Время Культуры - Ирина Исааковна Чайковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кармен — Майя Плисецкая
Почему парижане не приняли «Кармен»? Скорей всего, из-за сюжета. Благопристойные буржуа испугались «безнравственности» — в опере действовал военный, ставший дезертиром, а затем разбойником, аморальная цыганка… Музыка? Возможно, и она обогнала эпоху.
Но нужно сказать несколько слов о родословной Кармен и о ее последовательницах.
Предшественниц, пожалуй, две.
Пресьоса из новеллы Сервантеса «Цыганочка» и Земфира из поэмы «Цыганы» нашего Пушкина. Последнюю называют чаще всего, так как Мериме знал и любил Пушкина, переводил его стихи и прозу, выучив для этого русский язык.
А про Пушкина известно, что он перевел-переложил цикл Мериме «Песни Западных славян», в основе своей бесспорно фольклорных. Буду спорить, если мне скажут, что Мериме надул нашего поэта, подсунув ему «фальшивку», состряпанную им самим. Текста Мериме не читала, но про создание Пушкина давно знаю, что гениальное.
Новелла Сервантеса рассказывает о «хорошей цыганке» — веселой, талантливой очень разумной и нравственной. Произведение интересно тем, что там есть «старый цыган», излагающий кодекс цыганской чести благородному идальго, решившемуся — из любви к Пресьосе — стать на время цыганом.
Очень, скажу вам, напоминает Старого цыгана, отца Земфиры… А идальго не может не напомнить Алеко, тоже приставшего к цыганам.
Минус рассказа в том, что в конце выясняется, что девушка вовсе не цыганка, а дочь благородных испанских родителей. Тут-то я и насторожилась. Все же и у Мериме есть сомнение в чистоте «цыганского происхождения» Карменситы.
Насчет продолжательниц — могу тоже назвать двух. Это Кармен из цикла Блока и… Радда из рассказа Максима Горького «Макар Чудра». Если кто не помнит: в этом романтическом произведении, где действуют в общем-то не живые люди, а некие придуманные фольклорные цыгане, красавец-скрипач Аойко Зобар полюбил красавицу-цыганку Радду. А та предпочла ему свою «цыганскую» свободу и, раздразнив, заставила себя убить. После чего влюбленного убийцу закалывает отец девушки.
Страсти рвутся в клочья. Слез нет, потому что слишком абстрактны герои, что сильно отличает их от полных жизни характеров, созданных Проспером Мериме.
Наверное, ряд можно продолжить. Кто-то скажет, что Кармен напоминает Клеопатру из «Египетских ночей» Пушкина или царицу Тамару из баллады Лермонтова. Мне же больше бросается в глаза их отличие от Кармен.
А для иллюстрации характера приведу пробирающее до дрожи начало «Кармен-сюиты» Родиона Щедрина в исполнении Майи Плисецкой. Перебрала нескольких певиц — наших и зарубежных — все не то. А у Плисецкой — в яблочко. Сам дух свободы живет в ее танце. Свободы, которую в нашей несвободной стране всегда ценили превыше всего.
Царь Иван Грозный и «Царская невеста»
01.09.16
Тему моей сегодняшней колонки подсказал показ оперы Римского Корсакова «Царская невеста», поставленной в Большом театре в 2014 году (муз. руководитель Геннадий Рождественский, дирижер Туган Сохиев, режиссер-постановщик — Юлия Певзнер). Опера была показана 28 августа на канале КУЛЬТУРА.
Но прежде чем начать разговор — несколько слов в сторону. Все же сегодня Первое сентября, праздник огромного числа россиян — школьников, их учителей, родителей и дедушек-бабушек. А еще просто «болельщиков» за российскую школу. К таковым, не являясь на сегодня членом ни одной из перечисленных групп, причисляю себя.
Виктор Васнецов «Царь Иван Грозный», 1897
Мои размышления о «Школе» на протяжении последних 27 лет вылились в книгу повестей «Афинская школа», которая должна скоро выйти в издательстве «Алетейя». А в колонке просто хочу поздравить всех причастных и непричастных к Первому сентября и вспомнить один эпизод, который плавно перенесет нас в эпоху Ивана Грозного.
Марфа Собакина
В 1999 году, среди зимы и среди нескончаемой третьей четверти, мы с сыном приехали из Италии, где провели семь лет, в Россию.
Не буду говорить, что этому предшествовало, главное: мы с ним вдвоем оказались в Москве.
Илюше после истории Древнего Рима на итальянском пришлось сразу окунуться в историю Средневековой Руси, соответственно, на русском.
Посыпались новые для него слова — боярин, дума, опричник. Объяснять их приходилось мне. С определением последнего, помню, были трудности. Говорила так: «Они были для народа — разбойники, убийцы и насильники, а для царя — верные слуги». Сын кивал понятливо, но сомневаюсь, что понимал слово «опричник» во всей его зловещей неоднозначности.
А вот интересно, что говорят об опричнине и опричниках учебники сегодня? Вполне возможно, что в духе современного «тренда», установленного нынешними идеологами-сталинистами, они бы меня поправили.
Как поправили «плохо знающего историю» умницу Сергея Эйзенштейна в постановлении ЦК ВКП(б), принятом по второй части фильма «Иван Грозный». Вдумайтесь: центральный партийный комитет принимает специальное постановление по поводу понимания истории советским кинорежиссером!
«Режиссер Сергей Эйзенштейн во второй серии фильма «Иван Грозный» обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов…».
Нет, не полагалось в то время так представлять опричников, в постановлении воспроизведены слова Сталина на встрече с «впавшим в опалу» режиссером, встрече, устроенной артистом Николаем Черкасовым после запрета второй серии к показу (первая серия была удостоена Сталинской премии в 1946-м).
Сталин хотел, чтобы опричники были представлены как «прогрессивное войско», а Иван Грозный как «прогрессивный царь», расширивший границы государства, боровшийся с крамолой, искоренявший «врагов отечества» — прямо один в один, Иосиф Виссарионыч, «надежа-царь», отец и учитель.
Сталин лично утвердил сценарий первой серии, написанный Сергеем Эйзенштейном. Значит, считал важным.
Все ли помнят, каким трусом показан в ней князь Курбский, завоеватель Казани?
В картине «слабака» в качестве военачальника сменяет Малюта Скуратов, верный царский слуга, по совместительству палач. А и то правда, Малюта ведь никуда не убегал, всегда был и при царе, и при своем палаческом деле, а князь Андрей убежал в Литву и оттуда слал Грозному хулы, обвиняя в убийстве невинных, в распутстве..
В те поры сбежать хотели многие из царского окружения, пытались убежать ближайшие — Глинские, Шереметев, Бельский. Хорошо хоть остались живы после неудачных побегов, а кое-кто из самых что ни на есть любимцев сгинул: отец и сын Басмановы, Афанасий Вяземский, Иван Висковатый.
Это все царские друзья-опричники. Не думаю, что Сталин хотел, чтобы Эйзенштейн показал эти казни в своей картине — слишком бы напоминало то, что творилось вокруг него самого. Но вот «правильное» понимание истории, то понимание, какое было у самого вождя, от режиссера требовалось.
А теперь перейду к «Царской невесте», хотя
