Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

Всех остальных после повинной и нового оммажа, принесенного своему королю, Карл Валуа помиловал. В том числе друга детства Орлеанского Бастарда и его приспешников — де Шабанна, де Бризе, де Бюэя и других знатных рыцарей. Поняв, что Карл Орлеанский, опустошенный длительным пленом, не бросится отвоевывать трон, Бастард дал отступного. И уже вскоре, по указу короля, помогал Артюру де Ришмону реформировать старую феодальную армию, превращая ее в новую регулярную.

Он был не только смел, но хитер и ловок, этот «красавчик Дюнуа», Орлеанский Бастард!

Что до Девы Жанны, то ей никто не простил бездействия. Карл Седьмой был оскорблен до глубины души, что она не выступила на его стороне против заговорщиков, а Бастард затаил обиду на сестру, которая не захотела встать на защиту Орлеанского дома.

Обретя покой в замке Жольни, графиня дез Армуаз любила часами сидеть у камина и смотреть на огонь. Наблюдать, как языки племени лижут дрова и ползут по поленцам вверх. У нее были с огнем особые отношения! Дружеские. Но глядя на пламя и тлеющие угли, вспоминая былые времена и походы, потрясавшие ее страну, Жанна, прозванная Девственницей Франции, никогда не пожалела о своем поступке. Она осталась в стороне от прокатившейся по королевству гражданской войны, в которой ее братья вцепились в глотку друг другу. Жанна не изменила себе — и не могла поступить иначе.

Эпилог. Портрет над камином

1

Птица мерно плыла в июньском небе, высоко над землей, и кончики упругих крыльев ее трепетали в плотном воздушном потоке. Без единого взмаха она рассекала горячую лазурь, немного поднимаясь или мгновенно падая, делая один неторопливый гигантский круг за другим. Ее клюв был тверд, как камень, а когтистые лапы прижаты к животу. Орлица обозревала землю, и та, с ее зелеными полями, изумрудными коврами лесов казалась одной яркой, не имеющей границ поляной. Где-то на той солнечной поляне люди сеяли и собирали хлеб, там высились замки, и паутиной расходились во все стороны света дороги, сверкали на солнце реки и озера, отливая золотом, там любили и ненавидели, и целые армии истребляли друг друга, оставляя тысячи убитых; им суждено было кровью удобрить землю для новых всходов. Орлица парила в небе — она ловила крыльями ветер. Она сумела подняться так высоко над этой землей, куда не долетит стрела самого сильного лучника. И не было человека, который бы, увидев ее, не засмотрелся на этот полет.

А еще выше, над солнечной поляной, плыли облака — величавые, недосягаемые. Орлица нашла свой мир — он был там, в горячих слоях воздуха. В прозрачной синеве…

…Черный конь, совсем еще молодой, несся по проселочной дороге. Он учился лететь быстрее ветра, а наставник у него был отменный! Наставница! У него получалось особенно ретиво, когда она легонько всаживала в его бока шпоры. Летнее поле пряно пахло травами. Россыпи цветов расходились яркими пестрыми змеями. Всадница решила срезать путь и, сорвавшись с дороги, ушла вправо — через высокую траву.

Скоро за лесом показался замок, совсем небольшой, не чета Жольни. Начиналась сеньория Отре-сюр-Мадон. Здесь жил племянник Робера дез Армуаза — Франсуа, женившийся на Изабелле д’Отре. Молодые поселились в скромном замке, и у них уже появился первенец — Людовик. Именно сюда спешила всадница — тут ее любили и ждали. Не имея возможности иметь своих детей, она всем сердцем привязалась к малышу, ставшему ее крестным сыном, и его родителям — милой провинциальной паре. Она часто навещала их, за полтора часа пролетая пятнадцать лье от Жольни до Отре-сюр-Мадон.

Скоро ей открыли ворота. Гостью встречали хозяева замка — Изабелла и Франсуа.

— Хорош, не правда ли? — ловко спрыгнув с коня, весело спросила наездница. Она хлопнула его по мускулистой вороной шее. — Я назвала его Ястребом! Славное имя, уж поверьте! — Наезднице было немногим более сорока лет. Подтянутая, похожая на юношу, сильная. С лучиками морщинок в уголках глаз. В камзоле, расшитом серебром, с расстегнутым на груди воротником и обтягивающих штанах. На широком кожаном поясе — длинный кинжал в серебряных ножнах. Лук за спиной, колчан у седла. — А у меня радостная весть. Я не могла сдержаться, чтобы самой не рассказать ее вам. — Глаза ее светились.

— Не томите нас, Дама Жанна, — улыбнулась гостье Изабелла.

Но в ее глазах уже блестели слезы.

— Войска нашего короля занимают в Нормандии город за городом. Руан будет скоро отвоеван, я знаю это! Мы прогоним годонов прочь — сбросим их с берега! Скоро так будет, милая Изабелла, Франсуа, верьте мне!

— Слава Пресвятой Марии! — с радостью проговорила хозяйка замка.

Руан! Молодая женщина понимала, что это значит для их гостьи…

— За такую новость стоит сейчас же выпить! — кивнул Франсуа.

Он дал слугам поручение принести вина и накрыть стол за воротами замка.

— А Людовик сегодня впервые сказал «папа», — похвалился он. — Я так счастлив, Дама Жанна!

— Не дождусь, когда увижу его! — горячо откликнулась гостья.

Через пять минут служанки вынесли ее крестника, и она немедленно подхватила на руки упитанного бутуза. Она полюбила его, так полюбила! Чета Армуазов-д’Отре, чтобы угодить родственнице, назвали мальчика Луи, хотя раньше никто в этих семействах не носил подобного имени по мужской линии. Назвали в память о Людовике Орлеанском — что ни сделаешь для знаменитой Дамы Жанны!

— К нам приехали музыканты из Меца! — за ее спиной уже говорила Изабелла д’Отре. — А какая лютня! Так звучит!

— Послушать ее перед обедом — наслаждение! — вторил жене Франсуа.

А Жанна все смотрела на маленькую кроху, хлопавшую синими глазами. Людовик улыбался крестной и теребил ручонкой манжет ее камзола…

Они славно отобедали на одной из лужаек, в тени. А к вечеру Жанна вновь оседлала молодого Ястреба и понеслась назад — домой. В Жольни ее ждал верный супруг, которому она так и не смогла подарить долгожданное счастье.

По дороге, на середине одного из полей сеньории Отре-сюр-Мадон, Жанна остановила коня. Солнце шло к закату, и разноцветье трав, и ближние леса все сильнее впитывали розоватый свет. Она подняла голову — в вечернем небе, высоко над полем, парила орлица. Медленно она очерчивала один круг, другой…

Гордая птица смогла подняться на высоту, недоступную другим живым существам. Ее жизнь проходила там — под самыми облаками. Орлица плыла черной точкой, и ветер был ей помощником и другом. И земля простиралась перед ней, как на ладони. А еще орлица видела в середине поля и некошеной травы всадницу. Та долго смотрела вверх, а потом сорвалась с места и через угасавшее в вечернем свете поле помчался прочь…