Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью - Густа Фучик

килограммов зерна гнило на Подмокльской пристани. Всего в двух часах езды оттуда умирала семья от тифа на почве голода. Сто тысяч килограммов зерна несло течение Лабы. И всего в нескольких километрах оттуда безработные останавливали людей, возвращавшихся с военной службы, и просили хотя бы кусок старого, высохшего казенного хлеба, который тут же жадно съедали или, как святыню, прятали в карманы, чтобы принести его детям.

Таковы примеры, таков урожай, который дали сто тысяч килограммов зерна, брошенного на дно Лабы. С каждой следующей сотней тысяч килограммов, с каждым следующим вагоном уничтоженных товаров ширится круг тех, кто брошен во власть нищеты и голодает перед складами, полными продуктов, которые гниют.

Окрестности Подмоклей или голодная Прага – это мир, уменьшенный до микроскопических размеров. Не сотни тысяч, а миллиарды килограммов уничтожают капиталисты, а их законы в то же время свято охраняют эти же килограммы. Если бы вы взяли хоть один килограмм из того, что предназначено к уничтожению, – законы осудили бы вас. Считалось бы, что вы украли.

Украсть?

Ни сто тысяч, ни миллион килограммов не могут спасти всех голодных.

«Долбануть, разбить, взять…» – сказал безработный парень перед булочной.

Нельзя его не понимать. Глядя на выставленные калачи и булки, он имел в виду не витрину хлебного магазина.

Учителя[84]

«Руде право», 3 сентября 1936 г.

Окружной школьный комитет в Сланом разослал всем подчиненным ему школьным управам и директорам циркуляр следующего содержания:

«Из-за недостатка вакансий не представляется возможным обеспечить работой четырнадцать молодых учителей, которые были заняты в школах нашего округа в минувшем учебном году. В то же время в округе работает семьдесят шесть замужних учительниц. Многие из них материально хорошо обеспечены, некоторые даже очень хорошо, так что живут совсем прилично. А рядом с ними молодое учительское поколение влачит жалкое существование, не имея никакой надежды на кусок хлеба. Представляете ли вы себе весь ужас положения молодых учителей, чувствуете ли всю горечь их жизни и разочарование в тех, кто мог бы им помочь – и не помогает? Поймет ли одна из этих счастливиц, что неписанным, но свойственным сердцу каждого благородного человека законом является помощь ближнему?»

И далее в циркуляре говорилось об «эгоизме, новейшем яде, который разъедает общество», о «заветах правды, добра и красоты», об учителях, как хранителях «вечно прекрасных и неизменных идеалов, за которыми идет человечество», «творцах национального самосознания и совести» и как о «творцах национального и человеческого характера».

Но за всеми этими красивыми словами скрывается тот факт, что Сланский окружной школьный комитет намеревается решать вопрос обеспечения работой молодых учителей путем изгнания из школ замужних учительниц – лишь на том основании, что они замужем. Да разве это решение вопроса? Нам очень хорошо известно, в каком отчаянном положении находятся те молодые учителя, которые после длительной учебы оказываются выброшенными на улицу, без хлеба, без работы и без всякой надежды на нее в течение всего следующего года, а может быть, и многих лет. Мы хотим всеми силами способствовать тому, чтобы они могли учительствовать, а также получали за свою работу достойную плату. Но стремиться делать это так, как делает Гитлер, более чем возмутительно, даже если при этом апеллируют к «социальной совести» замужних учительниц. Может быть, в Чехословакии избыток школ? Нет, их слишком мало. Может быть, излишек учителей? Нет, и их мало, и ни для кого не секрет, как они перегружены. Может быть, чехословацкие дети не нуждаются в большем числе воспитателей? Нуждаются. Почему же их нет, если в одном только округе четырнадцать оказались лишними? Потому что на это нет денег. У кого нет денег?

Окружной школьный комитет обращается к замужним учительницам, получающим около тысячи крон (а большей частью и меньше), потому, дескать, что они живут в полном достатке. Обращалось ли какое-либо налоговое учреждение к господину Прейссу с предложением отказаться хотя бы от одного из пяти миллионов его месячного дохода? И знаете ли вы, что этим миллионом можно было бы оплатить труд не четырнадцати, а тысячи новых учителей, и каждый из них считал бы выпавшую на его долю тысячу крон сказочным жалованием? Знаете ли вы, что господин Прейсс, один только господин Прейсс, получает в месяц в семьдесят раз больше, чем все эти семьдесят шесть замужних учительниц, на социальную совесть которых пытается воздействовать окружной школьный комитет в Сланом?

И это считается в порядке вещей? Между тем учителя и школы в Чехословакии так перегружены, что невозможно сделать их положение хотя бы немного более сносным, не увеличив на одну треть количество классов и число учителей. Ведь есть учителя, у которых по шестьдесят учеников в классе, и им еще не предоставлена возможность вести параллельные группы. Каким после этого может быть воспитание школьной молодежи?!

Такое положение нельзя терпеть, а призывы к социальной совести учительниц изменить его не помогут. Не помогут и обращения к социальной совести Прейсов. Они должны платить, а так как они ничего не дадут добровольно, их нужно принудить к этому. У школьников Чехословакии должно быть достаточно школ, учителей!

Союзники тех, кто убивает детей[85]

«Руде право», 12 ноября 1936 г.

Вчера мы опубликовали страшные документы, свидетельствующие о фашистских злодеяниях. Несколько фотографий из тех многочисленных снимков, которые нам прислал наш мадридский корреспондент: фотографии мадридских детей, убитых бомбами фашистских летчиков. Дети играли на стадионе, построенном правительством Народного фронта, в квартале, не имеющем никакого стратегического значения, как раз на том месте, которое еще тридцатого октября штаб мятежников объявил «неприкосновенной зоной». Бомбы сбросили с небольшой высоты, и вокруг не было ничего такого, что по военным соображениям следовало бомбить. Тем определеннее вырисовывается их намерение, тем яснее становится, что фашистские бомбы были специально сброшены на мирное население, на детей мадридских трудящихся для того, чтобы посеять ужас среди народа, открыто выступившего против фашизма.

В школьные классы, еще утром наполненные детским шумом и весельем, внесли шестьдесят один гроб с убитыми детьми. Сердца миллионов людей во всем мире, всех, кто еще колеблется, всех, кто еще раздумывает, должны устремиться к одной цели, проникнуться одним желанием – покарать убийц и не допустить, чтобы преступление повторилось.

Возьмите эти страшные документы, возьмите эти снимки убитых и искалеченных детей мадридских пролетариев и идите с ними от человека к человеку, идите с ними из дома в дом, чтобы людям не пришлось вскоре защищать свои города и деревни от фашистских убийц. Не говорите об этих снимках: «Это ужасно!» – но