Кровавый век - Мирослав Попович

Варили и ели все, что напоминало еду. Скулили дети, уже не плакали мамы. Люди начали сохнуть или пухнуть от голода, пальцы опухали и трескались, вытекала с вонью сукровица. Молоденькие девочки за месяц-два превращались в больных старух. Вымирали семьями и селами. Первыми умирали дети и мужчины, потом старики, потом женщины. У кое-кого начинались психозы с каннибализмом. Число жертв можно оценить только очень приблизительно – но это были миллионы.

Умирали от голода прямо на улицах города

Фанатичная готовность переступить через горы трупов, через трупы целых поколений, связанных с прошлым и потому не достойных жить, объясняет исключительную жестокость людей старой большевистской закалки, которые стали активными проводниками сталинской политики.

Известный чекист Судоплатов, который в те времена работал в Украине и благодаря старым партийным связям своей жены с Хатаевичем встречался с ним и Косиором в домашней обстановке, вспоминает: «Особое впечатление на меня производило, как оба руководителя смотрели на будущее Украины. Экономические проблемы и трагедию коллективизации они рассматривали как временные трудности, которые следует преодолевать всеми возможными средствами. По их словам, необходимо было воспитать новое поколение, абсолютно преданное делу коммунизма и свободное от всяких обязанностей перед старой моралью».[356]

Некоторые молодые исполнители чувствовали даже особенный подъем от участия в массовых издевательствах. Один из ведущих деятелей Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) тридцатипятилетний тогда журналист И. Жига (Смирнов) писал Горькому 23 ноября 1930 г.: «Был начальником станций, брал кулаков с их семьями из домов и доставлял их к станциям. Это была такая великолепная работа, такой революционный подъем, такая проверка нашей (советской) силы, что лучше этого быть не может».[357]

Создала ли коллективизация сельского хозяйства предпосылки для выполнения планов индустриализации страны? Во-первых, непонятно, какие планы следует иметь в виду. Пятилетний план, рассчитанный с учетом требований поддержания экономического равновесия, был отброшен и несколько раз замещался все большими и большими контрольными цифрами. Сравнение даже официальных данных об итогах пятилетки с многочисленными наметками показывает, что план, – какой угодно, и первичный, и так называемый «оптимальный» – не был выполнен ни в четыре, ни в пять лет.[358]

Госплан, во главе которого с 1930 г. вместо Кржижановского поставили Куйбышева, перестал быть штабом народного хозяйства; Сталин вообще штабы не любил. Место кропотливого расчета заняли волевые решения. О каком расчете могла идти речь, если сталинское руководство принципиально отказалось от баланса как такового! Показательна дискуссия между Куйбышевым и тогдашним главой правительства Рыковым 4 ноября 1928 г. на заседании Совета труда и обороны. Куйбышев выступал за вложение всего, что можно, в производство средств производства, которое должно быть «центром приложения новых вложений в промышленность». Рыков уточнил: «Оно должно быть центром при условиях сохранения рыночного равновесия». Куйбышев возражал: «Несоответствие между спросом и предложением… толкает промышленность на быстрое развитие, оно свидетельствует о росте благосостояния населения, будучи стимулирующим фактором для индустриализации».[359]

Г. М. Кржижановский

И когда инженера по образованию Г. М. Кржижановского, бывшего члена петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», заменили в Госплане Куйбышевым, он сказал своему сотруднику Флаксерману: «По-видимому, мы слишком интеллигентны, много рассуждаем. Теперь нужны люди другого порядка, с более узким лбом, которые могут только рапортовать: “Ваш приказ выполнен! Какие будут еще поручения?”»

В. В. Куйбышев в рабочем кабинете

Выполнение планов, заключенных и перезаключенных на таких основаниях, в первую очередь привело к инфляции. В 1929/30 финансовом году планировалась эмиссия в 600 млн рублей; в действительности же она составила 1621 млн рублей. План строительства выполнен на 61 %, план финансирования – на 89 %. За рубежом рубль упал в 10 раз. На протяжении 1931 г. эмиссия выросла на 1162 млн рублей,[360] дальнейшие данные были засекречены. Рубль 1932 г. стоил 20 коп. 1926–1927 гг., то есть 10 царских копеек, зарплата рабочего в 1933 г. составляла десятую часть зарплаты 1926–1927 годов.

