Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

выйдя на парня, вы выведете на него и их. А у них один метод. Летом один из них тоже… побеседовал с одним из наших пастухов. Мы парней коньяком потом отпаивали, чтобы в чувство привести. Один раз крыша удержалась, во второй раз может и поехать.

– Как я понимаю, вы отказываете не мне, а тем, кто может прийти следом за мной, – улыбнулся Бурлаков.

– За вами государство, – мягко сказал Джонатан. – Человек против государства заведомо в проигрыше. Если он один.

– Если он один, – повторил Бурлаков. – Да, вы правы, Джонатан, но…

– Слишком многие охотятся за парнем, – вмешался Фредди.

– Поэтому вы оборвали связь, чтобы не навести на него, – не спросил, а сделал вывод Бурлаков.

– Да, – Фредди и Джонатан одновременно кивнули, и Фредди продолжал: – Когда мы заметили охоту, то решили, что иначе прикрыть не сможем.

Бурлаков кивнул, повертел в руках чашку с кофе.

– Кофе остыл, – встал Джонатан. – Давайте крепкого, – и пошёл к бару.

– Я за рулём, – сказал ему в спину Старцев.

– Я учту, Генни, – ответил, не оборачиваясь, Джонатан, перебирая бутылки.

Фредди достал сигареты, жестом предложил Бурлакову и Старцеву. Те молча кивнули и взяли по сигарете. Джонатан поставил на стол стаканы с пузырящимся разноцветным напитком, сел и тоже закурил.

– Что ж, я согласен с вами, – сказал наконец Бурлаков. – Мой опыт подполья говорит о том же. Мы тоже спасали, обрывая связи. Правда, моей семье это не помогло. Но кого-то и выручило. И всё-таки… разговор с этим парнем – мой последний шанс узнать хоть что-то о сыне. Может, вы всё-таки найдёте возможность встретиться с ним и передадите ему.

– Трудно сказать, – пожал плечами Джонатан. – Мы действительно не знаем, где он сейчас.

– Да-да, конечно, – Бурлаков встал и взял свой портфель, стоявший возле дивана, порылся в нём и вернулся к столу с пачкой машинописных листов. – Вот. Это информация о Комитете и его деятельности. В конце координаты комитета и мои лично. Пожалуйста. Когда встретитесь, передайте эту информацию парню. А дальше… пусть он решает сам.

– Что ж, – Фредди внимательно смотрел на профессора. – Это можно попробовать. Но мы должны быть уверены, что никого не потащим на хвосте.

– Если сами не проколетесь, то и хвоста не будет, – резко ответил Бурлаков.

– Резонно, – усмехнулся Джонатан, беря листы и подравнивая ладонью пачку.

– Я понимаю, что оговаривать сроки бессмысленно, но мне бы хотелось решить эту проблему до Рождества, – твёрдо сказал Бурлаков.

Фредди и Джонатан переглянулись.

– Что ж, – улыбнулся Фредди. – Ничего не гарантирую, но может и успеем.

– Хорошо, – кивнул Бурлаков. – Я буду ждать.

– А в Комитете вы предупредите?

– Кого? Женщин, чьи мужья и дети остались там же? И о чём? Что к парню надо отнестись чутко и внимательно?

– Да, конечно, – согласился Джонатан. – Можно ещё вопрос?

– Пожалуйста.

– Насколько ваш Комитет курируется… администрацией?

Бурлаков улыбнулся.

– Мы работаем самостоятельно. Но сотрудничаем в интересах дела.

– Какого дела?

– Хотя бы наказания военных преступников.

– Что ж, хорошее дело, – хмыкнул Джонатан.

– Скажите, профессор, вы говорили, что есть ещё уцелевшие, – начал Фредди.

– Да, – сразу ответил Бурлаков. – Двое. Но они оба в тяжелейшем состоянии. Сейчас они в Центральном военном городе в Спрингфилде. Врачи делают, что могут.

