Народная Русь - Аполлон Коринфский

По медвежьему хотенью и зима студеная длится: как повернется он в свое берлоге на другой бок, так и зиме ровно половина пути до весны осталась.

Волк, лиса и заяц стоят следом за медведем, лесным воеводою, в словесном воспроизведении народной Руси, причем каждый из этих трех представителей дикого звериного царства вносит в общую картину последнего свои, только ему одному присущие, черты. Первый является ярким воплощением злобного хищничества; вторая — сама хитрость, умеющая заметать хвостом следы своей вороватости; третий — воплощенная трусость и незлобивость. Самыми выразительными для них можно назвать присловья: «Из-под кустика хватыш!» (волк), «В чистом поле увертыш!» (лиса) и «Через путь предыш!» (заяц). Едва ли возможно точнее определить в немногих словах весь их нрав-обычай.

Еще лучше медвежьей знакома волчья повадка русскому пахарю, то и дело приходится ему сталкиваться лицом к лицу с этим хищником: то зарежет он корову, забредшую из стада в лес, то дерзко ворвется в самую средину стада и выхватит овцу-другую, а то даже заберется темной ночью на двор, если голоден очень. «Волка ноги кормят!» — говорит народная Русь, а сама приговаривает: «Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел!» Но тут же и применяет она волчьи качества к своему брату-человеку, не отдавая предпочтения последнему: «Двуногий волк опаснее четвероногого!», «Сытый волк смирнее ненасытного человека!» Сплошь да рядом можно услышать такие пословицы-поговорки, как: «Стань ты овцой, а волки готовы!», «Выть тебе волком (с голоду) за твою овечью простоту!», «Пастухи воруют, а на волка поклеп!», «Видать волка и в овечьей шкуре!», «Пустили волка в хлев!», «Сказал бы словечко, да волк недалечко!» Видит краснослов-народ около себя всяких хищников, но, и видя, не сидит из предосторожности у себя по запечью: «Волков бояться — в лес не ходить!» — говорит он, выходя прямо к ним навстречу. Слышит мужик-простота, что обок с ним возводят на кого-нибудь злую напраслину, невольно вырывается у него поговорка: «И то бывает, что овца волка съедает!» Пригляделся он к хищному люду: «Не клади волку пальца в рот — откусит!» — гласит о последнем крылатая молвь. «Дай денег в долг, а порукой будет волк!» — обмолвилась народная Русь о любителях занимать без отдачи; «Как волка ни корми, все в лес глядит!» — о людях, которых не приручить; «Отольются волку овечьи слезы!» — о том, что не избежать злому человеку заслуженного волчьим нравом возмездия; «Обманет — в лес, как волк, уйдет!» — о ненадежном товарище-сотруднике; «И волки сыты, и овцы целы!» — о таких случаях, когда концы недоброго дела спрятаны в воду, а те, над кем это дело сделано, еще не совсем обобраны. Приходится кому-нибудь случайно покривить душой, не под силу против всех прямой дорогой идти, когда все колесят вокруг да около; и вот — в оправдание готова у него подсказанная горьким опытом поговорка: «С волками жить — по волчьи выть!» Простонародные приметы гласят, что если перебежит путнику дорогу волк, это — к счастью; покажется много волков в какую зиму под деревней — к голоду. В некоторых местностях называют волка «страхом»: «Страх (волк) тепло (овцу) волочет!» — говорят рязанцы, любители загадок; «Страх тепло тащит, а тепло — караул кричит!» — вторят им симбирские краснословы. По всему светлорусскому простору ходит такая загадка о волках: «За лесом, за лесом жеребята ржут, а домой нейдут!» По стародавнему поверью, от нападения волков можно зачураться путнику именем св. Георгия Победоносца: но это только в таком случае, когда тот, на кого нападают волки, не обречен им на растерзание за грехи. Белый волк — царь-волк; если встретится с ним человек — не быть ему живому, даже если в руках ружье.

