Катарина - Кристина Вуд

— Пойдемте же скорее в дом! — с улыбкой воскликнула Мария Александровна с крыльца. — Обед уже подан!

На протяжении всего дня мы с Анькой не могли налюбоваться друг дружкой и решительно отказывались расставаться даже на миг. Конца и края не было нашим разговорам. Казалось, от нас было устали все домочадцы. Анюта познакомилась со всеми членами семьи Мюллера, но в особенности ей приглянулись Лизетта и малыш Леон. Сестра призналась, что настолько соскучилась по деткам, что была готова часами сюсюкаться с ними. Впрочем, так она и сделала. Мы вместе с ней весь первый день гуляли с ребятами, играли в забавные игры и параллельно вели беседы.

Я рассказала все: про письмо тетки нашей, про гибель Васьки под Ленинградом, куда попала после распределительного центра, выложила все про трагическую судьбу семьи Шульц. А также рассказала про Амалию, которая недолгое время была ее хозяйкой.

Удивительно, но сестра рассказала мне будто про совершенно другую Амалию Нойманн, не про ту, с которой я познакомилась в «Розенхоф». Она показалась ей холодной и равнодушной хозяйкой, которой было все равно на судьбу их дома. Просыпалась она после полудня и весь день проводила с фужером в руках, а в перерывах между сном и распитием вина, курила вонючий табак. По ночам из ее спальни раздавался тихий беспомощный плач.

Рассказала сестра и то, от чего я была в ужасе, хоть и догадывалась об этом — Кристоф жестоко избивал жену за малейшие проступки и любой намек на неподчинение. Лицо девушки всегда оставалось нетронутым, так как при выходе из дома с гематомами и ссадинами она могла тотчас же скомпрометировать мужа. А вот другим частям ее тела так не везло, поэтому она всегда носила исключительно закрытую одежду. Поколачивал он ее время от времени и просто потому, что та подолгу не могла забеременеть. Угрожал, что расправится с ее семьей, если та через месяц не порадует его долгожданной вестью. Долгое время Аня думала, что Амалия попросту была слаба женским здоровьем. Но как-то раз стала свидетелем, как хозяйка приглашала домой женщину, вероятно, медицинского работника. Та каждый месяц выписывала и приносила ей различного рода порошки и таблетки. Она судорожно принимала их каждый раз перед тем, как пойти в спальню к мужу и сразу же после того, как в слезах выбегала оттуда.

Поначалу я удивилась, что Амалия осознанно не хотела рожать от Нойманна. А потом крепко задумалась, поставив себя на ее место, и поняла, что поступила бы точно также. Кто захочет иметь общих детей с таким чудовищем?

Самое сложное, говорила сестра, было угождать хозяину. Кристоф разговаривал с ней исключительно приказами, предъявлял огромные требования к чистоте и уходу дома, предпочитал на обед есть только определенные супы из множества других, завтракал исключительно кашами, а на ужин любил есть только овощи с мясом. За неповиновение, или же если Анюта попросту не успевала сделать все в срок, он и ее мог ударить. Но насилие это ограничивалось лишь пощечинами, хватанием за волосы и грубыми толчками. Можно сказать, по сравнению с участью Амалии, ей повезло куда больше…

Узнав, что я провела в прачечной целый год, Анька знатно удивилась. А после принялась расспрашивать меня про судьбу тех, кого знала лично. Она расстроилась, когда я поведала ей информацию о том, сколько людей погибли за тот год, что я там провела. Сестра успела крепко сдружиться с ними, ведь проработала там без малого два года.

Проболтали мы едва ли не всю ночь. Я настояла, чтобы с Анькой мы спали в одной постели. Тем более, что в той спальне, которую мне выделили, кровать была необъятных размеров.

Наутро я проснулась с заложенным носом, но не придала тому большого значения, ведь хронический насморк сопровождал меня на протяжении всего пребывания в прачечной. Но когда к нему прибавился громкий мокрый кашель с нарастающей болью в груди, я насторожилась. Но все же, когда Анечка еще сладко спала, привела себя в порядок и незаметно прошмыгнула в коридор.

Дверь в кабинет Мюллера была по обыкновению приоткрыта, а это означало только одно — он находился внутри. Я испытала облегчение. Он никуда не уехал, а значит я успевала увидеть его хотя бы украдкой.

Алекс стоял возле стола, перебирая папку с документами. На нем небрежно сидел расстегнутый серый китель, а волосы, по обыкновению, были уже причесаны и уложены, но офицерская фуражка все еще лежала на столе. Рядом с ней же я обнаружила нашу совместную фотокарточку со свадьбы Кристофа и Амалии в черной рамке, и на губах моих невольно расцвела мягкая улыбка.

— Доброе утро, — произнесла я, прочистив горло, но вместо этого получился лишь сдавленный кашель.

— Доброе утро, — ответил Мюллер, обернувшись. Но как только увидел мое лицо, тут же недоуменно нахмурился. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я… да, вроде как… — промямлила я невпопад.

— Ты побледнела, — обеспокоенно сообщил мужчина. А после того, как я пару раз кашлянула, тут же подошел ко мне и приложил ладонь ко лбу. — Катарина, у тебя температура. Я вызову нашего семейного доктора. Он осмотрит тебя в скором времени. Я вынужден уехать до вечера. Попрошу Лену присмотреть за тобой.

— Не нужно! Я просто… наверное простудилась вчера, — сказала я, но как-то неубедительно пожала плечами и улыбнулась. — Мы с Анькой вчера весь день гуляли, еще и на ночь окно оставили открытым…

— Катерина, это не шутки. После прачечной твое здоровье подорвалось. Тебе нужно хорошо питаться и набираться сил. А ты ешь через раз и пальто не всегда надеваешь. Сейчас хоть и начало марта, но в Баварии в это время погода бывает обманчива. Прошу тебя, не пренебрегай своим здоровьем.

Я слабо улыбнулась, глядя в его обеспокоенные синие глаза. Он смотрел на меня долгое время пристально, и я решила перевести тему.

— Прости, что вчера так и не удалось поговорить… Я хотела поблагодарить тебя. Ты просто… ты сделал невозможное. До сих пор не могу поверить, что с Анькой все в порядке…

— Не хотел отвлекать тебя от общения с сестрой, — мягко произнес Алекс и медленно погладил меня по волосам. — Ты была так счастлива… Когда ты улыбаешься и смеешься, я счастлив вдвойне. А доктора я все же приглашу, — упрямо отозвался Мюллер, и я молча согласилась с ним.

А затем крепко обняла его, примкнув голову к плечу, и погоны тут же щекотнули щеку. Его руки обняли меня в ответ и поочередно погладили сначала распущенные волосы, а после спину