«И никто ничего не знает?! – удивился про себя Старцев, – вот это конспирация, с ума сойти!». А вслух спросил:

– Вы видели их?

– Да. Видел, пытался разговаривать. Но… они оба уверены, что находятся в лагерном лазарете.

Фредди присвистнул.

– И давно они… так?

– Их нашли ещё в декабре. Один лежал на краю рва с трупами. Сумел зацепиться за край, наполовину выполз и потерял сознание. Почти замёрз. Его заметили с дороги. А второго… там рядом как раз работали сапёры с собаками, – Фредди понимающе кивнул. – Одна из собак стала тянуть в сторону рва, визжать. Кто-то вспомнил, что до этого собака была санитарной, то есть обучена поиску раненых, и отпустили её. Она побежала ко рву, стала лапами раскапывать трупы. Ей помогли. Разобрали трупы и вытащили. Оба были ранены, пулевые и… Вы, наверное, слышали, что потом добивали штырями. У одного прошло по рёбрам, у другого хуже, но жизненно важные уцелели, – все трое молча слушали оборванные не слишком внятные фразы, произносимые ровным до безжизненности голосом. – Их перевязали, отправили в госпиталь, и вот с того времени… Их лечат, поддерживают жизнь, но сознание…

– Но если они увидят своих близких, – вдруг сказал Старцев, – кого-то, кто дорог и не связан с лагерем…

– Точно, – сразу кивнул Фредди.

– Мы думали об этом. Но для этого надо их опознать. Как мы будем искать их близких, семьи?

– А что? – осторожно спросил Джонатан. – Они не хотят назваться? Скрывают?

– Они не помнят. Всё, что было до лагеря, словно стёрто из памяти.

– А опознанием? По фотографиям…

– Седые беззубые старики с изуродованными лицами и телами. Какими они были до…? Мы пока даже не можем определить, когда они попали в лагерь, и по какой статье, а об именах… – горечь, прорвавшаяся в голосе Бурлакова, заставила его замолчать.

– А по номерам? – задумчиво спросил Джонатан.

Бурлаков кивнул.

– Разумеется. Но архивы СБ уничтожены. Пока перелопачиваем судебные. Там уцелело больше, но… работать и работать.

Фредди задумчиво отхлебнул.

– И что, больше никого?

– Ни-ко-го, – разделяя паузами слоги, ответил Бурлаков. – Тогда же, в декабре, мы проверяли все рвы, овраги, тюрьмы, лагеря… Так наш Комитет и возник. Искали уцелевших. Мы нашли два рва, забитых до краёв детскими трупами в лагерной робе. Расстреляны, добиты из пистолетов в упор и ещё проткнуты штырями! – он тяжело перевёл дыхание. – Извините.

– Мы понимаем, – кивнул Джонатан.

– Сделаем, что сможем, – поддержал его Фредди. – Постараемся, чтобы у парней не было неприятностей.

– У парней? – вскинул брови Бурлаков. – Но, насколько я знаю, недоразумение со спальниками устранено. Ему, как бывшему спальнику, ничего не грозит.

– Но он этого не знает, – усмехнулся Фредди. – Вы ведь когда были в Спрингфилде, в госпитале, говорили там с парнями, раз знаете об их вражде с лагерниками. Я, кстати, этого не знал.

– Да, – кивнул Бурлаков. – Был. Беседовал с ними, с доктором Аристовым. Он, тоже кстати, – Бурлаков улыбнулся, – очень хорошо о вас отзывается. Мы, Комитет, склоняемся к тому, что бывших спальников можно отнести к категории безусловно и невинно пострадавших, то есть Комитет берётся защищать их права.

– Резонно, – хмыкнул Джонатан и вдруг улыбнулся. – А вы, Генни, так и решили остаться свидетелем?

– Не хотел портить вам игру, – улыбнулся Старцев. – Правы вы все. А когда не знаешь, кому подыгрывать, лучше не лезть.

– Верно, – кивнул Фредди. – Уметь промолчать тоже… надо уметь. Скажите… а слежку когда начали?

– За кем? –