Каникулы Рейчел - Марианн Кейс

Забившись в самый дальний угол, я тихо надеялась, что бренди немного успокоит мои взвинченные нервы. Но, выпив, я по-прежнему чувствовала себя ужасно. Пришлось заказать еще один. А потом еще один.

Избегая встречаться с кем-нибудь глазами, желая только одного – чтобы время шло побыстрее, я сидела на краешке стула и барабанила пальцами по коричневой столешнице. Но время от времени словно солнце вдруг проглядывало между туч – я вспоминала, что очень скоро стану счастливой обладательницей кучи кокаина. Возможно. Эта мысль ненадолго согревала меня, а потом я снова погружалась в кромешный ад собственных мыслей.

Я опять вспоминала ужасную ночь с Крисом, мамины обидные слова, отхлебывала очередной глоток бренди и пыталась сосредоточиться на мечтах о вожделенной коке. Когда я просидела за столиком уже довольно долго, ко мне подошел какой-то человек и спросил, не хочу ли я купить метадона. Как я ни жаждала забыться, я твердо знала, что при метадоне возможен летальный исход, особенно, если нет привычки. Нет, до такого я еще не дошла. Пока.

– Спасибо, мне скоро кое-что принесут, – объяснила я очень вежливо, чтобы мужчина не обиделся.

– А-а, это, наверно, Тьернан, – сказал он.

– Я не знаю, как его зовут.

– Это Тьернан.

В течение следующего часа почти каждый из посетителей паба пытался заинтересовать меня метадоном. Похоже, дела у них в этом сезоне шли неважно. Я пожирала глазами входную дверь, ожидая появления Тьернана. А он все не появлялся. Несмотря на выпитый бренди, меня снова охватила паника. Что мне делать? Как достать наркотик теперь, когда у меня уже нет денег?

Есть, конечно, еще один выход. Может быть, в том, что Тьернан украл мои деньги, – перст божий. Надо сейчас встать, пойти домой и помириться с мамой. Все еще можно исправить. Но эта мысль не задержалась у меня в голове надолго. Трудно было представить, что все наладится. Я слишком далеко зашла, чтобы вернуться назад. Пришлось заказать еще бренди. Чтобы не оставаться наедине с собой, я стала прислушиваться к разговорам вокруг. В основном, они были скучные, о какой-то бытовой технике, например: «…тогда я отвез его своему шурину, пусть взглянет, что там такое…»

Иногда, правда, попадалось и кое-что интересное. Например, про экстази.

– Предлагаю два «Сумасшедших ублюдка» за одно «Привидение», – предлагал мужчина с татуировкой прыщавому юноше.

– Не-а, – юнец горделиво тряхнул головой. – Мне нравится мое «Привидение».

– Так не будешь меняться?

– Не-а, не буду.

– Даже на двух «Ублюдков»?

– Даже на двух.

– Вот видишь! – сказал татуированный другому татуированному, что сидел рядом с ним. – Все говорят, что лучше одно «Привидение», чем два «Ублюдка». От «Привидения» кайф чище и белее.

По крайней мере, мне показалось, что он сказал именно это. Часа в два, хотя к тому моменту время уже не имело никакого значения, вернулся Тьернан. Я почти не надеялась снова его увидеть, так что поначалу решила, что у меня галлюцинации. Но потом, когда поверила своим глазам, была готова просто расцеловать его. Он, как и я, был совершенно пьян.

– Достал? – задыхаясь от волнения, спросила я. У меня сердце замерло, когда он вынул маленький пакетик с белым порошком.

Я потянулась к пакетику, как роженица тянется к своему младенцу. Но Тьернан был из тех, кто своего не упустит.

– Дорожка – моя, – напомнил он наш уговор, придержав пакетик.

– Ладно, – с горечью согласилась я, сгорая от желания поскорее получить свою дозу.

На глазах у всего паба он насыпал две роскошные жирные дорожки прямо на столе. Я опасливо огляделась по сторонам, не будет ли кто против, но, похоже, никто не возражал. Тьернан свернул кулек из десятифунтовой бумажки и аккуратно ссыпал в него одну из дорожек (ту, что побольше, со злостью заметила я). Теперь настал мой черед. Сердце у меня заранее учащенно билась, а голова кружилась от радостного предвкушения. В этой процедуре для меня было нечто мистическое.

Уже собравшись вдохнуть, я вдруг услышала голос Джозефины: «Наркотиками вы убиваете себя. В Клойстерсе вам указали другой путь. Вы можете быть счастливой и без наркотиков». Я заколебалась. Тьернан испытующе посмотрел на меня.

«Вы не должны этого делать. Вы еще можете остановиться, и тогда ничего плохого не случится».

Я медлила. Я так многому научилась в Клойстерсе, столько узнала о самой себе, признала, что я наркоманка, я так надеялась на новую, лучшую, яркую, здоровую жизнь в будущем. Неужели я откажусь от всего этого? Неужели все – псу под хвост? Неужели?

Я взглянула на невинно белеющий на столе порошок, на тонкий, чуть изогнутый ручеек кокаина. Не так давно я чуть не умерла от него. Стоит ли продолжать? Стоит? Да! Я наклонилась к своему кокаину, к своему лучшему другу и спасителю, и… глубоко вдохнула.

66

Очнулась я в больнице.

Правда, придя в себя, я не сразу поняла, что это больница. Изо всех сил я старалась выплыть из глубин сна на поверхность. По идее, я могла оказаться где угодно. В чьей угодной постели. Пока я не открыла глаза, можно было допустить, что это любая из миллионов постелей на земном шаре.

Только увидев трубочку, идущую от моей руки, и ощутив этот особенный запах больничной дезинфекции, я наконец поняла, где нахожусь. Я не имела ни малейшего представления, как тут оказалась. И что со мной произошло. Но это чувство, будто тебя оставили все на свете! Будто ты стоишь на краю земли и заглядываешь в бездну. Пустота – снаружи и внутри. Какие ужасающе знакомые ощущения! Я не испытывала их больше двух месяцев и успела забыть, как они невыносимы, действительно невыносимы! И, конечно, чтобы избавиться от них, мне сразу захотелось… что-нибудь принять.

Так что же, интересно, со мной случилось?

Я смутно помнила прогулку по вечерним, ярко освещенным улицам с моим новым другом Тьернаном. Потом мы зашли в еще один паб и выпили еще, и опять нюхали кокаин. Стоило проклюнуться легкой паранойе, как я заглушила ее пригоршней недавно приобретенного темазепама. Кажется, я танцевала в том, другом пабе, и казалась себе лучшей в мире танцовщицей. У-ух, как отвратительно!

Потом мы с Тьернаном отправились в следующий паб, где достали еще коки. Потом в следующий. Потом, наверно, в еще один. Точно я уже не помнила. А потом поехали с тремя, а может, и с четырьмя его друзьями к кому-то на квартиру. Было уже темно. И мы еще приняли по парочке экстази. Кроме каких-то вспышек и сцены в ночном клубе, которые, возможно, были плодом моего воображения, я больше ничего не помнила.

Послышался чей-то плач, судорожные всхлипы. Наверно, мама. Я с трудом открыла глаза, и то, что я увидела, только усилило мою и без того беспросветную тоску. Плакал отец.