Эхо прошлого - Диана Гэблдон

для Революции. Я подумал, что надо будет прощупать почву, когда мы окажемся в Эдинбурге, и поискать, не остались ли еще там мои знакомые со связями во Франции…

Он пожал плечом.

— Ты ведь не собираешься на самом деле отправиться во Францию? — спросила я, вдруг насторожившись.

— Нет, нет, — поспешно ответил Джейми. — Я только подумал… а вдруг орангутан все еще там и мы, отправившись туда как-нибудь, могли бы на него посмотреть? Времени прошло очень много, а я не знаю, долго ли они живут.

— Не думаю, что так же долго, как люди, но они могут доживать до весьма преклонного возраста, если о них хорошо заботятся, — произнесла я с сомнением, которое к орангутану не относилось. Вернуться ко двору французского короля? От одной мысли у меня скрутило живот.

— Знаешь, он умер, — произнес Джейми тихо и, повернув голову, посмотрел мне прямо в глаза. — Людовик.

— Правда? — спросила я сухо. — И… когда?

Наклонив голову, Джейми издал тихий звук, который вполне можно было принять за смешок.

— Он умер три года назад, саксоночка, — с ухмылкой сказал он. — Об этом писали в газетах. Хотя, по правде сказать, «Уилмингтонский вестник» особо не распространялся о его кончине.

— Не обратила внимания.

Я взглянула вниз, на акулу, по-прежнему терпеливо следующую вровень с кораблем. Сердце мое, сначала подскочившее от удивления, теперь успокоилось. Главной реакцией на самом деле была благодарность, и это меня скорее удивило.

Я давным-давно смирилась со своими воспоминаниями о тех десяти минутах, в течение которых делила с Луи постель. И мы с Джейми тоже давно пришли к соглашению забыть об этом из-за всех ужасных событий, которые произошли во Франции перед восстанием якобитов, когда воссоединились друг с другом после потери нашей первой дочери, Фейт.

Не то чтобы известие о смерти Людовика имело хоть какое-то значение… Но все же я почувствовала облегчение, словно некий назойливый мотив, который звучал в отдалении, пришел наконец к своему изысканному завершению, и теперь только мирная тишина услаждала мой слух.

— Упокой Господь его душу, — произнесла я несколько запоздало.

Джейми улыбнулся и накрыл ладонью мою руку.

— Fois shìorruidh thoir dha, — откликнулся он.

«Прими Господь его душу».

— Знаешь, о чем я подумал? Каково это для короля — предстать перед Богом и держать ответ за свою жизнь. Я имею в виду, должно быть, просто ужасно, когда тебе приходится отчитываться за всех, кто находится под твоей властью?

— Думаешь, он будет держать ответ? — спросила я, заинтригованная и несколько смущенная такой мыслью. Я не знала Людовика близко… Ну, только в самом прямом смысле — и это казалось менее интимным, чем рукопожатие, ведь он даже ни разу в глаза мне не посмотрел. Но король никогда не выглядел человеком, поглощенным заботой о подданных. — Можно ли кого-то привлекать к ответственности за благополучие целого королевства? А не только за собственные мелкие грешки, как считаешь?

Джейми всерьез задумался, медленно постукивая неподвижными пальцами правой руки по скользким поручням.

— Думаю, да, — сказал он. — Ты отвечаешь за свою семью, так? Скажем, человек плохо относится к детям, пренебрегает ими или заставляет голодать. Разумеется, это будет свидетельствовать против его души, ведь он ответственен за них. А раз уж ты родился королем, значит, придется отвечать за своих подданных. И если приносишь им вред, то…

— Ладно, но где граница ответственности? — возразила я. — Предположим, ты сделал кому-то хорошо, а кому-то плохо. Допустим, есть люди, за которых ты отвечаешь, — образно говоря — и нужды одного противоречат нуждам другого? Что ты на это скажешь?

Джейми расплылся в улыбке.

— Скажу: я очень рад, что я не Господь и мне не приходится решать подобные вопросы.

Некоторое время я молчала, воображая стоящего перед Богом Людовика, который пытается объяснить те десять минут со мной. Наверное, он считал, что имел на это право — короли есть короли, в конце концов. Но, с другой стороны, как седьмая, так и девятая заповеди совершенно недвусмысленны и вроде бы не содержат каких-либо оговорок в отношении королевских особ. Не прелюбодействуй. Не лги.

— Если бы ты был там, на небесах, — повинуясь порыву, сказала я, — и наблюдал бы тот суд… Ты бы его простил? Я бы — да.

— Кого? — удивленно спросил он. — Людовика?

Я кивнула, и Джейми нахмурился, медленно потирая переносицу. Потом, вздохнув, тоже кивнул.

— Да, простил бы. Хотя, знаешь, я бы сначала немного поглядел, как он корчится, — добавил Джейми мрачно. — И хорошенько ткнул бы его вилами в задницу.

Я рассмеялась, но тут сверху донесся крик:

— Вижу корабль!

Всего мгновение назад мы были совершенно одни, но от этого выкрика матросы повыскакивали из трюмов и люков, как долгоносики из корабельных сухарей: все карабкались наверх, чтобы посмотреть, что случилось.

Я напрягла глаза, но ничего поблизости не видела. Йен-младший, который поднялся со всеми остальными, с грохотом приземлился на палубу рядом с нами, румяный от ветра и возбуждения.

— Корабль маленький, но пушки есть, — сказал Йен Джейми. — И он под английским флагом.

— Это военный куттер[66], — сказал капитан Робертс, который появился рядом со мной с другой стороны и мрачно смотрел вдаль через подзорную трубу. — Дерьмо.

Рука Джейми неосознанно потянулась к кинжалу, проверяя, на месте ли он. Прищурившись против ветра, Джейми вглядывался поверх плеча капитана. Теперь и мне стали видны паруса, быстро приближавшиеся по правому борту.

— Мы можем уйти от него, кэп? — Первый помощник присоединился к толпе у поручней, глядя на приближающийся корабль, у которого и правда были пушки — шесть, насколько я видела… И за ними стояли люди.

Капитан задумался, рассеянно щелкая подзорной трубой, которую то раздвигал, то складывал. Потом поднял взгляд на такелаж, по-видимому, оценивая, сможем ли мы поднять достаточно парусов, чтобы оторваться от преследователей. Но в грот-мачте была трещина: он собирался провести ремонт в Нью-Хейвене.

— Нет, — угрюмо ответил капитан. — Грот-мачту снесет, если увеличить нагрузку. — Он решительно защелкнул подзорную трубу и засунул ее в карман. — Лучшее, что можно сделать, — это просто все отрицать.

Мне стало интересно, какая часть груза капитана Робертса была контрабандой? Его невозмутимое лицо ничего не выражало, но среди матросов отчетливо ощущалось беспокойство, которое заметно усилилось, когда куттер с нами поравнялся и с него послышался оклик.

Робертс кратко приказал остановиться, и паруса ослабили, замедляя корабль. Возле пушек и поручней куттера я разглядела моряков. Искоса взглянув на Джейми, я поняла, что он их пересчитывает, и снова посмотрела на парусник.

— Я насчитал шестнадцать, — вполголоса произнес Йен.

— Черт возьми, нас меньше, — сказал капитан и, качая головой, посмотрел на Йена, оценивая его рост. — Скорее всего, они захотят завербовать всех, кого смогут. Прости, парень.

Смутная тревога, которую я