Катарина - Кристина Вуд

заверила она. — Понятное дело, что в обычной жизни я бы не опустилась до воровства… Но сама подумай, кому они в пустой квартире теперь пригодятся? А нам могут жизнь спасти в прямом смысле! — в какой-то момент сестра с подозрением сощурила веки. — Или тебе понравилось во дворцах жить, да платья дорогие таскать?! Только не говори, что замуж за немца вздумала идти! Что люди о нас подумают? Катенька, у нас что своих бравых офицеров не осталось? Найдешь ты еще любовь свою! Они все после войны служивые, с орденами, через огонь и воду прошедшие!

— Господи… что же… — я громко всхлипнула, запинаясь на каждом слове, не в силах даже завершить предложение. — Как же…

— Пойдешь ты со мной али нет, я все равно сбегу, Катька. Только знай, ежели ты не со мной, то не свидимся мы никогда… да и сестры у меня больше не будет, — твердо заявила Анька, грозно нахмурившись точно также, как и я бывало. А спустя мгновение ее лицо переменилось, лоб разгладился от морщин, а в глазах промелькнуло беспокойство. — Ты горишь вся. Тебе нехорошо? Катя… Слышишь меня?

Я слышала, как она еще несколько раз произносила мое имя, вот только ответить была уже не в силах. Лицо ее перед глазами расплылось, мир вокруг пошатнулся на мгновение, а потом и вовсе исчез. Последнее, что я ощутила в тот момент — столкновение моего тела с мягким матрасом.

Глава 35

Следующие несколько дней помню смутно.

Время от времени я приходила в себя, когда тело дрожало от холода, а затем наступал такой жар, что горели губы, уши и вообще все, что могло пылать. В груди разливался необъяснимый пожар, голова гудела, точно по ней стучали молотом. Глаза улавливали мелькающие белые стены, в ушах раздавалась немецкая речь, но почему-то в тот момент я была не в силах ни перевести ее, ни ответить.

Не знаю сколько времени провела в лихорадочном состоянии. Я понимала, что со мной что-то происходит, но не могла сообразить, что именно это было. Слишком слаба я была в тот момент, чтобы пытаться ставить себе диагнозы. Я спала практически все время, и уже начинала путать сны с явью. Кто-то периодически держал меня за руку, кто-то прокалывал иглой вену, а кто-то несчетное количество раз пытался заговорить со мной.

Но в какой-то момент я распахнула глаза, окончательно придя в себя. Перед собой уловила хмурое лицо Аньки. Она сидела на стуле возле моей кушетки и подперла щеку рукой, облокотившись об прикроватную тумбочку. Как только ее взгляд словил мой, она тут же подпрыгнула на месте.

— Слава богу, очнулась! — воскликнула сестра. — Я уж думала все…

В палате мы были одни. Помещение было небольшим и узким. Там едва ли хватало мест на койку, пару стульев и тумбочку с лекарствами и едой.

— Сколько… сколько я здесь? — прохрипела я сухими губами, слегка пристав с кровати.

— Неделю уж как, — ответила сестра, подав мне стакан воды. — После того, как ты упала без чувств, офицер тот сразу же побросал свои дела и в госпиталь тебя отвез. Вот… врачи ихние тут и лечат тебя.

Я жадно осушила предложенный стакан, попросив добавки. А потом выпила еще парочку, едва Анька поспевала наливать мне воду из прозрачного графина.

— Что со мной? — поинтересовалась я и легла обратно на мягкую подушку.

— Да с легкими что-то… видать простыла ты, — как-то неопределенно ответила сестра, пожав плечами. — Колют тебе что-то, отпаивают. Я ведь и не разбираюсь во всех тонкостях этих… сама знаешь.

— А Мюллер где? — я нахмурилась, глядя на нее.

Анька раздраженно всплеснула руками.

— Опять он! Ты в лихорадке только его имя и бормотала! Не надоело еще? — она закатила глаза, обиженно выдохнула и отвела взгляд в сторону окна. А потом все же поглядела на меня и сжалилась. — Да приедет скоро Мюллер твой. Каждый день сюда как на работу ходит. Пару раз хотел на ночь с тобой остаться, но я настояла, чтобы домой он ехал. Ты моя сестра как-никак, да и не виделись мы с тобой давно. Поэтому я и дежурю здесь денно и нощно. Да и не могу я там без тебя ночевать. Как-то не по себе мне во дворце-то жить…

— Спасибо, Анька, — прохрипела я, попытавшись улыбнуться. — Рада, что мы есть друг у друга.

— Ой, не подлизывайся, Катька. Ты лучше поправляйся давай и не раскисай. Сама знаешь, дело у нас с тобой важное есть. Я уже все решила. Сбегать будем прямо из больницы. Тут особо никого не охраняют, да и сидят врачи каждый день как на пороховой бочке. Все наших ждут, да побаиваются. Поэтому проблем не будет. И вот еще… Мюллеру ни слова о побеге, слышишь? Он нам и шагу ступить не даст… Насколько я поняла, он шибко влиятельный здесь…

Я растерянно округлила глаза, пристав с кровати на локти.

— Как сбегать… уже?

— Катюша, милая моя… Уже начало марта, наши на подходе. Каждый день на счету, понимаешь? Вот доберутся они до Берлина раньше, чем мы с тобой до Союза, Гитлер сдастся, и война на бумажках-то и закончится. А мы с тобой где-нибудь в Чехословакии застрянем… и все! Кто нас в Союз примет? Никак потом не докажем, что нас здесь не было! — сестра в упор поглядела на меня нахмуренным и решительным взглядом. — Ежели завтра утром тебе будет легче, значит ночью и выдвинемся. Сегодня я переночую в поместье, а завтра водитель Мюллера отвезет меня в госпиталь с драгоценностями и шелковыми платками. Думаю, ему будет без разницы куда и зачем я везу это добро… Главное, чтобы Мюллер ничего не увидел и не заподозрил. Катенька, кивни, если услышала меня…

Я медленно и робко кивнула, глядя куда-то сквозь стену.

В помещении раздался скрип двери, и на пороге появился Алекс. В одной руке он удерживал небольшой букетик белых роз, а в другой кулек с неизвестной едой. Его глаза обеспокоенно оглядели меня, но когда он осознал, что со мной все в порядке, беспокойство то тотчас же сменилось радостной улыбкой.

— Мне сообщили, что ты очнулась.

— Ну… я пойду тогда, прогуляюсь немного, — промямлила сестра, нервозно поправив платье, и удалилась из палаты.

Я не могла глядеть на него без слез. Сердце в груди болезненно сжалось, и я смогла всего лишь выдавить мягкую улыбку. Он проводил Аньку взглядом, подошел ко мне и тихо произнес:

— Твоя сестра не особо разговорчивая… Всегда избегает меня.

Я с радостной улыбкой