Бесплодные земли - Стивен Кинг

— Вперед, черт вас всех побери! — прорычал относительно молодой мужчина. Голубой платок был повязан у него на шее, как у жокея на скачках в Аскоте. За ушами на лысой его черепушке торчали два жалких клочка спутанных рыжих волос. Сюзанна решила, что он похож на клоуна Кларабелля; Эдди он чем-то напомнил Рональда Мак-Дональда; и оба увидели сразу, что это серьезный противник. Лысый «жокей» запустил в них тяжелым, явно самопальным копьем, которое начинало свою «карьеру», скорей всего, в качестве ножки стола. Не причинив никому вреда, оно грохнулось на мостовую справа от Эдди с Сюзанной. — Вперед, я сказал! Мы справимся с ними, если ударим все вмес…

— Прости, дружище, — пробормотал Эдди и выстрелил, целясь в грудь.

Кларабелль-Рональд отшатнулся, схватившись рукой за перед рубахи и глядя на Эдди широко распахнутыми глазами, в которых читалась одна, до боли ясная мысль: этого не должно было случиться. Рука упала, безвольно повиснув вдоль туловища. Изо рта потекла струйка крови, до невозможности яркая в сером свечении пасмурного дня. Млады — немногие из оставшихся — молча смотрели, как он, пошатнувшись, рухнул на колени. Один из них бросился было бежать.

— Не хрена, — сказал Эдди. — Оставайся на месте, мой тормознутый друг, иначе у тебя будет возможность как следует рассмотреть ту поляну, где твоей обрывается жизни путь. Я не шибко лирически изъясняюсь? — Он повысил голос.

— А ну-ка, ребята, девчонки, бросайте все, что у вас в руках! Все! И быстро! Сейчас же!

— Ты… — прошептал умирающий. — Ты… стрелок?

— Да. — Эдди окинул угрюмым взглядом притихших младов.

— Умоляю тебя… о прощении, — выдохнул лысый воитель и упал лицом вниз.

— Стрелки? — тупо переспросил кто-то из толпы. В его голосе явственно слышался страх. И еще — понимание.

— Хоть ты и дурак, но, смотрю, не глухой, — проговорила Сюзанна, — а это уже кое-что. — Она взмахнула револьвером, в котором (Эдди знал это точно) уже не осталось патронов. И кстати, уж если на то пошло, сколько патронов осталось в «Рюгере»? Только теперь до него дошло, что он понятия не имеет, сколько вообще патронов помещается в магазине этого пистолета. Надо же быть таким идиотом… впрочем, разве он думал о том, что им придется столкнуться с чем-то подобным? Нет, ему даже и в голову не могло прийти…

— Вы слышали, что он сказал, ребята? Давайте, бросайте свои игрушки. Каникулы кончились.

Один за другим они подчинились. Женщина, на лице у которой теперь засыхала кровь мистера Меч-и-Килт — добрая пинта кровищи — неуверенно проговорила:

— Не стоило вам убивать Уинстона, миссис… у него сегодня день рождения… был.

— Вот и сидел бы он дома и кушал праздничный тортик, — ответил Эдди. Учитывая ситуацию, самое подходящее определение которой — «бред», ни реплика женщины, ни его ответ не показались ему ни странными, ни неуместным. Сюрреализм как он есть.

Среди оставшихся младов была еще одна женщина — тощее существо с блондинистыми волосами, вылезающими клоками, как будто у нее лишай. Эдди заметил, как она постепенно, бочком — бочком, начала продвигаться к мертвому карлику — и к безопасной, потенциально, зелени, закрывавшей вход в арку — и всадил пулю в потрескавшийся цемент у нее под ногами. Он и сам не знал толком, чего ему от нее надо, просто ему не хотелось, чтобы дурной пример одного заразил остальных. Кроме того, он боялся своих же рук — мало ли что они станут делать, если весь этот болезненный мрачный народ попытается смыться. Что бы он там себе ни думал по поводу всех этих стрелецких дел, рукам его это занятие, как выяснилось, понравилось.

— Стой на месте, красавица. Офицер дружественных нам войск обеспечит твою безопасность. — Он бросил взгляд на Сюзанну. Лицо ее посерело, и это встревожило Эдди. — Ты как, Сьюз? Нормально? — спросил он, понизив голос.

— Нормально.

— Ты ведь не хлопнешься в обморок, правда? Потому что…

— Нет. — Она подняла глаза, темные, точно сумрачные пещеры. — Просто раньше я никогда ни в кого не стреляла… понятно?

«Что ж, привыкай», — едва не вырвалось у него, но он прикусил язык и опять покосился на пятерых, оставшихся от первоначальной оголтелой толпы. Они смотрели на него с Сюзанной с этаким мрачным испугом, которому, однако, было далековато до настоящего страха.

«Черт возьми, да они все забыли давным-давно, что такое страх, — сказал себе Эдди. — Равно как и радость, печаль и любовь… по-моему, они вообще разучились чувствовать. Слишком долго они живут в этом чистилище».

И тут ему вспомнился смех, возбужденные крики, аплодисменты… Так что, выходит, была одна вещь, которая приводила в движение их застопорившиеся моторы — нечто, способное пробудить в них какие-то, пусть извращенные, чувства. Резвый бы смог это подтвердить.

— Кто у вас тут за старшего? — спросил Эдди, внимательно наблюдая за перекрестком у них за спиной на случай, если те, кто сбежал, передумают и снова заделаются смельчаками. Пока что он не слышал и не видел ничего подозрительного. Все остальные, как видно, решили бросить эту пятерку на произвол судьбы.

Они неуверенно переглянулись, и в конце концов заговорила женщина с перепачканным кровью лицом:

— Был Резвый, но когда в этот раз загремели божественные барабаны, жребий выпал на Резвого и мы дали ему проплясаться. Наверное, после него шел бы Уинстон, но вы замочили его из своих проклятых револьверов. Да-да, замочили. — Она нарочно стерла ладонью кровь со щеки, посмотрела себе на руку и снова вперила мрачный взгляд в Эдди.

— А что, по-твоему, собирался со мной сделать Уинстон, когда метнул свое долбаное копье? — полюбопытствовал Эдди. Ему было весьма неприятно, что эта толстая тетка заставила его почувствовать свою вину за содеянное. — Подравнять мне прическу?

— И Франклина Блескучего замочили тоже, — угрюмо бубнила толстуха. — А кто вы такие вообще? Или седые, а это само по себе уже плохо, или парочка проклятых иноземцев, что еще хуже. Сколько нас, младов, осталось в Северном городе? Кто нас защитит? Топси, да, Топси мог бы… Топси Мореход… но его с нами нету, так? Сел в свою лодку и уплыл по реке… Да, именно так он и сделал, и да падет на него божий гнев, это я вам говорю!

Сюзанна уже перестала вслушиваться в слова. Ее мысли, как заколдованные, возвращались опять и опять к одной фразе, сказанной ранее толстой женщиной: «Жребий выпал на Резвого, и мы дали ему проплясаться». Давно, еще в колледже, она прочитала рассказ Ширли Джексон «Лотерея». Эти люди — выродившиеся потомки исконных младов — являли собой воплощение кошмарной фантазии Джексон. Неудивительно, что они неспособны уже на какие-то сильные чувства. А кто был бы на это способен, зная, что ему предстоит принимать участие в этой страшной жеребьевке и не единожды в год, как в рассказе, а по два-три раза на дню.