Степень вины - Ричард Паттерсон

«Где я тогда был? — подумал Пэйджит. — Где мы были?»

Большую часть первого периода он провел, надолго погружаясь в собственные мысли, иногда прерываемые моментами, когда Карло врывался в баскетбольное действо, радуя глаз и сердце Пэйджита. Счет был неважен, Пэйджит не разделял вожделений толпы. Карло-личность, а не Карло-игрок интересовал его. Только этот мальчик мог избавить его от мыслей о прошлом, о Марии Карелли, о том, что решит Кэролайн Мастерс.

Карло играл жестче всех.

Игра преобразила его. Полный страстного нетерпения, он, казалось, растворялся в ней, плывя в ее приливах и отливах. Его тело в разное время было разным, его броски были непредсказуемы. Тихий мальчик с ленивой улыбкой, скорый на язык, способный столь блаженно устроиться на кушетке, что казалось временами, его оттуда не сдвинешь, играл с яростью, которую Пэйджиту до сих пор не приходилось видеть. Он похищал мяч, блокировал прорывы, возвращал отскочившие мячи в корзину, подбадривал и распоряжался. У него и черного чертенка Фэрроу была, кажется, своя игра — когда, борясь за мяч, Фэрроу ударил его локтем по ребрам, Карло просто отбил его руку. Но несколькими эпизодами позже, в толчее под корзиной, Фэрроу ударил еще сильнее. Карло выбрался из свалки с мячом и перекошенным от боли лицом. Сделал первый неуклюжий шаг в сторону корзины противника и рванулся в прорыв, оставив позади защитников. Это произошло так быстро, что, когда он оказался под корзиной с мячом в руках, в радиусе десяти футов не было никого. Трибуны взорвались.

«Какой алхимией он так преобразил себя?» — подумал Пэйджит.

Острые моменты возникали один за другим: Карло выбил мяч из рук Фэрроу и отпасовал его товарищу по команде. Карло блокировал так жестко, что прорвать его блок можно было лишь у самого пола. Потом Карло сам делал бросок и следующее касание мяча было касанием о сетку. Сравниться с ним мог только Фэрроу.

В глубине души Пэйджит не переставал изумляться тому, как сильно изменился Карло. Он постоянно сравнивал его с тем, кем он был восемь лет назад; как будто еще вчера это был маленький черноволосый мальчик, который боялся улицы и тщетно пытался поймать мяч, брошенный ему Пэйджитом. Но между «прежде» и «теперь» были тысячи бросков в корзину, броски в обруч, который Пэйджит закрепил на заднем дворе, вначале на высоте семи футов, потом восьми и наконец — всех десяти. Стук мяча Карло о цементную отмостку до сих пор звучал в ушах Пэйджита.

Карло неожиданно прорвался к кольцу, сделал бросок, против него «сфолили», но тут прозвучал свисток, известивший об окончании третьего периода.

И тогда Пэйджит впервые взглянул на табло.

Лесная вела.

Карло подошел к линии штрафных бросков. На другой стороне зала мальчишки из Лесной школы верещали и топали ногами, чтобы у него дрогнула рука. Рыжеволосый вислоухий бесенок поднялся со скамьи, где сидела Лесная школа, и выкрикнул: «Чоук! Кхе-е-е!»

Пэйджит разозлился. Он вдруг вспомнил маленького испуганного мальчугана на детской площадке в Бостоне, который жаловался ему, что другие ребята не хотят с ним играть, потому что он ничего не умеет. Но Карло, казалось, ничего не слышал.

Он хладнокровно смотрел на корзину, и вот мяч в воздухе. Влетел в корзину, едва коснувшись обруча.

Второй бросок. Мимо. К неудаче он отнесся с совершеннейшим равнодушием. Потом повернулся к рыжеволосому насмешнику, который пугал его криком, и оскалил зубы в той кривой ухмылке, что была давно знакома Пэйджиту. Но теперь это была улыбка победителя, улыбка вызывающая, но не злобная. Карло легко побежал к скамье, все еще улыбаясь. Академическая школа выигрывала одно очко.

Мальчик, сын Пэйджита, который не был его сыном, стал юношей. И Пэйджит теперь не был уверен, что знает его.

В четвертом периоде Карло почувствовал, что Тони Фэрроу начинает брать верх.

Весь мир Карло был сейчас в этой игре. Все, что заботило его теперь, было сосредоточено в следующих восьми минутах. Горячее стремление выиграть завладело всем его существом.

Но игра Фэрроу была поднята на недостижимую высоту.

В нем было шесть футов два дюйма, был он невероятно быстр, совершенно без нервов и нацелен — Карло был в этом уверен — на НБА. И был он повсюду. Дриблинг, финты, пробежки. Опекавший его Майк Стэнли ничего не мог сделать. И хотя Карло и Академическая были уже близки к успеху, неожиданно Лесная вырвалась на два очка вперед.

