Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

— А как же?..

Вопрос не успел сорваться с губ, когда Сергей грубо пресёк:

— Система охраны здесь серьезная, так что не вздумай о глупостях. Далеко не убежишь.

Ритка всего-то хотела спросить, почему Сергей уходит так скоро. Бессмысленно оттягивая время до предстоящей казни. Но за мужчиной уже захлопнулась дверь, оставляя наедине с лютым зверем.

В квартире воцарилась гробовая тишина, что несколько насторожило. Боялась ли Маргарита? Сама не понимала. За последние годы казалось, что бояться больше нечего — всё ужаснейшее, что могло случиться — давно случилось. Но сейчас сомневалась в справедливости утверждения.

Не знала, сколько прошло времени, прежде чем с характерным щелчком зажигалки послышались шаги. Тяжелые, четкие, торопливые.

Машинально попятилась назад, упираясь спиной в стену, когда увидела Его. Гришку Латунина. Чье имя и лицо после будут неоднократно преследовать в кошмарных снах. Она будто вернулась назад. Словно и не было тех шести лет, грязных попыток зализать раны, впервые нанесенные этим мужчиной. Показалось, что вновь возвратилась в ту, первую ночь. Не хватало атрибутов в нормальной ситуации создающих романтическую атмосферу, а в её случае атмосферу адского пекла.

Латунин изменился. Не могла не отметить. Потолстел, вырос живот, характерный этакому борову. Появились примечательные морщины. Хотя может они и раньше были, тогда не обратила внимания. И нынче не обратила, не будь испарины, перечертившей лоб. Годы сделали Гришку еще… отвратительней.

Стало тошно от одной мысли, что снова придется лечь с ним в постель. Предчувствие, что не выдержит, усиливалось. Лучше умрет, чем с этим животным.

На ум почему-то пришел Рощин. Полная противоположность. Будучи примерно такого возраста, Григорий ни в какое сравнение не шел с Кириллом. Уж кто-кто, а Рощин умел произвести впечатление мужчины. Да, именно мужчины. Настоящего, подтянутого, красивого, мужественного, а не подобия… Слизняка какого-то.

Жаль, что Кирилла нет рядом, и вряд ли он может помочь в данной ситуации. Наигрался игрушкой и довольно, отпустил на вольные хлеба, бросил на произвол. Наверное, ему безразлично, пускай Одинцову здесь хоть прибьют.

— Греточка, а ты с годами всё краше.

От слащавого обращения, вырвавшего девушку из отвлекающих и не дающих сойти с ума размышлений передернуло. На языке вертелась язвительная колкость, что Гришку еще немного и никакая пластическая операция не спасет. Промолчала, зная, что чревато последствиями. Всё чревато последствиями. Страшно вздохнуть неправильно и…

— Что стоишь в дверях, малышка? Иди поближе.

Маргарита несмело кивнула отказываясь.

— Все такая же непокорная? — Растягивая слова с ухмылкой. И переходя на резкий тон: — А я сказал, иди сюда!

Дежавю. Вот оно какое.

Всё происходило слишком быстро, как для столь тучного человека.

Несколько шагов и Латунин рядом — хватает за запястья, тянет на себя, не позволяя даже пискнуть. Руки смыкаются на талии, пухлыми пальцами шаря по телу.

— Я слишком долго ждал тебя, поэтому сегодня без прелюдий. Выпить не предлагаю — переходя на хриплый шепот у уха.

Девушка ощутила, что он завелся. Вполоборота завелся. Как хватает сил при его-то комплекции. Нет, обязана что-то предпринять. Что-то сделать, не позволить истории повториться. Должна, но не могла. Ноги будто тисками сковало. Ни шелохнуться, ни пискнуть, на помощь позвать. Но зови, не зови — без разницы.

— Ритка-маргаритка, не упрямься, — ухватив за подбородок, Латунин потянулся влажными губами в жалком подобии поцелуя.

Тут Одинцову озарило. Ритка-маргаритка — так называл её лишь Олег. Перед глазами якорем спасения возник его образ, возвращая силы к борьбе. Почему именно Олег? Сколько лет прошло. Он давно в прошлом, давно мертв, но, пожалуй, он единственно верный пример истинного борца. Ведь он-то до последнего вздоха боролся за место под солнцем. Чем закончилось — другой вопрос. Главное, не прогнулся, не подчинился неугодным.