Волк, по народным сказаниям, является олицетворением темной тучи, заслоняющей солнце, и вообще темноты. «Пришел волк (темная ночь) — весь народ умолк; взлетел ясен-сокол (солнце) — весь народ пошел!» — загадывается старинная загадка. «Облакыгонештеи от селян влъкодлаци нарицаються; егдау бо погыбнеть лоуна или слънце — глаголють: влъкодлаци лоуну изъедоша или слънце; си же вься басни и лъжа суть!» — говорится в Кормчей Книге. Волком иногда оборачивался, по слову языческой старины, даже сам Перун, появляясь на земле; колдуны и ведьмы старались подражать богу богов славянских. В одном из наиболее древних заговоров причитается о том, что на сказочном острове Буяне «на полой поляне светит месяц на осинов пень — в зеленой лес, в широкой дол. Около пни ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый…» Повторяющиеся не только на Руси, но и у всех славянских и соседних с ними народов сказки об Иван-царевиче и сером волке наделяют этого зверя-хищника даже крыльями. Летает он быстрее ветра, переносит — серый — на своей спине царевича из одной стороны света белого в другую, помогает ему добыть чудесную жар-птицу, золотогривого коня и всем красавицам красавицу — Царь-Девицу. Говорит этот сказочный волк голосом человечьим и одарен необычайной мудростью. Старинное малорусское поверье подает пахарю-скотоводу совет класть в печку кусок железа — в случае, если отобьется от стада, забредет в лес животина, ни за что не тронет тогда ее лютый зверь-волк. С зимнего Николы, говорит народ, начинают волки рыскать стадами по лесам, полям и лугам, осмеливаясь нападать даже на целые обозы. С этого дня вплоть до Крещенья — волчьи праздники. Только после крещенского водосвятия и пропадает их смелость. По рассказам ямщиков, волки боятся колокольного звона и огня. Поддужный колокольчик отгоняет их от проезжего: «Чует нечистая сила, что крещеные едут!» — говорит бывалый, состарившийся за ямской гоньбою люд. Во всей новгородской округе для предохранения скота от волков, в зимнее время подбирающихся по ночам к задворкам, еще недавно было в обычае обегать села-деревни с колокольчиком в руках, причитая под звон: «Около двора железный тын; чтобы через этот тын не попал ни лютый зверь, ни гад, ни злой человек!» Верящие в силу колдовства люди рассказывают, что если навстречу свадебному поезду бросить высушенное волчье сердце, то молодые будут жить несчастливо. Волчья шерсть считалась в старину одною из злых сил в руках чародеев.

Собака — одной породы с волком, но с давних времен стала его лютым врагом, защищая-оберегая хозяйское добро. Недаром сложилась неизменно оправдывающаяся в жизни поговорка: «Собака — человеку верный друг!» Заслышит волк собачий лай, сторонкой норовит обойти, знает, серый, что зубы-то у этих сторожей острые, а чутье — на диво. О своем верном друге-стороже насказал краснослов-пахарь немало всяких крылатых словец, и все они в один голос говорят о собачьей привязанности, о собачьем «нюхе» (чутье), о собачьей неприхотливости. По собачьему лаю узнает сбившийся с дороги путник, где поблизости жилье человеческое. По нему же загадывают на Святки и красные девушки: «Гавкни, гавкни, собаченька, где мой суженый!» Многое-множество примет связано с хорошо знакомым деревенскому человеку собачьим нравом. Если собака, стоя на ногах, качается из стороны в сторону — к дороге хозяину; воет пес, опустив морду вниз (или копает под окном яму) — быть в доме покойнику; воет, подняв голову — ждут пожара; траву ест собака — к дождю; жмется к хозяину, смотря ему в глаза — к близящемуся несчастью; мало ест, много спит — к ненастной погоде; не ест ничего после больного — дни того сочтены на небесах.