Оставалась одна минута.

Взглянув на судейский стол, Карло увидел, что тренер Мак просит тайм-аут. Карло взглянул на часы — пятьдесят пять секунд.

На трибуны он не смотрел, знал, что отца там нет, и не хотел расстраивать себя мыслями о том, что отец мог бы там быть. Идя к скамье, Карло взглянул на Майка:

— Устал?

Майк покачал головой:

— Нет, просто этот парень — дьявол.

— Угу, — согласился Карло. — Может, мне опекать его?

Майк задумался, взглянул благодарно:

— Я был бы рад. Только не говори тренеру.

Они зашли за боковую линию. Карло взял со скамьи полотенце и вытер пот со лба.

— Что там? — спросил тренер.

Карло равнодушно взглянул на него:

— Давай я возьму Фэрроу. Майк выдохся.

Мак обернулся к Майку:

— Это верно?

Майк переминался с ноги на ногу.

— Немного. Не настолько, чтобы выйти из игры.

— Я хочу этого, — сказал Карло. — Я на самом деле хочу сделать этого парня.

Мак посмотрел на одного, потом на другого.

— Хорошо, — ответил он. — Ты сам знаешь, что тебе делать.

Карло кивнул. Тренер отошел от него — он знал, что тот не любит опеки и не нуждается в ней.

Когда они вернулись на площадку, вбрасывала Лесная, и Карло встал напротив Фэрроу.

Круглое лицо Фэрроу расплылось в непонятной улыбке.

— Ты? — пробормотал он.

— Угу.

Фэрроу повернулся к нему спиной, стоял изготовившись, смотрел на игрока своей команды, занявшего позицию на центральной линии и собиравшегося перепасовать ему вбрасываемый мяч. В трех футах за его спиной Карло мысленно уговаривал себя не закрепощать мышцы, переминался с ноги на ногу и старался понять, что предпримут «лесные».

Неожиданно Фэрроу рванулся вперед.

Мяч полетел как раз туда, куда он бежал. Но Карло тоже рванулся вперед, толкнул Фэрроу бедром, когда они оба оказались у мяча. Ферроу сделал два неверных, заплетающихся шага.

Этого было достаточно.

Мяч запрыгал свободно, и Карло, сделав большой шаг, повел его. Устремился к корзине, ударяя мячом об пол, но быстрый Фэрроу догнал его и стукнул по руке в тот момент, когда мяч уже полетел из этой руки в корзину.

Когда мяч пролетел обруч, Карло почувствовал, что запястье его правой руки онемело. Поморщился, схватился за него. Сквозь вопль трибун услышал свисток.

— Фол, — объявил бородатый рефери. — Голубые, номер двенадцать.

Фэрроу прошел на свое место за линию. Карло нашел, что он великолепен. Короткая стрижка, большие карие глаза, гладкая кожа, широкое лицо. Фэрроу смотрел на корзину выжидательно, без особого, впрочем, интереса.

Когда Карло стал на линию фола, второй рефери подал ему мяч. Он тоже был бородат и немолод; еще до игры, надеясь шуткой отвлечь себя от мыслей о матери, Карло окрестил обоих рефери «братьями Смит». Но теперь он не видел в этом ничего забавного, очень болело запястье, слишком сильно, чтобы удался бросок, а шутка лишь напомнила ему, как он боится за свою мать.

Снова начались топанье и улюлюканье. Желудок отозвался на боль в запястье тошнотой под ложечкой. Глупо не есть, если ночь не спал. Но сегодня он не мог ни есть, ни спать.

— Кх-хе, — снова пронзительно закричал ушастый.

Забудь об этом, уговаривал себя Карло. Бросай так, будто нет никакой боли.

Он сделал вдох, другой. Баюкал мяч на ладони, чувствуя, как и тысячи раз до этого, его шероховатую поверхность, не отрываясь смотрел на обруч. Насмешки стали пустыми безвредными звуками.

Во время броска он дрогнул.

Но мяч уже было не вернуть. Дуга была не безупречна, но достаточно хороша. Задребезжал металл, мяч провалился в корзину.

Карло ни на кого не смотрел и не улыбался. Оставалось сорок секунд.

Вернувшись на площадку, он прижал к боку травмированное запястье и старался сохранять между собой и Тони Фэрроу дистанцию в три фута.

«Лесные» не спешили. Центральный защитник, посматривая по сторонам, пересек середину площадки. Карло увидел, что они играют по какому-то плану. И пытался разгадать его.

Фэрроу взвился в воздух, провоцируя фол. Карло знал, что рано или поздно мяч вернется к Фэрроу.

Когда это произошло, до конца игры оставалось тридцать секунд.

Теперь Фэрроу должен был придумать что-нибудь новенькое.

Он стоял с мячом напротив Карло, в двух футах от него. Тот поднял перед собой руки, согнув колени.