Генри VII - Милла Коскинен

легальным правом. Другое дело, если он заикнется, что провинился перед королем — в этом случае его ничто не спасет, его осудят в злоумышлении против короля.

Как известно, Мор не только последовал совету друга, но и вовсе покинул Англию осенью 1507 года, решив переждать лихие времена на университетской скамье Парижа. Не секрет, что Фокса он боялся чуть более чем, считая его злым духом за плечом больного короля. И был в этом не одинок.

Король разделяет и властвует

Летом 1507 года в Англии наметился раскол как минимум среди людей, имеющих кое-какие власть и влияние, и близких к персоне короля. Раскол этот происходил сразу по нескольким фронтам. Во-первых, это был вопрос церкви. По совершенно разным причинам, руководствуясь совершенно разными интересами, многие влиятельные люди были едины во мнении, что церковь слишком политизирована, коррумпирована, и всё больше напоминает торговую компанию, а не духовный институт. С другой стороны, старейшие сторонники Генри VII, включая его собственную матушку, леди Маргарет, считали совершенно недопустимыми любые вмешательства мирской власти в церковные дела.

Несомненно, свою роль в этом сыграло и то, что «старая гвардия» болезненно восприняла свою образовавшуюся второстепенность, которая, впрочем, объяснялась именно тем, что самому королю были ближе довольно радикальные, но рациональные взгляды Эмпсона и Дадли, чем религиозный мистицизм леди Маргарет, которая вовсю пользовалась помощью квалифицированнейших юристов сына в своих делах, но при этом была больше расположена к старым соратникам — Фоксу, Уорхэму, или тому же Кристоферу Урсвику, который в свое время не раз рисковал собственной шкурой, чтобы доставить молодому графу Ричмонду деньги и информацию от матери.

Король иногда снисходил до уступок церкви, как, например, в случае с главным прокурором Джеймсом Хобартом, которого он отправил на пенсию после того, как епископ Норича Ричард Никке провозгласил Хобарта «врагом Господа и церкви Его». Никке был, к слову, по материнской линии племянником того самого епископа Стиллингтона, из-за показаний которого о первом, тайном браке короля Эдварда IV, дети этого короля оказались юридически бастардами. Что, по неисповедимым путям провидения, привело на трон Генри VII, в конечном итоге.

Правда, место Хобарта занял приятель и единомышленник Дадли, Джон Эрнли, так что в расстановке сил при дворе ничего не изменилось.

Вторая линия раскола была даже серьезнее первой, потому что она касалась бизнеса, экономики и торговли. Если церковные дела, в случае Англии, были камнем преткновения постольку поскольку из-за того, что король здесь был априори главнее церкви, то проблемы с деловыми кругами страны могли иметь далеко идущие последствия. Опять же, и здесь не обошлось без борьбы за власть между старыми и новыми приближенными короля.

Ричард Фокс. Национальная портретная галерея, Лондон.

Поскольку Ричард Фокс и Томас Ловелл были почетными членами гильдий торговцев дорогим текстилем (Фокс) и бакалейщиков (Ловелл), они действительно были в курсе многих проявления беззакония со стороны королевских законников. Да и в приватных покоях короля служил их человек, Ричард Вестон, который обладал удивительным талантом передавать информацию и влиять на ход событий под видом шуток. Это именно из его шуточек все узнали об огромных долгах Нортумберленда, и это именно он рассказал историю о ручной обезьянке короля, которая разорвала на мелкие клочки список кандидатов на очередные штрафы и наказания, который король оставил на столе. Учитывая, что этот король никогда не оставлял просто лежать на столе важные документы, смысл информации был в том, что ожидаемая волна репрессий была королем отвергнута.

Тем не менее, в реальном плане течения событий не изменилось ничего. Возможно, Эмпсона и Дадли просто-напросто боялись. В конце концов, если тем служили опасные люди, готовые на любую подлость, то бояться было чего. Но когда дело касалось людей калибра леди Маргарет, Ричарда Фокса и Томаса Ловелла, то их толерантность к происходящему объяснялась, скорее всего, их прагматичностью. Учитывая состояние короля весной 1507 года, его смерть не была даже вопросом времени, она уже практически сопровождала короля повсюду, держа его за руку. Так что старые интриганы просто сосредоточились на том, чтобы ударить по выскочкам немедленно после смерти Генри VII, и устроить дела при новом правлении так, как им виделось правильным.

Разумеется, выходом из мрачной и пугающей ситуации, в которой жизнь и состояние каждого более или менее богатого и имеющего власть человека стали приманкой для волчьей стаи комиссионеров под командованием Эмпсона и Дадли, все возлагали надежды на следующего короля. В любом случае, ситуация с передачей власти радикально изменилась по сравнению с годами сразу после смерти принца Артура. Если тогда династия держалась на преданности лично Генри VII, то теперь она держалась на надеждах на принца Гарри.

Что касается самого принца, то он, похоже, просто интенсивно впитывал все те тонкости управления королевством, которые тяжелым трудом постиг его отец. Впрочем, если ношу, лежащую на плечах Генри VII в начальный период его правления, все-таки разделяли такие блестящие стратеги как архиепископ Мортон, гениальный мастер тайной службы сэр Брэй и талантливый военачальник де Вер, то в распоряжении принца таких титанов просто не было. Поэтому отец и сын практически не расставались, и их постоянно видели шагающими вместе. Король говорил, принц слушал.

Пенн, ссылаясь на “Greate Chronicle of London”[147] и “History of the King's Works”, рассказывает, что летом 1506 года эта привычка чуть не привела к трагедии. Поздним вечером, около 11 часов, король и его наследник шагали по галерее в Ричмондском дворце, как вдруг пол в этой новой галерее обрушился чуть ли не под их ногами.

Честно говоря, я впервые слышу об этой истории, и не знаю, как на неё реагировать — существовал ли реальный заговор, или строители и тогда бывали криворукими, или мы имеем дело вообще с нравоучительной притчей. Фабиановы «Лондонские хроники» особо аккуратным историческим источником не считаются, и даже есть мнение, что их писал вовсе не Фабиан. Другое дело — дико дорогой многотомник “History of the King's Works”, хотя и там ведь откуда-то материал брали. В общем, интересующиеся могут поискать сведения о Ричмондском инциденте среди вот этих лондонских хроник: [148].

Пошли ли уроки, полученные от отца, принцу на пользу? Да, когда он повзрослел и вышел из иллюзорного мира мечтаний о подвигах и славе, и стал разгребать реальные проблемы государства, которых скопиться успело.

Король устраивает турнир

Первая половина 1507 года была важной для Англии не только тем, что именно тогда наметились явные линии фронта между старыми