их на безопасный лед.

По мнению государственного обвинителя Ульрика, предводитель обязан был остановиться и предупредить следующие за ним упряжки о грозящей опасности, но не сделал этого. Мне, правда, показалось, что Уилл просто не придал этому в общем-то рядовому случаю значения, полагая не без оснований, что это разводье ничем не отличается от множества других, ранее пройденных. В отсутствие полного состава присяжных суд решил признать предводителя виновным по неосторожности и вынес предписание всем участникам экспедиции впредь более внимательно относиться ко всем мало-мальски подозрительным участкам на нашем пути и друг к другу. Итогом этого митинга стал составленный не отходя от места и выпущенный ограниченным тиражом «Свод правил по предупреждению провалов на ровном месте».

Ознакомившись с этими Правилами и, по-видимому, неправильно истолковав их, при использовании на практике Такако незамедлительно ухитрилась провалиться чуть ли не по пояс в занесенную снегом трещину во время вечерних съемок.

Если для меня, посвятившего размышлениям на тему «женского вопроса» в нашей команде довольно много времени, это было очередным аргументом против приглашения в команду женщин, то для Ульрика этот случай с Такако сработал как спусковой механизм, открыв дорогу его эмоциям. Первым на пути бурного потока его негодования попался предводитель, которому пришлось выслушать уже от Ульрика примерно то же, что он неоднократно слышал от меня. «Две женщины в команде это хуже, чем один мужчина!» – таков был основной лейтмотив выступления Ульрика.

Уилл выслушал все с потрясающим хладнокровием, не став вдаваться в полемику на надоевшую ему тему, чем сразу немного остудил пыл приготовившегося отстаивать свою точку зрения Ульрика. Действительно, о чем тут было спорить! Все и так было ясно – при наличии в команде женщин на всех нас ложилась большая ответственность, чем в случае команды, состоящей из одних мужиков. Это естественно, и возражать против этого совершенно бессмысленно.

10 мая

Мы меняем собак на каноэ.

Вспомнив прошлое, сразу спина,

Онемевши от ужаса, ноет,

И не только она одна.

Ноют также и плечи, и руки,

Каждый волос моей бороды.

Стоит ли обрекать их на муки,

Когда так далеко от воды?

«Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые, нехотя вспомнишь ты время былое, вспомнишь и лица давно позабытые.». Прекрасный романс на стихи Тургенева очень и очень соответствовал настроению сегодняшнего утра. Ветер задувает уже второй день, и при этом достаточно холодно. Ночная температура была не выше минус 15–18 градусов, утром с восходом солнца потеплело до минус 8—10 градусов, но мне казалось, что было холоднее, наверное, от усталости, накопившейся за непростой ночной переход, тем более что мне пришлось лидировать практически до четырех часов утра.

Судя по карте, стоило нам только обогнуть мыс Батерст, как мы сразу выходили на оперативный морской простор, и ничего нас больше не отделяло от очередного мыса, где первоначально была намечена встреча с самолетом. Однако то, что я увидел за поворотом, заставило меня усомниться в правильности выбранного курса. Все вокруг ничем не напоминало морской лед – перед нами был слегка всхолмленный рельеф, перемежающийся долинами. Было похоже, что после поворота я взял немного восточнее, и сейчас мы двигались по суше вдоль побережья. Поскольку это не доставляло особенных неудобств, я не стал кардинально менять курс, отклоняясь к западу, насколько это позволял рельеф.

Освещаемые полуночным солнцем и подгоняемые попутным ветерком, мы продолжали движение по этой не хоженной нами земле. Только в районе полуночи я вышел к неожиданно высокому – метров пятнадцать – обрывистому берегу, опиравшемуся на поверхность морского льда длинными плотными белыми языками снежных надувов. Нам не составило больших трудов скатиться к океану по одному из этих склонов на сравнительно ровный припайный лед, движение по которому, несмотря на периодически встречающиеся торосы, было, скорее, приятным, чем обременительным, занятием, особенно, если сравнивать с движением вдоль восточного берега.

Вскоре, однако, эта идиллия была нарушена туманным дыханием все тех же злополучных холмов Смокинг Хиллз, принесенным усилившимся юго-восточным ветром. Окружающий нас пейзаж поблек и обрюзг, сразу постарев лет на десять. Стало промозгло и невесело. Ориентироваться теперь было труднее, и витавшая в воздухе идея о выдвижении вперед в качестве ведущих представительниц далекой и в связи с этим особенно прекрасной половины человечества отпала сама по себе.

Я продолжил лидирование. Правда, сначала мы с Ульриком предприняли попытку направить в неизведанное и скрытое густым туманом будущее нашу упряжку. Однако бедолага Седар, у которого возникли проблемы с лапами, слабо ориентировался в окружающей обстановке, вяло и неоднозначно реагировал на команды, и нам пришлось оставить эту затею. Мы вернулись к классическому варианту: я на лыжах впереди, все остальные – кто