«Не бывать волку лисой!» — говорит старая пословица. И впрямь так: весь нрав ее — на свою особую стать. Зовет ее народ «кумушкой», «Патрикеевною» величает. «Лисой пройти», в его устах равносильно со словом схитрить («спроворить»); есть даже особое словцо — «лисить». Лиса — слабосильнее волка не в пример, да, благодаря своей повадке, куда сытнее его живет. Она — «семерых волков проведет»: как ни стереги собака от нее двор, а все курятинки добудет. «Лиса и во сне кур у мужика в хлеве считает!», «У лисы и во сне ушки — на макушке!», «Где я лисой пройдусь, там три года куры не несутся!», «Кто попал в чин лисой, будет в чине — волком!», «Когда ищешь лису впереди, она — позади!», «Лиса все хвостом покроет!» — перебивают одна другую старинные пословицы-поговорки. «У него лисий хвост!» — говорится о льстивых хитрецах. В простонародных сказках лиса, обыкновенно, выводится обок с зайцем, который представляется рядом со своей пушистой соседкой еще трусливее и беззащитнее. «По лесу-лесу лисье жаркое в шубейке бежит!» — загадывают про него на среднем Поволжье. «Труслив, как заяц!» — говорят в просторечье о робких не в меру людях. Зовут белого зимой, серого по осени, рыжего летом трусишку-зверька «косым». Все поговорки о нем — охотничьи. «Делу время — потехе час!» — говаривали с давних дней на Руси. И вот, любо охотнику целыми часами гоняться за косым. «Коня положу, да зайку ухожу!», «Не дорог конь — дорог заяц!», «Рубль бежит, сто догоняют!» Перебежит косой заяц дорогу — лучше вернуться домой, по охотничьей примете, а то никакого толку не будет весь день. Трусоват заяц, а есть на свете и другой зверь, что, по народному слову, и его боится: лягушка, прячущаяся в своей болотине при виде такого страшилища… В песнях зайцу-трусу посчастливилось — не «косым» зовут там его, а «заинькой» величают. Его именем прозываются в северной и средней полосе России особые игровые-хороводные песни (в Вологодской, Тверской, Псковской, Вятской, Тульской, Новгородской и Орловской губерниях). «Заинька, по сеничкам гуляй-таки, гуляй; серенький, по новеньким разгуливай, гуляй!» — запевается одна из таких «заинек-песен». «Заинька, и где был, побывал? Серенький, и где был, побывал? — Был, был, парень мой, был, был, сердце мой, я во лесе в ельничке, во зеленом сенничке!» — вторит ей другая, в ином месте записанная. «Что ж ты делал, заинька? Что ж ты делал, беленькой? — Я капусту ломал, зеленую поглодал!» — заливается третья, переносящая заиньку из лесу в огород. Каждая из этих песен продолжается вопросами о том, что делал заинька, которого, кстати сказать, изображает ходящий в кругу хоровода, и кончается припевом, вроде: «Заинька, поклонись, серенькой, поклонись! Заинька, кого любишь, серенькой, кого любишь, заинька, поцелуешь, серенькой, поцелуешь»… Заинька-парень целует которую-нибудь из девушек под припев хоровода: «Вот как, вот так, поцелуешь!»… После этого его заменяет поцелованная, а он присоединяется к поющим, которые заводят новую песню-«заиньку». Чаще всего, — если в кругу стоит-ходит девушка, — поется: «Стелю, стелю постелюшку, стелю пуховую!», кончающаяся словами: «Кого люблю, кого люблю, того поцелую!»… Заяц не только воплощение трусости, но и олицетворение быстроты. Потому-то быстрое, едва уловимое мелькание отблеска солнечных лучей на стенах, потолках и полу называется «зайчиком». Это название относится в народе и к синим огонькам, перебегающим по горящим угольям. В старину повсеместно на Руси зайчатина считалась поганой пищею; еще и до сих пор не везде станут у нас есть зайца, не говоря уже о староверах-раскольниках, у которых это прямо-таки воспрещается. Простонародное суеверие не советует вспоминать о зайце, плавая во время купания: Водяной утопить за это может.