Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

После сражения у мыса Терпения, о Крюкове заговорили в восхваляющих тонах. Правда, всю победу приписали Косову, повысив его до контр-адмирала, а Назару же доверили «Валир»… В Адмиралтействе за ним навсегда закрепилась стойкая слава весьма рискового парня…

— Что, ужин будет сегодня? — спросил Назар у зевающего старпома.

В этот момент тихо отворилась дверь и в каюту, словно тень вошла чья-то фигура. Это был человек среднего роста с висками, бритыми по северной традиции. Светлые волосы, короткая заснеженная бородка… Но Крюкова больше поразили глаза: чистые, большие… и ещё безумный взгляд…

Человек оглядел обоих человек, стоящих перед ним. Назара выдавало его капитанское платье.

— Где Касьян Молотов? — хрипло спросил незнакомец, обращаясь к Крюкову.

— А ты кто таков? — бросил Назар.

— Я - гнев богов…

То, что этот человек смог незаметно миновать стражников, указывало отменную сноровку. Перед капитаном и старпомом был настоящий профессионал. Таких в Сиверии днём с огнём не сыщешь. Наверняка, пришлый наёмник. А раз ещё интересуется Касьяном, то вот тебе и последнее доказательство.

Крюков выпустил очередное колечко дыма, сощурился и демонстративно опустил свою ладонь на меч.

Виктор в два счета подскочил к вошедшему, но в ту же секунду, едва он приблизился, как стал странно заваливаться на левую сторону, а потом и вовсе рухнул на пол.

Северянин вытер клинок о рукав полушубка и снова спросил:

— Где Касьян Молотов?

— Внизу… Только тебе это вряд ли поможет…

Незнакомец покосился на стол, где лежала связка ключей, ларец с письмами от «БВ» и донесениями из Светолесья, и усмехнулся.

«Нихаз меня дери! — чуть испугался Крюков. — Какая беспечность! Это надо же, чтобы я выложил все карты на стол, а в рукаве ничего не припрятал, даже завалявшегося козыря».

Северянин вытянул ещё и сакс. Он сделал пару шагов и почти без подготовки вступил в бой.

Крюков вдруг почувствовал что-то холодное, легко проникающее в грудь. Он непонимающе опустился на колени, попытался вздохнуть, но просто не смог.

Последнее, что отметил его угасающий разум, так это мерное сияние астрала. Сегодня он как никогда был прекрасен… Он манил, звал за собой… манил… манил…

Свет последней разумной мысли быстро угас в вечной тьме… И в ней не было никакого чистилища…

10

Касьян уже смирился с тем, что его жизнь кончилась. Запертый в тесной каюте внутри трюма, он безразлично смотрел на тоненький язычок пламени масляной лампадки, единственного источника света за последние месяцы.

В этом грязном немытом человеке с выбитыми зубами, опухшим от побоев лицом, было не узнать некогда красивого статного парня. Изорванная одежда, немытое тело, искусанное вшами, перебитые пальцы на левой руке, распухшие до уродливых размеров.

— Бросили… Никому не нужен. Сдохну тут, и никто не узнает о моих мучениях, — слёзы собственного бессилия душили Касьяна. Такой боли и таких страданий он сейчас не пожелал бы и собственному врагу.

Поначалу он ещё пытался возмущаться, ругался со своей стражей, но ежедневные побои довольно быстро угомонили его петушиный нрав. Кормили тут какими-то помоями, вода воняла тухлятиной.

Солому на полу меняли очень редко. Ведро с экскрементами в углу поначалу сильно пованивало, но и к этому запаху Касьян со временем привык.

Человек наедине с самим собой тоже не всегда бывает честным. Только со временем, часто размышляя над собственной судьбой, над своими ошибками и промахами, начинаешь к чему-то приходить. Сначала жалуешься на несправедливую судьбу, потом молишь богов о пощаде, мол, всё уразумел. И, наконец, просто смиряешься и опускаешь руки.

Касьяну частенько стали вспоминаться слова его брата Демьяна:

— За всё надо платить.

«Вот и моя цена всему тому раздолью», — горько улыбаясь разбитым ртом, сказал сам себе Касьян.

Единственный с кем он сейчас мог поговорить, это был он же сам. Касьян медленно сходил с ума.

— За всё надо платить… за всё…

Таким Демьяна видеть ещё никому не приходилось. Его аж трусило от злости. Он задохнулся в своих словах, не в силах сказать ничего вразумительного. Одна матерщина.

Касьян развалился на лавке, по привычке не обращая внимания на своего старшего брата. Уже не в первый раз ему приходилось выслушивать нотации.

Рядом, понурив голову, стояли наёмники Смола и его командир по прозванию Темник.

— Он первым бросился на вашего брата, — пробубнил Смола. — Если бы не я… то он…

Демьян вскочил с места и вдруг направился к Касьяну.

«Что он в этой жизни видел? — сверлил он глазами своего брата. — Вырос в нашей…в моей тени, как сорняк под дубом. Привык на всём готовом…»

— Встать! — крикнул Демьян так, что даже стены задрожали. — Ах, ты ж, сучий потрох! Говори, или, клянусь Сарном, я тебе голову откручу.

Касьян медленно поднялся и уставился в пол. Он был выше своего брата на целую голову.

«Кровь с молоком, — заметил про себя Демьян. — Жену бы ему толковую, чтобы держала в ежовых рукавицах да за причинное место. Но где ж такую найти?»

— Ты что же натворил? — строго спросил Демьян. — Тебе мало меня позорить? Сколько я буду разбрасываться деньгами, чтобы рты позакрывать всем, кому ты насолил? На той неделе с рыбаками подрался, лодки поломал, сети порвал… Благо, что мои ребята смогли с ними уговориться. Пришлось у Большого соснового острова им разрешить рыбачить…А там омуля знаешь сколько?

Демьян всё ещё ждал, что Касьян начнёт оправдываться.

— Какого… ты собрался идти к Руте Снеговой? — задал вопрос Демьян. — Тебе других девок мало?

Касьян нагловато усмехнулся, потирая довольную рожу. Молотов-старший вдруг дал такую затрещину, что брат отлетел в дальний угол.

— Ты даже сейчас не понимаешь, чем кончились твои… твоё баловство.

Демьян повернулся к Темнику и его сподручному Смоле. Последний тут же попятился назад, увидев сверкающие глаза Хозяина.

— Ну? Как всё случилось?

Смола поглядел на Темника, и тот кивнул головой, мол, рассказывай всё без утайки.

— Мы сидели в трактире, — начал наёмник. — Под вечер завалился интендант. Он уже пьяный был… Касьян вдруг сказал…

— Что? Говори, или я…

— Сказал про жену интенданта… про Руту…

— Ты, как девка, что в первый раз на сеновал пришла! Чего ломаешься?

— В общем, сказал, что на месте интенданта, сидел бы дома да драл бы Рутку-то. Баба, говорит, она сладкая. Такую грех не драть. Ну и… сказал, чтобы тот уступил её на ночь. За долги…