Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Теперь я приступаю к решающему вопросу: если пользования у теоретиков пользования представляют собой явление, отличное от «полезных услуг» благ, то могут ли они вообще быть еще чем-либо реальным? Мыслимо ли, что между полезными услугами благ, наряду с ними или в них самих, еще существует что-то, приносящее пользу?

На этот вопрос я не могу найти никакого другого ответа, кроме категорически отрицательного; я полагаю также, что такой же ответ будет вынужден дать всякий, кто согласен, что вещественные блага представляют собой предметы материального мира, что материальные действия могут вызываться только посредством проявления сил природы, и что «приносить пользу» и есть действовать: при таких предпосылках, против которых, вероятно, не будет никаких возражений, я считаю немыслимым всякий другой вид проявлений пользы со стороны вещественных благ, кроме приведения в действие свойственных последним сил природы или оказания ими «полезных услуг». Я даже не имею никакой нужды апеллировать к логике естествознания. Я апеллирую только к представлению читателя. Представимте себе на нескольких примерах, какую пользу приносят блага и каким образом они приносят таковую. Молотилка, например, несомненно проявляет свою хозяйственную пользу в том, что способствует молотьбе зерна. Каким же образом она приносит эту пользу, каким образом она может приносить ее? — Не иначе, как посредством механических действий сил, которые она отдает последовательно до тех пор, пока изношенный механизм не откажет в дальнейших услугах. Или же кто-либо из читателей может себе представить влияние, которое молотилка оказывает на отделение хлебных зерен от колосьев в ином виде, чем в механическом действии сил? Может ли он себе представить хотя бы атом пользы от молотьбы, который машина могла бы принести не посредством действий силы, а посредством какого-либо иного «пользования»? Я очень сомневаюсь — молотилка молотит или посредством услуг физических сил, или она совсем не молотит.

Для того чтобы все-таки найти другое пользование, нельзя, во всяком случае, указывать на всякого рода промежуточную пользу, которую можно извлекать из молотилки. Наше смолоченное зерно, например, несомненно обладает большей ценностью, чем не смолоченное, и этот прирост ценности представляет собою пользу, которую мы получаем благодаря машине. Но легко убедиться, что эта польза существует не наряду с полезными услугами машины, а благодаря таковым; это, можно сказать, и представляет собой их действительную пользу. Это совершенно аналогично тому, как если бы кто-либо подарил мне 500 гульденов, а я купил бы себе на эту сумму верховую лошадь. Подобно тому, как я здесь не получил двух различных подарков — 500 гульденов и верховой лошади, — точно так же не следует рассматривать промежуточную пользу самих полезных действий как отличную от них вторую полезную службу благ506.

Сказанное тем более справедливо по отношению к благам потребляемым. Что получаю я от центнера угля? Тепловые действия сил, которые отдает уголь во время сгорания и которые я оплачиваю его ценой, и больше ничего, ровно ничего. А мое употребление угля заключается в том, что я эти полезные действия — по мере того, как они истекают из блага — соединяю с предметом, в котором я хочу произвести перемену посредством теплоты: употребление продолжается при этом до тех пор, пока сгорающий уголь оказывает свою полезную услугу. А что получает должник от центнера угля, который я ему одалживал на год? Также тепловые проявления сил, которые отдает уголь в течение нескольких часов, и больше ничего, ровно ничего. И у него употребление угля также исчерпывается в течение того же непродолжительного времени. А не может ли он — мне могут задать вопрос — употреблять уголь и извлекать пользу из такового в течение целого года на основании договора о ссуде? Собственник, правда, против этого ничего не имеет, но это невозможно в силу природы вещи. Последняя неумолимо требует, чтобы употребление и пользование прекратились по истечении нескольких часов. От этого договора остается исключительно то, что должник обязан возвратить другой центнер угля только по истечении года. Одним из наиболее странных искажений понятия является толкование того факта, что вместо одного сожженного центнера угля следует отдать другой центнер только по истечении года, в том смысле, что у сожженного центнера угля в течение целого года продолжает существовать объективное пользование!