Почему тогда стоит и позволяет себя лапать этому ублюдку? Почему терпит неприятные прикосновения? Ждет смерти, покорившись несправедливой судьбе? Если суждено умереть, умирать нужно достойно!

— Не трогай меня! — Уклоняясь от поцелуя, злостно прошипела.

— Ты опять за старое? — Хмыкнул Латунин, обращая девичье лицо к себе.

— Руки убрал! — визгнула.

— Ты что-то вякнула, Гретка? — Заржал.

— Я сказала, руки убрал! — Переходя на крик встрепенувшись.

— Ты проявляй норов, да не наглей! — Крепче сжимая запястья.

— Ненавижу тебя, похотливый ублюдок! — Тяжело засопев, не ведая, что творит, плюнула в лицо Гришки.

— Ах ты, с**а!

Опомниться не успела, как огромная ручища со звучным шлепком прилетала к щеке. Разом в глазах потемнело, а кожу зажгло, как от ожога. Ноги подкосились, дышать стало нечем. Не из-за боли от удара. Из-за оцепенения, которое сковало тело. Как не хотела, но повторяла историю прошлого. Былые ошибки, вызывая у Латунина своей непокорностью жестокость. Хотя, глядя на перекосившуюся от гнева гримасу, вряд ли покорность способна спасти.

— Я люблю норовистых. — Вытирая лицо тыльной стороной ладони, другой сильнее встряхнул Ритку и грубо отпустил, отчего она, потеряв равновесие, полетела на пол. — Но ненавижу, когда всякая шваль строит из себя великую цацу!

Упираясь ладонями в пол, пытаясь подняться, девушка из-под длинных локонов, закрывших лицо, окатила Латунина презрительным взглядом. Без разницы, что на полу и это он смотрел на неё сверху вниз. Маргарита не видела себя ущемленной или на уровень ниже мерзавца.

— Тогда ты должен ненавидеть в первую очередь себя!

— Тварь! — Рев мужчины зазвенел в ушах оглушая.

Зажмурилась, почувствовав, как тот, хватанув за волосы, особо не церемонясь и не утруждаясь, чтобы подождать пока Рита поднимется на ноги, потянул за собой.

Упиралась, как могла. Пыталась встать — тщетно. Вырваться — также напрасно. Гришка вцепился в волосы клешнями и тянул по полу, как тряпичную куклу. Пыхтя и подбадривая смачными ругательствами.

Как же ненавидела это подобие человека!

Месть… Давно мечтала отомстить ублюдку. Едва ли не каждый божий день в гребанной Инанне проклинала, обещая себе: если хоть раз в жизни судьба столкнет с Латуниным, сделает всё, чтобы подонок больше не марал мир своим присутствием. Тогда какого хрена позволяет делать с собой всё, что вздумается?..

Да, из этой квартиры вряд ли сбежать. Но есть возможность предотвратить любые близкие контакты с животным и избавить на будущее таких же несчастных девчонок, как она, от страшной участи.

— Ты ведь только так и можешь, да? — Цепляясь за дверной косяк, когда Латунин попытался заволочь в комнату.

— Чего? — Остановившись, недоуменно уставился на Маргариту.

— Легко быть сильным с хрупкой девушкой, да?! — Заговаривая Гришку, медленно, но уверенно принимала устойчивое положение, поднимаясь и удерживаясь благодаря дверному проему. — Только в таких ситуациях ты король!

— С шалавой любой будет королем! — Со снисхождением наблюдая за потугами Ритки встать, продолжая дергать за волосы как за веревки марионетки.

Напрасно. Девушка, переведя дыхание и замерев, чтобы собраться с духом вскрикнув:

— Гнида ты, а не король!

Замахнулась и что есть силы, ударила коленкой в пах, вырываясь из жуткого плена, но оставляя в руке мужчины добрый клочок собственных волос. Но подобное Одинцову волновало в последнюю очередь.

— Ты нарвалась! — Корчась и хватаясь за свое причинное место, прошипел Григорий. — Собственными руками придушу!

— Попробуй придуши! — С вызовом, но пятясь назад, Маргарита торопливо оглянулась, надеясь разглядеть призрачный шанс на спасение. — А потом тебе башку снесут за меня!

— Сизый, что ли? — Казалось, позабыв о боли, гнусно хохотнул Григорий.

— Да хоть бы и Сизый! — Вновь оглянувшись.

Справа дверь, слева дверь. Обе закрыты. Впереди Латунин. Справа входная дверь — именно то, что нужно. Слева — дверь в неизвестность. Впереди — поражение.