Можно показать, какой неэффективной оказалась экономика после завершения пятилетки, сколько диспропорций тогда было заложено. Промышленные гиганты были не столько построенными, сколько заложенными, их никак не могли запустить; энергетическая база и транспорт не обеспечивали потребностей машиностроительной промышленности, выявилось множество прорех – и все достигнутое можно было рассматривать скорее как пространство для будущего развития. В первую очередь сельское хозяйство; оно никогда при жизни Сталина не достигло показателей, имевшихся накануне коллективизации.

Тем не менее, новая индустрия на костях миллионов была создана, что производило впечатление особенно на фоне Великой депрессии в странах рыночной экономики.

Главный результат создания колхозной системы – не экономический, а политический. Уничтожен неконтролированный и неуправляемый средний класс, зато все крестьяне были посажены на ничейную землю (государственную землю в «вечное» пользование) и под страхом безжалостного и безмерного наказания, потрясающий опыт которого проявился немедленно, должны выполнять государственные приказы. Образовано государственное хозяйство, самое тоталитарное, какое только знала история.

Обратной стороной Великого перелома стало установление военизированного режима в партии и стране.

В политической жизни 1928 г. главное заключалось даже не в устранении Бухарина и его группы, а в «уточнении функций органов Государственного политического управления и прокурорского надзора в делах, которые находятся в судопроизводстве органов политического управления». С 1928 г. ОГПУ имело право вмешиваться в уголовные дела, вести дознание и предварительное следствие, принимать «меры пресечения» к лицам, относительно которых возбуждено дело, выносить приговоры коллегии ОГПУ, включая расстрел; права ОГПУ все больше расширялись вплоть до известного постановления политбюро от 1 декабря 1934 г. Следствие и суд осуществлялись ОГПУ в сотрудничестве с партийной Центрального контрольной комиссией – ЦКК, к секретарю которой, Емельяну Ярославскому, поступали секретные материалы ОГПУ. Он решал судьбу интеллигентов в ходе репрессий 1928–1933 гг. так же, как и судьбу партийцев (в ЦКК была собственная «партийная» тюрьма для высших партийных и чекистских чиновников – известная в настоящее время «Матросская тишина»).

Сталин создал на базе своего секретариата Особый отдел ЦК во главе с Поскребышевым. Особый отдел имел свои отделения во всех обкомах партии, связанных с Москвой фельдъегерской почтой в обход обкомов. Эта служба тайно информировала Сталина о каждом шаге местной партийной власти. Сталин создал собственный орган по планированию и осуществлению кадровых перемещений. С 1930 г. отделом кадров ЦК ВКП(б) руководил никому не известный Ежов. Начинается эпоха «кадровиков», сереньких могучих чиновников партии, тесно связанных с тайной политической полицией.

Партию резко увеличили численно: если при Ленине число членов РКП не превышало полмиллиона, и он считал это число излишне большим, то к началу 1932 г. число членов и кандидатов выросло до 2 миллионов. На 1 июля 1931 г. ВКП(б) на 40 % состояла из кандидатов в члены партии.

Массовая политическая партия как главное средство манипулирования народом – один из главных признаков тоталитаризма XX века. Превращение ВКП(б) в массовую партию было частью «организационного плана», задуманного, по словам Кагановича, на одном из пленумов ЦК в 1929 году. А в конце 1930 г. Сталин поставил перед секретариатом ЦК новую задачу: перейти от руководства политическими кампаниями к повседневной оперативной связи с районами, ежедневно подмечая все факты и руководя всеми проявлениями жизни общества. Новая массовая партия призвана была выполнять приказы и тотально руководить повседневной жизнью миллионов.

«Шахтинское дело» – начало террора против интеллигенции. Подсудимых ведут на заседание суда

Главным врагом, которого преследовали на процессах и вне процессов, во внесудебном порядке, была «буржуазная интеллигенция».