Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

наконец, был молодой черноволосый доктор из университетского медпункта по фамилии Беккер. На лыжах он не катался, зато очень интересовался грузинским вином и русскими девушками. Как доктор он был полный ноль, и, по-моему, кроме зеленки, других лекарств не знал и не имел. К счастью, никому его медицинские услуги в тот раз не понадобились.

Наш поезд отправился вечером, и весь следующий день за окном тянулась довольно унылая равнина, в некоторых местах покрытая снегом, в других – жухлой травой. Промелькнули города Орел, Курск, Белгород… На одной из крупных остановок мы по совету бывалых членов нашей команды выпрыгнули из вагона еще на ходу и помчались в вокзальный ресторан, где на столах уже стояли налитые тарелки с горячим и очень вкусным борщом и котлетами с картошкой. Быстро пообедали, заплатили по три рубля и уступили место ожидавшим за спиной другим пассажирам нашего поезда. За этот день я успел со всеми перезнакомиться, кому-то из девушек привернул крепления к новым лыжам, кому-то наточил канты, благо по примеру своего отца взял с собой все нужные инструменты и даже небольшую ручную дрель. С кем-то из ребят успел поговорить «по душам», особенно с Левой Виноградовым. И только преферансисты, засевшие в отдельном вагонном отсеке, были недоступны для общения.

Наутро третьего дня мы наконец увидели море. Поезд шел вдоль самого берега и несколько раз надолго останавливался на перегонах между туннелями, поджидая встречный состав (в туннелях в те годы путь был одноколейным). Море было совсем рядом, мутно-серого цвета, совсем не такое, как летом, оно выглядело очень неуютно. Довольно большие волны с шумом выкатывались на галечный пляж. На каждой остановке из всех вагонов выползали люди и гуляли по берегу. Мы, конечно, тоже вылезли из своего последнего вагона и подошли к самой воде. Она оказалась очень холодной и мутной. Начали кидать в воду камни. И тут кто-то из девушек, кажется Танька Рожкова, сказала: «А слабо выкупаться?» И двое наших парней быстро разделись и полезли в воду. Увидев их, Юм диким голосом заорал: «Назад! Сейчас же назад!» Один вернулся, но второй, самый решительный, залез в воду по пояс и нырнул под волну. И в этот момент поезд тихо, без гудка тронулся. Мы все вскочили в тамбур и, повиснув на поручнях, стали кричать: «Назад! Скорее назад! Поезд уходит!» Кто-то успел захватить в вагон брошенную на берегу одежду. Дальнейшую картину забыть невозможно, хотя, к сожалению, никто не успел ее сфотографировать: из моря выскочил голый человек и бегом, босиком по камням, стал догонять уже набиравший скорость поезд. Затем – скрип тормозов, и поезд остановился. Это Юм, бледный от злости, сорвал ручку экстренного тормоза. Начальник поезда спросил, кто у нас старший, долго препирался с Юмом, хотел содрать с нас большой штраф, но мы как-то смогли его уломать. Помогла и бутылка коньяка, оказавшаяся у кого-то из наших ребят. Юм пригрозил нарушителю, что из Сочи он отправит его назад в Москву. Вид у «купальщика» был довольно жалкий. Девушки за него активно заступались, говоря, что во всем виновата Татьяна, которая подначила парней. Юм долго не соглашался, но в конце концов уступил просьбам женской половины и разрешил виновному остаться

Почти весь день мы ехали вдоль морского побережья, а ближе к вечеру поезд начал подниматься в горы. Перед Сурамским перевалом прицепили второй электровоз. Уже в полной темноте на станции Хашури наш вагон отцепили от основного состава, и поезд ушел дальше. А мы остались ждать электрички из Тбилиси на Боржоми, к которой нас должны были прицепить. После ухода поезда в нашем вагоне появились новые пассажиры с лыжами. Это была группа австрийских инженеров, человека четыре. Австрийцы, работавшие по контракту в Москве, ехали в короткий отпуск на Кавказ покататься на лыжах. Их сопровождал довольно приятный молодой мужчина с пристальным взглядом, который представился Володей Тихомировым. Забегая вперед, скажу, что он, вопреки своей профессии, оказался очень приятным человеком и после нашей неожиданной встречи в боржомском вагоне, а потом совместной недели в Бакуриани стал мужем Наташи Шальниковой, «черного Кнопса». Так распоряжается судьба: потеряв одного жениха в Бакуриани, Наташа там же нашла себе другого.

Электричка из Тбилиси пришла глубокой ночью, и на рассвете мы приехали в Боржоми. Было начало студенческих каникул, и из электрички высыпала толпа грузинских студентов с лыжами и санками, которые тоже ехали в Бакуриани. На другой стороне Боржомского вокзала мы увидели странный поезд. Маленький паровозик с высокой трубой, из которой с шумом вырывались клубы пара, и с ним 5–6 крошечных старинных вагончиков с открытыми площадками. Все это чудо стояло на узеньких рельсах, примерно на треть уже обычной колеи. Это была знаменитая бакурианская «Кукушка», поезд николаевской эпохи, который сохранился до нашего времени и, как ни странно, все еще был действующим. Опытный Юм, не первый раз ехавший в Бакуриани, первым делом послал самых сильных ребят занять один из вагончиков, пока приехавшие грузины стояли в очереди в билетную кассу. У нас же билеты были куплены до самого Бакуриани. Мы быстро перетащили лыжи и весь багаж, забрались в вагончик и стали держать оборону. Как ни странно, вся тбилисская молодежь, заполнявшая большие вагоны современной электрички, в конце концов втиснулась в этот маленький и кургузый поезд. Внутри вагончиков все сидели друг на друге, и даже пошевелиться там было невозможно. На открытых вагонных площадках, на ступенях лестниц, на лестничных перилах и даже на паровозе – всюду прицепились ярко одетые юноши и девицы с черными, непокрытыми головами. Если бы не предусмотрительный Юм, мы бы ни за что не влезли с нашим грузом в этот битком набитый поезд.

Прошло еще около часа. Паровозик все разводил и разводил пары. Наконец раздался свисток кондуктора, ему ответил свисток паровоза, и переполненный поезд тронулся. Сначала мы довольно быстро ехали по относительно горизонтальному пути вдоль ущелья, на дне которого шумела быстрая и полноводная речка. Звуки выпускаемого паровозиком пара и частый перестук колес гулко отдавались в узком и глубоком ущелье, отражаясь эхом от его стен и сливаясь с шумом бурной воды в какую-то неповторимую музыку. После первой остановки в крупном селении Цагвери начался подъем. Скоро появился первый снег. Потом его стало все больше и больше, и вот поезд уже ползет под огромными мохнатыми елями, покрытыми снеговыми шапками, а по бокам колеи снежные отвалы выше вагонных крыш. Выглянуло солнце, и весь лес засверкал и заискрился в его лучах, мы же вновь въехали в угрюмое ущелье и