Генеральный штаб в годы войны - С Штеменко

Следует также отметить, что в случае разновременности действий наших ударных группировок у японцев имелась возможность отражать их по частям, перебрасывая войска с одного направления на другое. И отсюда опять-таки нами делались практические выводы.

Очень много проблем вставало перед Генеральным штабом при разработке замысла операций. Достижение победы над Японией в короткий срок предполагало стремительность наступления. Квантунскую армию надлежало разгромить сразу, не допуская ее отхода в глубину Китая или Кореи.

Группировка советских войск, имевшаяся на Дальнем Востоке к апрелю 1945 года, сделать этого не могла. Она предназначалась лишь для решения оборонительных задач. При существовавшем в то время расположении мы имели возможность нанести удары только на муданьцзянском направлении (со стороны Приморья) и на хайлар-цицикарском (со стороны Забайкалья). Но такие удары не приводили к окружению Квантунской армии и не прерывали ее коммуникаций. Они могли вытолкнуть, но не уничтожить войска противника, что противоречило существу задачи, поставленной Ставкой, и решительному характеру предстоящей операции. При выталкивании враг продолжал бы питать свои войска из глубины, особенно из Кореи, а значит, на быстрое окончание войны рассчитывать было нельзя. Плотность его сил неизбежно возрастала бы за счет подхода резервов. В то же время над правым флангом нашего Забайкальского фронта нависала угроза со стороны укрепленных районов противника на границе с Монгольской Народной Республикой.

Чтобы избежать такого развития событий, воспретить японцам организованный отход, требовалось не только изменить расположение наших сил и выбрать более выгодное направление главного удара. Нужно было еще обеспечить себе условия для наращивания успеха, то есть правильно решить вопрос об эшелонировании сил во фронтах, создать, где нужно, вторые эшелоны. И делать это, конечно, не в ущерб мощи первоначального удара, а за счет дополнительной переброски войск с запада.

Наиболее выгодным рисовалось нам наступление одного из фронтов с территории Монголии при одновременном встречном ударе со стороны Приморья. В этом случае можно было полностью изолировать Квантунскую армию. Притом не отвергались и фронтальные удары с севера через Амур и вдоль Сунгари; они должны были содействовать расчленению и уничтожению японских войск.

Удар со стороны Приморья при всех обстоятельствах требовал прорыва укрепленных районов противника. Наносимый к центру Маньчжурии, он обеспечивал поражение 1-го японского фронта и выход наших войск непосредственно на Чанчунь, где располагался штаб Квантунской армии.

При наступлении из Монголии нельзя было, конечно, отвлекать силы на неперспективные направления, где противника вообще не имелось. А не было его на крайнем правом фланге, на калган-пекинском направлении, в пустынных просторах. Наступление здесь не сулило нам ничего, кроме бесплодной борьбы с тяготами природы. Следовало руководствоваться испытанным принципом: наносить главный удар там, где он скорее всего даст наибольший результат, и направлять его туда, где наверняка будет подорвана мощь главных сил врага. Таким требованиям, с нашей точки зрения, вполне отвечало солуньское направление.

Долго думали над группировкой сил. Сколько войск потребуется и какие именно? В каком их построении надежнее гарантируется разгром противника и лучше всего наступать на столь обширных пространствах с преодолением гор, тайги, пустыни, широких рек, укрепленных районов? Когда все эти слагаемые были внимательно изучены, стало ясно, что в Маньчжурии не обойтись без танковой армии, отдельных танковых соединений и конницы. Потребуется флот, в том числе на Амуре и Сунгари. Будет нужна мощная авиация всех видов.

Обсуждался вопрос и о том, где сосредоточить танковую армию, как ее использовать. И опять взоры Генштаба обращались к Забайкальскому фронту, где не было ни полноводного Амура, ни тайги, ни многочисленных укрепленных районов. Танковая армия являлась главным боевым средством, сообщавшим войскам фронта силу удара, высокий темп и обеспечивающим глубину наступления. Правда, в глубине на ее пути высился Большой Хинган, и сама мысль о прорыве танкистов через горы представлялась очень сложной. Однако в необычности применения крупных масс танков таился, как полагал Генеральный штаб, ключ к решению основных задач операции. Мы твердо высказались за применение танковой армии на главном направлении, пролегавшем через Большой Хинган, и обязательно в первом эшелоне оперативного построения фронта.

Мотивировалось это тем, что японцы едва ли ждут здесь такого удара. Позиции их на Хингане, по нашим данным, не были подготовлены, отдельные полевые укрепления занимались относительно слабыми войсками. Горы же мы считали вполне преодолимыми для опытных танкистов. Если упредить противника в овладении имевшимися там проходами, у него не найдется силы, способной противостоять танковой армии.

Не последнее место занимали соображения относительно захвата инициативы. При внезапности удара мощная и стремительная танковая армия могла сделать очень многое и задавала бы нужный тон всей фронтовой операции.

Не простым был вопрос о взаимодействии фронтов, в частности о сроках начала фронтовых операций. Важность его общеизвестна, но в Маньчжурии правильное согласование усилий между фронтами приобретало особое значение вследствие чрезвычайно сложных и далеко не одинаковых условий на различных направлениях.

Очень заманчиво было оттянуть силы японцев из полосы действий Приморской группы. На первый взгляд казалось, что для этого целесообразно пораньше начать наступление Забайкальского фронта. По нашим расчетам, противник мог перебросить туда свои войска из Приморья примерно к десятому дню операции. Вот тут-то и следовало нанести удар со стороны Приморья.

Однако такой вариант имел много скрытых опасностей. Никто не мог поручиться за то, что японское командование непременно станет ослаблять приморское направление, а не использует для отражения нашего наступления из Забайкалья другие войска. В этом случае противник получил бы возможность бить советские фронты, так сказать, в порядке очереди. Кроме того, наши действия в Приморье утратили бы внезапность: враг ждал бы здесь удара и, конечно, принял бы меры, чтобы парировать его.

При таком рассуждении предпочтительнее казалось одновременное наступление фронтов.

В конечном итоге не был отвергнут ни тот, ни другой вариант. По указанию Ставки Генеральный штаб продолжал обдумывать и разрабатывать каждый из них. Ставка полагала, что обстановка перед началом войны сама подскажет наиболее правильное решение возникшей альтернативы.