Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь

«И почему я не услышал падения двери?» – еще больше удивляется Леонхашарт. Квартира у него, конечно, огроменная, целый этаж занимает, но грохот падающей входной двери в кабинете должен был быть слышен, но не был.

«Что, Ужас меня побери, здесь происходит? – хмурится Леонхашарт. – Опять Юмаат заходила? Но на нее это не похоже, она просто открыла бы замок…»

Вернувшись в кабинет и заперев дверь, Леонхашарт заходит в охранную систему с компьютера и выводит на экран изображения сразу с нескольких камер, мотает назад, пытаясь понять, что тут творилось, пока он спал. Но квартира ночью была тиха и неподвижна. Единственное, в кабинете, где он спал, после полуночи появляется странный вертикальный след от потолка до его склоненной на стол головы.

К сожалению, черно‑белое изображение передает полумрак комнаты недостаточно четко, чтобы рассмотреть детали, да и загадочный след похож то ли на веревку, то ли на случайно попавший на камеру волос или паутину.

Леонхашарт проверяет скрытый глазок камеры: никаких следов грязи, пыли, паутины… Да и сейчас изображение с нее идет без дефектов.

– Ничего не понимаю. – Леонхашарт снова обходит квартиру, долго разглядывает вынесенную кем‑то неведомым дверь.

Ощупывает вмятины на ней – на удар рогов не похоже. Да и высота до метра не дотягивает, вряд ли таранил демон.

«Может это предупреждение сектора Возмездие? – Леонхашарт потирает лоб. – Намек, что они в любой момент могут добраться до меня? Иначе просто не представляю, кому понадобилось выбивать дверь, ее же можно было просто открыть изнутри».

* * *

Пробуждение Берронзия, ведущего шоу «Найди себе пару» сегодня тоже не назовешь приятным: он зевает, привычно осматривает роскошную спальню, а вокруг в сумраке сверкают раскосые кошачьи глаза. Много кошачьих глаз.

Охнув, Берронзий накрывается одеялом. Мелкая дрожь сотрясает его проработанное многочисленными тренировками тело.

На колени что‑то падает и женский голос сообщает:

– На следующем этапе шоу первые места должны занять лорд Шаакаран и пятнадцатая невеста.

От осознания, кто явился по его душу. Берронзия трясет еще сильнее, он блеет под одеялом:

– А если она не справится?

– Это ваши проблемы, – холодно сообщает женский голос, и сквозь одеяло колено Берронзия колют острые коготки. – Надеюсь, мы поняли друг друга и цена вас устраивает.

– Д‑да, п‑понял, – подтверждает Берронзий, ему без разницы, что там за цена, тут важно просто не перечить.

Сжавшись под одеялом и дрожа он лежит долго, пока телефон не начинает разрываться от звонков. Только тогда Берронзий осторожно выглядывает: в его спальне никого нет. А на коленях у него лежит коробка с пачками Вискаса.

– Проклятые демонокоты! – шипит Берронзий, который с удовольствием раскатал бы дерзкую пятнадцатую невесту так, чтобы от нее весь Нарак плевался, но взятку все же прибирает: пригодится для переговоров и подарков пушистоухим.

* * *

Первый день после выпуска о свиданиях, несмотря на драку и вечерние бурления, проходит довольно спокойно. Утро вечера у многих явно мудренее, самое страшное, что случается – косые взгляды, и это рождает у меня надежду немного пожить спокойно. Понятно, что совсем от нас не отстанут, будут шевелить, но… вдруг удастся недельку‑другую обойтись без пристального внимания?

На следующий же день мои надежды грубейшим образом нарушает включившийся на всем четвертом факультете звуковой сигнал. Это не громогласная тревога, а скорее истерический писк, мгновенно взвинчивающий нервы до предела.

«Вдруг обнаружили Саламандру?» – холодею я, и мои пальцы подрагивают на экране терминала. Саламандра так и не появилась, и я невольно предполагаю самое худшее.

Но через десять минут на объявленном всеобщем сборе декан Дахара Мараут сообщает:

– Так, мясо, сегодня к нам с проверкой…

– Мы не мясо! – резко напоминаю я из толпы. – Будьте добры обращаться к нам нормально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Декан аж зеленеет, ей явно не хватает дыхания.

