Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что здесь происходит?! — услышал он в отдалении.
Через минуту его окружили тяжело-бронированные позитивные рыцари. Тяжелые доспехи делали их трехметровыми ходячими танками. Двуствольные отрицаниеметы сидели на предплечьях. Все они приветствовали Никаса.
— Контакт! — глухо проговорил один из них. — Я чувствую негатив!
— Ата-та, ребята, — начал Никас, — я…
— Огонь!
Со всех сторон Никаса обдало чем-то холодным. Это напоминало пришедшее извне чувство стыда, когда ты сморозил какую-то неуместную шутку в не слишком знакомой компании. И теперь готов провалиться под землю от неловкости. Только это чувство было усилено в сотню раз и причиняло настоящую боль. Цинизм внутри Никаса завизжал как еретик на колесе инквизиции. Он забился под самую дальнюю лавку в сознании человека и злобно шипел оттуда.
Поток отрицания прекратился. Аркас стоял, приклонив одно колено. Потом медленно, еще громче кряхтя, поднялся. Рыцари переглянулись. Старший взялся за серебристую булаву, висящую на поясе.
— Хватит! — рявкнул Никас. — Дайте же мне сказать, добрячки. Я Никас Аркас. Новая жертва для Одиночества. Тут где-то должны быть мои знакомые. Они подтвердят.
Над Никасом пролетел странный механизм. Он смотрел на журналиста большим керамическим глазом. Воины позитива получили неслышный приказ. Они сделали два шага назад и замерли. Приближался кто-то еще. Из-за уцелевших монолитов вышел необычный образ, похожий на женщину и, одновременно, металлическую статую. Никас обратил внимание, что ее ноги удлинились, пока она приближалась, а руки раздвоились. Из запястий выскользнули тонкие острые клинки. Теперь образ напоминал богиню крови и насилия из индийской мифологии.
Вздохнув, Никас поднял руки в жесте полной капитуляции.
— Что ты сделал?! — прогремела статуя, модулируя голос. — Зачем ты разрушил мою работу? Мой дом!
Она остановилась перед ним. У Никаса перехватило дыхание от того, как совершенны были ее формы. Хромированные женские пропорции, твердые, одновременно пластичные и, наверное, теплые, смущали его. Никас молчал, упустив нужные слова, вся цепочка мыслей разбежалась от него как стайка цыплят.
— Отвечай! — грянула сущность.
— Будьте позитивны, но это очень некрасиво с вашей стороны, — пробормотал Никас. — Послушайте, я понимаю, что наша культура замешена с большой ложкой эротизма, но я смотрю на вас снизу вверх. Вы понимаете? А на вас ничего нет, притом, что ваша анатомия очень напоминает человеческую. По-вашему я постоянно должен закрывать на это глаза? На вашу, буквально, блестящую грудь? Для чего ставить собеседника в такую невыгодную позицию? Даже при условии, что он только что разнес ваши апартаменты. Накиньте на себя что-нибудь, а потом мы поговорим.
У сущности отвисла челюсть. Она немного укоротила ноги, а потом негромко рассмеялась.
— Ты и вправду тот, за кого себя выдаешь?
— Можете ударить меня одним из своих лезвий и посмотреть, что будет.
Он не успел вздрогнуть, а лба его уже касалась бритва. Она резанула вниз, но бесполезно.
— Интересно, — произнесла сущность. — А что, обойтись без разрушения моих покоев было нельзя? Знакомые, о которых ты упомянул, привлекли мое внимание более цивилизованно.
— Прошу прощения, — потупился Никас. — Я уснул за рулем.
Снова искренний смех.
— Следуй за мной.
Ну, в самом деле, — подумал Никас, когда она развернулась. Впрочем, если б в мою квартиру влетел чей-то автомобиль, я бы тоже выскочил из душа, в чем мать родила. Рыцари пропустили Никаса и пошли следом, гремя сабатонами. Вокруг засновали летающие механизмы. Они собирали обломки, унося их прочь, сметали мелкую крошку, облепили машину Никаса, разбирая ее на части. Многие трудилась над дырой в крыше.
Сущность, тем временем, остановилась возле ступеней, ведущих к странному сооружению, которое напомнило Никасу об условных производственных цехах.
Она села на ступень, сомкнув колени. И на этом спасибо, подумал Никас. Подперев подбородок кулаком, стальная дева уставилась на человека, словно он был какой-то таинственной тварью, которая исчезает, когда на нее не смотришь.
— Могу я узнать ваше имя? — спросил Никас.
— Я олицетворяю Волю, человек. Так меня и называй.
— Значит, я прибыл куда нужно.
— И это невероятная удача, — улыбнулась сущность. — Впрочем, после партизан и ЛПВВ, я уже не могу удивляться. А, тем более, считать это простым совпадением. Похоже, Многомирье пытается спастись.
— ЛПВВ здесь? — удивился Никас.
— Я здесь, человек, — на голову легла теплая, успокаивающая ладонь. — Будь позитивен.
Тот снова почувствовал, как подламываются колени. Невозможно было отказать себе в поклонении этому светочу, но Никас знал, что сейчас это будет дьявольски неуместно. Он смог перебороть себя, и повернулся, оставаясь на ногах. ЛПВВ ласково посмотрело на него, и пожало протянутую ладонь двумя пальцами.
Послышался топот. Кто-то вбежал в покои. Послышались новые восклицания и встревоженные крики.
— Стальная! Вы в порядке?!
— Клянусь полосками, ну и беспорядок!
— Осторожна будь. Оп! Говорил же.
Появился Неунывающий, Котожрица, потирающая колено, и Все. Увидев Никаса, они замерли, а потом без слов бросились к нему. Рыцарь любви бросился к нему на грудь, а Все крепко пожал ему руку, улыбаясь до ушей. Аркас, сначала скованно, затем, раскрываясь, обнял обоих.
— Ты пришел, — всхлипнула Котожрица.
— Друг, — просто сказал Все. — Друг.
— Пути соединились, — произнесла Воля.
ЛПВВ сделало шаг к ней, оставляя позади радостную суету встречи.
— Еще не все. Пока не пришли двое. Извечный враг и нечто, чьей роли я пока не понимаю.
— Так же как я не понимаю смысла твоих пророчеств, — ответила Воля.
Она поднялась и поманила ЛПВВ за собой. Эти двое завели свой разговор, дистанцировавшись от остальных.
— Я не пророчествую. Все мои предупреждения касаются текущего момента.
— Тогда скажи, что означает этот момент? Чего в нем больше: новой надежды или злого рока?
— Злого рока, — ЛПВВ омрачилось. — Негатив гнал всех впереди себя. Почти единолично он выбирал дороги, которыми мы пойдем. Собрав нас вместе, он упростил себе задачу.
Воля взглянула вниз. Там Никас что-то рассказывал окружившим его сущностям. Неунывающий задавал короткие вопросы. После каждого ответа, он, то удивленно качал головой, то одобрительно кивал.
— Я, сейчас, приняла бы в своем доме немного оптимизма.
— Оптимизм, как и меланхолия, — враг объективности. Мы сразимся с горькой правдой раньше, чем придет негатив.
На этом он отступил и исчез, словно призрак, достаточно погремевший цепями. Кастелянша успела возненавидеть эту черту в ЛПВВ, хотя он появился здесь совсем недавно. Чуть раньше Никаса.
