Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Открытие Тасмана в течение целого века оставалось под спудом, и Новая Зеландия как бы не существовала, когда один французский мореплаватель, Сюрвиль, наткнулся на неё под 35°27′ широты. На первых порах ему не пришлось жаловаться на туземцев.

Однажды ранним утром ветер подул с ураганной силой и разыгралась нешуточная буря, во время которой шлюпка, перевозившая больных матросов с корабля Сюрвиля, была выброшена волнами на берег бухты Убежища. Там больных французов встретил один из туземных вождей по имени Наги-Нуи; он хорошо отнёсся к потерпевшим крушение и даже уступил им свою хижину. Всё шло как нельзя лучше до тех пор, пока у Сюрвиля не украли одну шлюпку. Он напрасно требовал у туземных вождей возврата её и, не добившись своего, в отместку сжёг деревню туземцев. Эта несправедливая и страшная месть осталась надолго в памяти у туземцев и послужила причиной дальнейших кровавых событий, разыгравшихся в Новой Зеландии.

6 октября 1769 года к новозеландскому берегу пристав знаменитый Кук. Его корабль «Попытка» бросил якорь в бухте Тауэ-Роа. Кук хотел расположить к себе туземцем добрым отношением. Но чтобы добиться расположения людей, нужно сперва вступить с ними в общение. Ради этого Кук, не колеблясь, захватил в плен двух-трёх дикарей и, насильно облагодетельствовав их, отпустил с подарками восвояси.

Вскоре многие соплеменники этих дикарей, соблазнённые их рассказами, добровольно явились на корабль Кука и повели с ним меновую торговлю. Простояв некоторое время в Тауэ-Роа, Кук переехал в бухту Гаукса, большой залив на северном побережье острова. Там он встретил воинственно настроенных дикарей, которые вели себя настолько вызывающе, что ему пришлось отрезвить их залпами картечи.

20 октября «Попытка» бросила якорь в бухте Токо-Малу, где жило небольшое — всего душ в двести — мирное и добродушное племя. Ботаники, участвовавшие в экспедиции Кука, сделали здесь много наблюдений над местной флорой, причём туземцы доставляли их на берег в своих пирогах. Кук лично посетил две туземные деревни, окружённые оградами, насыпями и рвами, свидетельствовавшими о незаурядных фортификационных знаниях дикарей. Бо́льшая из деревень была расположена на скале, которая в часы прилива была со всех сторон окружена водой, превращаясь в настоящий остров. Вода не только окружала деревню, но и низвергалась со скалы водопадом, делавшим этот форт совершенно неприступным.

31 марта, после пятимесячного пребывания на этих островах, собрав огромную коллекцию растений и всяких диковин, Кук попрощался с Новой Зеландией. Он дал своё имя проливу, разделяющему Ика-на-Маори от Таваи-Пуна-Му. Он твёрдо решил вернуться сюда ещё раз во время следующих своих путешествий.

И действительно, в 1773 году великий мореплаватель снова посетил бухту Гаукса; в этот раз он стал свидетелем сцен людоедства.

Во время своего третьего путешествия Кук снова побывал в Новой Зеландии. Эти места очень интересовали его, и он стремился пополнить гидрографическое описание их. В конце февраля 1777 года он расстался с Новой Зеландией, на этот раз уже навсегда.

В 1791 году Ванкувер провёл двадцать дней в бухте Островов, но без всякой пользы для географии и естественных наук. Д’Антркасто в 1793 году исследовал северный берег Ика-на-Маори на протяжении двадцати пяти миль. Капитаны торгового флота Гаузен и Дальримп, затем Баден, Ричардсон, Мооди, заходили сюда ненадолго. Доктор Севедж провёл тут пять недель, собирая сведения о нравах и обычаях туземцев. В 1805 году племянник вождя Ранги-У, Дуа-Тара, сел на корабль «Арго», которым командовал капитан Баден.

Возможно, настанет день, когда приключения Дуа-Тара будут воспеты каким-нибудь маорийским Гомером. Несчастный дикарь перенёс немало несправедливостей, побоев и издевательств. За услуги ему платили недоверием, ударами, тюремным заключением. Можно себе представить, какое мнение у него сложилось о людях, которые называют себя цивилизованными. Его отвезли в Лондон. На корабле Дуа-Тара дали место матроса последнего разряда. Он служил посмешищем всему экипажу. Если бы не Марсден, он бы умер от лишений и дурного обращения. Но, по счастью, Марсден заинтересовался молодым дикарём. Он увидел, что имеет дело с кротким, мужественным и умным человеком, и взял его под своё покровительство. Марсден добыл для своего протеже несколько мешков с семенами разных европейских злаков и необходимые для хлебопашества орудия, с тем чтобы тот отвёз их на родину. Но всё это украли у Дуа-Тара. Несчастия и страдания продолжали сыпаться на его голову до 1814 года, когда ему удалось, наконец, вернуться к своему племени. Казалось бы, пришла пора пожать плоды стольких страданий. Но как раз тогда, когда он только начал просвещать эту кровожадную Новую Зеландию, его застигла смерть. Ему было всего двадцать восемь лет. Его смерть надолго задержала развитие этой страны, так как среди её обитателей не находилось больше ни одного человека, у которого так удачно сочеталась бы любовь к просвещению с патриотизмом.

До 1816 года о Новой Зеландии как будто забыли. В этом году Томсон, в следующем Никола и в 1819 году Марсден посетили оба острова. В 1820 году Ричард Крюйс, капитан двадцать четвёртого пехотного полка, провёл здесь почти десять месяцев, собрав за это время огромный материале о быте туземцев.

В 1824 году Дюперей, командир судна «Раковина», провёл пятнадцать дней в бухте Островов и не мог нахвалиться поведением туземцев.

Но после него, в 1827 году, английское китоловное судно «Меркурий» подверглось здесь же нападению туземцев и едва спаслось. В том же году капитан Дильсон встретил со стороны дикарей самый дружеский приём во время двух своих стоянок у берегов Новой Зеландии.

В марте 1827 года знаменитый командир «Астролябии» Дюмон-Дюрвиль, одинокий и безоружный, провёл несколько дней с туземцами. Он распевал песни, обменивался подарками, спал под одним кровом с ними и беспрепятственно проводил картографическую засъёмку, результатом которой явилось обогащение науки самыми точными картами.

Напротив, Джон Джонс, капитан английского брига «Гаус», приставший к берегам Восточного мыса в 1828 году, чуть не погиб от предательства вождя Энараро. Многие из его спутников были умерщвлены после жестоких пыток.

Из этих противоречивых данных о кротости и кровожадности новозеландцев можно сделать только один вывод, что жестокость дикарей была не чем иным, как местью. Прием, оказываемый туземцами путешественникам, всецело зависел от поведения самих путешественников: хорошим капитанам оказывали отличный приём, грубым и жадным — дурной. Конечно, бывали отдельные случаи, когда туземцы первыми нападали на ни в чём не повинных европейцев. Но чаще всего они только мстили европейцам за предательские нападение и жестокость. Можно лишь сожалеть о том, что порой месть постигала не тех, кто заслужил её.