Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

и пусть Юри их обследует и лечит, пока всё не утрясётся. Юри на это пойдёт.

– Допустим. Второй шанс?

– Профессор. Я тут посмотрел его бумаги. Всё-таки парень будет не один на один, а с каким-то тылом.

– Согласен. Профессор с характером. Если его Комитет не фуфло…

– Не думаю. И ещё. Он ехал к нам, уже зная. Мог за свой акт содрать с нас… сколько хочет. Ту же информацию.

– Да, заявил бы, что всё это из русских музеев, и покрутились бы мы с тобой. Мог не только под конфискацию, но и под полный обыск подвести.

– В том-то и дело. Однако ж не захотел. Отдал всё нам и подпись свою поставил.

– Покупка, Джонни?

– Слишком щедро для покупки. Нет, он парня на допросы не отдаст так запросто. И всё-таки не мы будем за парнем, а организация. Да ещё и русская.

– Слишком долго объясняешь, Джонни. Ты закончил? Два шанса мало на такую игру.

– Третий надо делать.

– Уточни.

– Я тут вспомнил. Ты говорил, как русский майор с вами чай пил в Мышеловке.

– Помню, – кивнул Фредди. – Да, он там командовал. Парням руки крутил. И по его слову нас тогда отпустили.

– Его надо найти, Фредди. Будем иметь своего человека на той стороне, выкрутимся сами и парней вытащим. Того, что Эркина тогда пулей спешивал, я разглядел. Вроде Бульдога. Сдохнет, а зубов не разожмёт. Если он сел на хвост…

– Опять долго говоришь. И где мы найдём этого майора?

– Ты его имени не запомнил?

– Вроде бы Алекс, а полностью…

– Майор Алекс, – Джонатан покачал головой. – Небогато, Фредди. Но если он тогда занимался Крысой, то думаю, мы ещё с ним столкнёмся. А пока…

– Ехать сейчас к парням – это сдать их сразу, – Фредди допил свой стакан и встал. – Налить тебе?

– Давай, – Джонатан протянул ему стакан. – Нет, как мы думали, так и сделаем. Через полмесяца едем за Ларри и заодно договариваемся с Юри. И если будет горячо, тогда сразу к парням. Если нет, привозим Ларри, на месяц опять залегаем и тогда уже в Джексонвилл. И сразу будем Эндрю выводить на профессора. Парень неглупый, сообразит, что к чему.

Фредди налил ещё по порции виски и вернулся в кресло. Отдал стакан Джонатану.

– Что ж, будем держаться этого, Джонни. Мозговой штурм. Надо же такое придумать.

– Генни прав. Это давно известно. Но нам повезло, что нас не штурмовали.

– Счастливчик-Джонни, – хмыкнул Фредди. – Ты не боишься, что везение когда-нибудь кончится?

– Только этого я и боюсь, – серьёзно ответил Джонатан.

Фредди кивнул. Везение – штука тонкая и ненадёжная. О нём лучше не говорить…

…Это было его второе дело после Уорринга. Он выстрелил, и человек дёрнулся, сложился пополам и таким сложенным остался лежать. Он знал, что должен повернуться и уйти. Что сейчас появятся зеваки, привлечённые выстрелом, и он потеряет несколько обязательных минут. Знал и не мог сдвинуться с места. Стоял и смотрел на расползающуюся по светло-серому асфальту тёмную, почти чёрную лужу. Джонни не дождётся его. Джонни! Он резко повернулся и побежал. Надо наверстать. Он едва не столкнулся с кем-то на повороте. Машина на месте. Он рванул дверцу, рухнул на сиденье, и Тони рванул с места.

– Ну, тебе везёт, – Тони гнал машину, ловко срезая углы. – Впритык успел.

Он молча кивнул. Не соглашаясь, а показывая, что слышит…

…Фредди допил и встал, забрал стакан у Джонатана и стал наводить в баре порядок. Сегодня им повезло. Выиграли ли они, это ещё видно будет, но проигрыша нет. Это точно. И уже много. Бывало хуже. Гораздо хуже.

Тетрадь тридцать пятая

Алабама

Графство Дурбан

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь

После дождей наступили ясные и тёплые не по-осеннему дни. Красная и жёлтая листва, ещё ярко-зелёная трава сделали госпитальный сад очень нарядным. Ларри читал об этом, но впервые сам даже не понял, а почувствовал, что же это такое – прогулка в осеннем саду. Между обедом и ужином все, кто мог ходить, кому разрешали врачи, уходили в сад. И можно даже не разговаривать, молча идти рядом – уже хорошо.

Чаще всего он ходил с Майклом. Это получилось как-то, само собой. Никлас быстро уставал и уходил в свою палату, а Миша… Ну, у Миши были свои компании из русских солдат и офицеров. Пару раз он ходил с Мишей. Нет, отнеслись к нему очень хорошо, переводили ему разговоры, но… они говорили о войне, о России, и он всё равно очень мало понимал, разговоры о женщинах его смущали. А один раз вышло совсем нехорошо. Они все стояли на лестничной площадке. Все курили, и ему тоже дали сигарету. Увидела женщина-врач и… накричала на них. Особенно на Мишу. Что Миша привёл – она даже сказала: «притащил» – его в курилку, а у него слабые лёгкие. Больше он старался Мишу не подставлять. Хоть и не по его вине так получилось, а всё равно – неприятно. А с Майклом – хорошо. Майкл и сам рассказывает очень просто и понятно, и слушает хорошо. И никогда не настаивает на продолжении рассказа. И сам иногда, рассказывая, останавливается, улыбается и говорит:

– А дальше не стоит. Это уже неинтересно.

И Ларри понимающе кивает. У каждого своя жизнь, своя боль и свои тайны. Не зовут туда, так и не лезь.

И сегодня всё было, как всегда. По привычному госпитальному порядку. После обеда Ларри пошёл к себе в палату, разделся и лёг под одеяло. Не спал, а так… подрёмывал без снов. Майкл дал ему газету с кроссвордом, на тумбочке лежит взятая в библиотеке книга, но читать не хочется. Ему очень-очень давно не было так хорошо и спокойно. И дело не в сытости, не в тёплой и мягкой постели, ведь нет. Он не дворовой работяга, что только здесь впервые вилку в руки взял и всю жизнь спал вповалку на общих нарах. Нет, он-то ведь жил уже… по-человечески…

…Это были его вторые или третьи торги. Ему исполнилось двенадцать, он сильно вырос, и хозяйка сочла его слишком большим для работы по дому. И отправила сюда. Он стоял в общем ряду, на голову выше однолеток, стоял, как положено: руки за спиной, голова поднята, а глаза опущены. Но он длинный и потому то и дело сталкивался взглядом с белыми, получая за это щипки по рёбрам. Его всё время щупали, заставляли приседать или показывать мускулы, смотрели, но не покупали.

– Длинный, а силы нет. Такой прожрёт больше, чем наработает.

Вчера он