– Две недели дежурства в столовой! – наконец выпаливает Дахара. – Молчать, когда я говорю. Вы мясо, и должны знать свое место.

– Мы не мясо! – говорю не только я, но и Манакриза, и еще студенты с разных сторон, парни и девушки.

– Молчать! – хлопает ладонью по трибуне Дахара и окидывает нас бешеным взглядом. – Молчать и слушать! К нам с проверкой едет сам Юнидатус Тарот!

Мясом она нас не назвала, так что все молчат, но, судя по лицам окружающих, никто не понимает, что за птица этот Юнидатус Тарот и почему его приезд вызывает такую бурную реакцию декана.

– Он казначей, – снисходит до пояснения Дахара. – От него зависит, сколько и как сытно вы будете есть, что носить, будут ли ремонтировать наш сектор, поэтому все обязаны вести себя с ним почтительно: взгляды в пол, без разрешения не говорить, отвечать с поклоном. Это влиятельнейший демон Нарака, даже не надейтесь, что в случае дерзости за вас кто‑нибудь заступится: силенок не хватит, – говоря это, декан Дахара смотрит прямо на меня.

Надо будет в сети поискать информацию об этом демоне, уточнить, действительно ли он настолько опасен. И выяснить правомерность отправки меня на кухню за нежелание называться мясом.

– Сейчас вы вернетесь в свои комнаты и наведете идеальный порядок, потом вернетесь к занятиям, будете вести себя тихо. И, повторяю: взгляды в пол, отвечать только по разрешению, кланяться при ответе. Тот, кто нарушит эти предписания, сильно об этом пожалеет, уж поверьте.

И опять она смотрит на меня.

Остается надеяться, что этот Юнидатус Тарот обойдется без обращения «мясо».

– Пятнадцатая невеста Анастасия, задержитесь, все остальные свободны, – командует с трибуны декан.

Похоже, решила сделать дополнительное внушение.

Манакриза? Лисса и Катари вопросительно смотрят на меня, но я отвечаю:

– Это просто разговор, я справлюсь.

Студенты покидали зал неторопливо, то и дело поглядывая на меня и декана. Та уже и руки на руках складывает, и ногой притопывает, наконец рявкает:

– Шевелитесь быстрее!

Но это не действует и она гневно раздувает ноздри, так глядя на меня, словно я в их непослушании виновата. Возможно, доля истины в этом предположении есть, но скорее это Илантих всех воодушевил завлекательными речами о партии и равенстве.

Наконец все выходят, и я приближаюсь к возвышению, на котором по‑прежнему остается декан. Она гордо вскидывает подбородок, всячески старается показать свое превосходство, но она… боится. Или больна: бледная, напряженная, с подрагивающими руками. Я бы предположила болезнь, но во взгляде заметен страх.

Что же это за Юнидатус Тарот такой, если ее трясет от перспективы его проверки?

– Послушай. – Декан поджимает губы. Видно, что ей трудно просить, особенно просить меня – какое‑то жалкое низшее существо. – При нем не надо таких высказываний, это не нужно ни тебе, ни мне, ни четвертому факультету. Сегодня веди себя тихо… пожалуйста, – выдавливает она с презрением ко мне и себе.

– Я не могу позволить называть себя мясом.

– Да неужели?! – снова хлопает по трибуне декан, скребет когтями по лакированной поверхности.

– Это принципиальный вопрос, – поясняю спокойно, уверенно. – Так же как для вас важно называть нас мясом, чтобы мы чувствовали себя недостойными хорошего отношения, так и для меня важно не сносить молча такое обращение, не позволять вам думать, что вы вправе унижать мне подобных. Думаю, как руководитель, вы прекрасно понимаете, почему я это делаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Скривив губы, Дахара неохотно кивает.

– По этому пункту мы не договоримся, – продолжаю я, – но я могу пообещать не высвечивать без повода в обмен на освобождение от наказания в столовой.

– Это наглость! – Когти декана царапают дерево трибуны.

– Разумное предложение.

– Если привлечешь его внимание – тебе же будет хуже.