Дети капитана Гранта - Жюль Верн

После Дюмон-Дюрвиля этнографическое описание Новой Зеландии было дополнено смелым исследователем, двадцать раз объехавшим вокруг земного шара, кочевником, вечным бродягой, цыганом науки, англичанином Ирлем. Он посетил неисследованные места обоих островов. Лично у Ирля не было оснований жаловаться на туземцев, но он неоднократно наблюдал случаи людоедства.

То же самое констатировал и капитан Лаплас, посетивший острова в 1831 году. К этому времени сражения между племенами стали более кровопролитными, так как туземцы овладели европейским оружием и научились пользоваться им с замечательной ловкостью. Поэтому некогда цветущие районы Ика-на-Маори превратились в пустыни. Целые племена исчезли с лица земли, как исчезают стада овец.

По сей день новозеландские племена беспрерывно враждуют между собой. Новозеландцы не похожи на кротких австралийцев, которые без спора уступают европейцам-захватчикам свои земли и удаляются в пустыню. Новозеландцы сопротивляются нашествию, борются, ненавидят своих поработителей — англичан.

Так Паганель, сидя в уголке кубрика, этап за этапам восстановил в памяти всю историю Новой Зеландии. Но ни одна из перевёрнутых им страниц этой истории не давала права называть два южных острова континентом.

И мозг учёного лихорадочно искал новый смысл в документах, писанных рукой капитана Гранта, отбрасывая гипотезу за гипотезой, потому что они не объясняли этого злосчастного сочетания слогов: «contin».

Глава третья

Резня в Новой Зеландии

Через четыре дня после отплытия из Эдема «Макари» не прошёл ещё и двух третей расстояния до Окленда. Билль Галлей мало занимался своим судном. Он почти не показывался на капитанском мостике — обстоятельство, кстати сказать, не причинявшее никому огорчения. Ничего нельзя было бы возразить против того, что капитан целые дни проводил взаперти в своей каюте, если бы он не напивался там ежедневно до бесчувствия. Команда «Макари» следовала примеру своего капитана, и, кажется, ни один корабль не отличался большей беспечностью в плавании, чем «Макари» из бухты Туфольда.

Эта непростительная распущенность экипажа заставляла Джона Мавгльса непрерывно следить за управлением судном. Не раз Вильсон и Мюльреди кидались к рулю, чтобы выпрямить корабль, положенный на борт внезапным шквалом. В таких случаях Билль Галлей выскакивал из своей каюты и осыпал честных матросов «Дункана» отчаянными проклятиями. Вильсон и Мюльреди с трудом сдерживались, чтобы не дать воли рукам и не наказать примерно этого пьяницу. Если бы не Джон Мангльс, они давно связали бы Галлея по рукам и ногам и держали бы его в трюме всё время переезда до Окленда. Но Джон Мангльс не без труда уговорил их отложить расправу.

Между тем молодого капитана сильно беспокоило положение судна. Он не делился своими опасениями с Гленарваном, который всё принимал близко к сердцу, но сообщил о них Паганелю и майору.

Мак-Набс дал ему, правда в других выражениях, тот же совет, что Мюльреди и Вильсон.

— Если вы считаете это нужным, Джон, — сказал он, — не колеблясь вступайте в управление кораблём. После того, как мы высадимся в Окленде, мы предоставим этому пьянице полную возможность потопить свой корабль, где ему заблагорассудится.

— Разумеется, Мак-Набс, я поступлю так, если это будет необходимо. Покамест мы находимся в открытом море, достаточно того, что я и мои матросы не покидаем палубы. Но, признаюсь откровенно, я буду в большом затруднении, если Билль Галлей не протрезвится и при приближении к берегу.

— Можете ли вы держать правильный курс? — спросил Паганель.

— Это будет трудно, — ответил Джон. — Хотите — верьте, хотите — нет, но на этой лоханке нет ни одной морской карты!

— Не может быть!

— Честное слово! «Макари» совершает постоянные рейсы между Эдемом и Оклендом, и Билль Галлей так привык к этим местам, что не делает никаких определений.

— Очевидно, он воображает, что корабль сам знает дорогу и бежит в Окленд, как лошадь в конюшню, — заметил майор.

— О! — воскликнул Джон Мангльс. — Я не верю в корабли, которые сами выбирают дорогу. Если Билль Галлей будет пьян, когда мы подойдём к береговым рифам, мне придётся вмешаться.

— Будем надеяться, что близость земли подействует на него отрезвляюще.

— Значит ли это, Джон, что вы не сможете даже в случае нужды доставить судно в Окленд? — спросил майор.

— Без точной морской карты побережья это невозможно. Прибрежные рифы здесь очень опасны. Это цепь небольших фьордов с неправильными очертаниями, как у фьордов Норвегии. У берегов в воде скрыты бесчисленные рифы, и надо превосходно знать этот район, чтобы избежать крушения. Как бы ни был прочно построен корабль, но он немедленно пойдёт ко дну, если наткнётся на один из таких рифов, предательски прячущихся под слоем воды в несколько футов глубиною.

— В таком случае, — оказал майор, — нам не останется другого исхода, как искать спасения на берегу.

— Да, майор, при одном лишь условии: если погода позволит!

— Это довольно неприятная перспектива, — заметил Паганель, — потому что берега Новой Зеландии очень негостеприимны.

— Вы намекаете на маорийцев, Паганель? — спросил Джон Мангльс.

— Да, мой друг. Это не робкие австралийцы, но сильная, умная и кровожадная раса. От них нельзя ждать пощады.

— Следовательно, — сказал майор, — если бы капитан Грант потерпел крушение у берегов Новой Зеландии, вы не посоветовали бы нам разыскивать его?

— На побережье — да, — ответил географ, — там можно было бы рассчитывать найти следы крушения «Британии», но внутри страны — нет. Это было бы бесполезным. Всякий европеец, рискнувший забраться в эти опасные места, должен попасть в лапы маорийцев, а всякий пленник маорийцев обречён на смерть. Я настоял на том, чтобы мои друзья пересекли пампасы и Австралию, но я никогда не позволил бы им даже думать о переходе через Новую Зеландию.

Паганель не преувеличивал опасности. У Новой Зеландии дурная слава — и заслуженно. Каждый новый шаг к её исследованию запятнан кровью.

Перечень людей, погибших при исследовании Новой Зеландии, занял бы много страниц. Первыми в этом перечне стоят имена пяти матросов Авеля Тасмана, убитых и съеденных туземцами. После них та же участь постигла капитана Туклея и всю команду его баркаса. На восток от пролива Фово пять рыбаков шлюпки «Сидней-Ков» кончили свою жизнь на пиршественном столе дикарей. Нужно ещё перечислить четырёх человек с брига «Братья», съеденных в порте Молине, многих солдат из отряда генерала Гейтса, трёх дезертиров с «Матильды», чтобы подойти к печальной истории капитана Мариона дю Френа.