Таким образом, «пользование» благами, отличное от их естественных «полезных услуг», немыслимо ни в действительном мире, ни в мире логического мышления.

Быть может, тот или другой читатель сочтет уже достаточно убедительными до сих пор изложенные рассуждения. Но предмет слишком уж важен, и убеждение противников слишком уже глубоко для того, чтобы я мог ограничиться вышесказанным, и поэтому я постараюсь привести еще некоторые доказательства против существования пользования, постулируемого теоретиками пользования. Правда, доказываемая мною тема в силу своего отрицательного характера не допускает наглядного доказательства: я не могу представить несуществование предмета так же наглядно, как можно было бы представить его существование. Тем не менее я не ощущаю недостатка в решительных средствах для убеждения; я позаимствую таковые как раз у моих противников. Я поступлю следующим образом. Критериями верной мысли является то, что она приобретена посредством правильного хода доказательств и что она ведет к правильным следствиям. Я докажу теперь, что утверждение противников о существовании самостоятельного пользования не имеет на своей стороне ни одного из этих критериев. Я докажу два факта:

1) что во всех выводах, посредством которых теоретики пользования думали доказать существование постулируемого ими пользования, произошла ошибка или недоразумение; и

2) что допущение самостоятельного пользования по необходимости ведет к не выдерживающим критики следствиям.

Если мне удастся это доказать, тогда, в связи с вышеприведенным доказательством того, что наряду с полезными действиями немыслимо никакое другое объективное пользование, мой тезис приобретет полнейшую наглядность, какую вообще можно приобрести.

Из выдающихся представителей теории пользования особенно много трудились над доказательством существования самостоятельного пользования двое — Германн и Книс. Их доказательства я сделаю поэтому главным образом предметом моей критики. Кроме того критического исследования заслуживают еще и те соображения, которые приводят в пользу этой точки зрения Сэй, этот Нестор теории пользования, и Шеффле. Я начну с разбора этих двух последних авторов, по отношению к которым можно в нескольких словах выяснить то недоразумение, жертвой которого они пали.

Сэй приписывает капиталу производительные услуги или, как он чаще выражается, «работы»; эта работа, по его мнению, и является основой процента на капитал. Можно было бы, конечно, придраться к выражению «услуги» и «работа», которые скорее подходят для действий одушевленных существ, чем неодушевленного капитала: в сущности, однако, Сэй несомненно прав — капитал производит «работу». Но, по моему мнению, так же несомненно и то, что работа, в самом деле произведенная капиталом, заключается в том, что я определил словом «полезные действия» благ и что образует основу валового процента, или же ценности благ. Сэй, очевидно, молча предполагает, что капитал оказывает также услуги, отличные от полезных действий, услуги, которые могли бы сделаться отдельными основами чистого процента, но не дает этому никакого доказательства, по всей вероятности, потому, что он совершенно не заметил опасной двусмысленности своего понятия «services productifs».

Нечто подобное можно сказать и о Шеффле. Я оставляю в стороне субъективные значения понятия «пользования» в его более раннем сочинении, которое вообще не соответствует характеру теории пользования и которое он в последнем издании своего «Bau und Leben» молча взял обратно. В этом последнем сочинении он, однако, называет блага «запасом полезного потенциала» (Vorräte nutzbarer Spannkräfte) (III. 258), а пользования — «функциями благ», «эквивалентами полезных веществ по отношению к живому труду» (Aequivalente der nutzbaren Stoffe an lebendiger Arbeit» (III, с. 258, 259), «живой энергией неодушевленной социальной субстанции» (Lebendige Energien der unpersönlichen Sozialsubstanz) (с. 313). Все это совершенно верно; но функция благ, проистекающая из запаса полезного потенциала, представляет собой опять-таки не что иное, как наши полезные услуги, эквивалентом которых, в свою очередь, является не чистый процент на капитал, как это полагает Шеффле, а валовой процент или же ценность потребляемых благ. Вследствие этого недоразумения Сэй и Шеффле доказывают существование совершенно иного явления.