Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

из своей памяти. Это подталкивает ее уничтожить страсти. Не только свои. Все. Вообще.

— В это я легко верю, — произнес Неунывающий. — Всегда есть скрытые мотивы.

— Ты пытался отговорить ее? — спросила Котожрица.

— Я прямо сказал ей, что готов забрать Одиночество себе.

Эти слова заставили всех замолкнуть на какое-то время. Котожрица крепче сжала кисть Никаса. Все охнул и опустил взгляд. Неунывающий скрипел зубами, глядя куда-то вверх. Воля спустилась вниз и посмотрела в глаза человека.

— Мы не ожидали услышать это от тебя. Так быстро и так легко. Ты уверен в своем решении?

— Уверен, но что толку? — кисло ответил Никас. — Я уже говорил, что это бесполезно. Максиме… Она не может остановиться. Позади нее руины. Она зашла слишком далеко. Она рациональный человек и боится бессмысленности.

— Вот уж чего не ожидал о ней услышать, — усмехнулся Неунывающий.

— Так оно и есть, — добавил Никас. — Я готов помочь, чем смогу. Естественно, я буду драться с негативом. Я буду искать ее. Одиночество нужно отнять. Вы здесь главная, я правильно понял?

Воля подтвердила.

— Тогда скажите позитиву, чтоб завязал шнурки как следует. Нам нельзя оступаться.

* * *

Собрав импровизированный военный совет, они еще долго сидели за столом, принесенном механизмами. Сначала слушали Никаса. Тот подробно рассказал о встречах с Максиме, и содержании их бесед. Кое о чем, он, конечно, умолчал. Воля внимательно глядела на него, чуть вытянув шею. Она пыталась уловить в его словах, интонации, выражении лица что-нибудь компрометирующее. Признаки слабости, привязанности к архиврагу. Это было вполне вероятно. Но Аркас был невозмутим. Он говорил о Максиме с мрачной отстраненностью, и разум его блуждал вовсе не в романтическом тумане.

Затем Воля поведала свою историю близкого знакомства с врагом. Она дословно привела историю о покорении Одиночества, не считая нужным скрывать что-то в такой момент. Вряд ли Никаса можно было задеть еще чем-то. Однако, вот теперь-то нейтральное выражение на лице человека дало трещину. Он побледнел, пальцы барабанили по каменной столешнице.

— Охренеть, — коротко высказался он. — Просто о-хре-неть.

Воля поняла его превратно.

— Думаешь, что поторопился отдавать себя в жертву?

Никас перестал стучать. Он раздраженно поглядел в ответ.

— Я думаю, что обосрался. Но не потому, что меня напугала история о том, как Одиночество пожирает всякого изнутри. Я никак не могу осознать, окинуть своим умишкой стойкость этой женщины. Вы понимаете, что она сделала? Хоть кто-то до нее совершал подобное?

— Нет, — Воля поджала губы. — Нет. Именно поэтому мы оказались в таком кризисе, я думаю. Никто не мог предположить.

— Я боюсь ее, — признался Никас. — Не Одиночества, а ее. Она может сломить меня. Сказать что-то такое, от чего я…

Все задержали дыхание. Котожрица даже оскалилась. Никто не хотел, чтобы это предложение было закончено. «Сказать что-то такое, от чего я»… Сказать. Что-то такое. От чего. Я. Решу.

Что она права.

Обрел я собственное мнение? — подумал Никас. Мне хватило времени, чтобы со всей, стало быть, накопленной убежденностью, высказать свое твердое «за» или «против»? Я знаю, как действовать правильно. У людей есть шанс перерасти Одиночество. Его нужно дать, а там посмотрим. Точнее, я-то в любом случае не увижу светлого будущего. Но мой высохший труп станет кирпичом. Мрачно, гротескно, но правильно. Ведь это и есть наша история, огромная мясная гора, которая ведет куда-то наверх.

Но это мое «правильно». За него проголосовало бы большинство живущих сейчас людей. Однако они просто хотят, чтобы все оставалось как раньше, а поэтому необъективны.

Есть Максиме, со своим «правильно». И я уверен, о, на сто процентов, что и за ней бы пошли люди. Возможно застигнутые сложными жизненными обстоятельствами, отчаявшееся, вросшие в грязь. Впечатлительные и горячие. Но они тоже необъективны, потому что плюют в будущее. Господи, ну почему мы должны сражаться.

Потому что я так сказал! — встрял Цинизм. — Мне неуютно среди твоих сопливых размышлений. Я признаю, Максиме действует отталкиваясь от логики знакомой мне. Этот путь отличается от всего, что мы знали до этого, но он имеет право на жизнь. Однако она играет нечестно! Эта сука искусственным образом нарушила баланс и теперь поет о том, что спасать нечего. Действительно, мать твою, нечего! Потому что она все сожгла! Подумай, Никас, чего же больше в ее мотивах? Желания спасти людей от страданий или злости на Многомирье за обман Девела? Злость за собственное потерянное сердце? А? Что скажешь? Могут ли эгоисты брать на себя обязанности судьи? Подними голову. Если ты продолжишь молчать, они обделаются.

Никас сфокусировал взгляд и оглядел присутствующих. Немой вопрос был задан давно и все были на грани.

— Забудьте о том, что я начал говорить до этого. Я достану Одиночество из ее груди.

Эти слова были сказаны беззлобно, но Неунывающий и Котожрица посмотрели на Никаса с опаской. Все, сцепив пальцы, бормотал что-то себе под нос. Воля спросила у Никаса, как тот представляет себе драку с Максиме.

— Смутно, — честно ответил тот.

Он понимал, что Цинизм вмешается, но как включить в план извержение вулкана? Или другое стихийное бедствие?

— Нам нужно заманить ее, — высказался Неунывающий. — Нужна… арена, что ли. Прошу простить за образность.

Никто не засмеялся.

Никас поморщился. Арена. Да, подходящее слово. Одержимый мужчина против одержимой женщины, посреди безумной схватки на уничтожение. «Мир идей зиждется на символизме». Кто это сказал? Девел. Старина Девел. Когда-то мы стояли на том месте, где исчезла дверь в мою квартиру, и я клялся, что найду выход отсюда. Кажется, я нашел кое-что другое.

— Как же ее заманишь? — спросила Котожрица, качая головой.

— Нам нужно больше наглядности, — Воля пошла прочь от стола. — Пойдемте.

Они спустились на этаж ниже. Там находился стратегический зал, в котором, помимо систем слежения и координации, покоилась точная копия Крепости. Она стояла на уровне пола, созданная из крохотных механических светлячков, неподвижно парящих в воздухе. Воля, не сбавляя скорость, вошла прямо в реплику своей твердыни. Светлячки обтекали ее ноги, как вода.

Прискакал со своего этажа Архивариус. Он возбужденно и дружелюбно пищал, хватая всех за руки, приветствуя. Никаса он почти что обнял, а потом присоединился к своей хозяйке. Вместе они продемонстрировали первичные планы обороны, на ходу внося в них правки. Воля не могла быть уверена с какой стороны придет негатив. По словам Котожрицы, беженцы шли уже по обломкам Пути. Несомненно, идущие за ними орды, разрушали даже эти останки. В то же время, негатив создавал собственный путь. Темный. Из