Жизнь и реформы - Михаил Горбачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не тут-то было. Еще до того, как депутаты выехали в Москву, обнаружилась неудача попыток инструктировать их в республиканских ЦК и обкомах партии. Члены КПСС, избранные в противоборстве с «официальными кандидатами», попросту не откликались на приглашение местного партийного начальства «сверить часы» перед съездом. Более успешными были аналогичные мероприятия на союзном уровне. 3 мая в Моссовете я встретился с депутатами от Москвы. Со мной были Зайков, Лигачев, Воротников, Яковлев, Медведев. Задавали множество вопросов самого различного толка.
Но вот попытка собрать партийную фракцию КПСС оказалась явно неудачной. Надо признать, что ущербным был изначально сам замысел. Ведь если бы мы параллельно с заседанием съезда созывали партийную фракцию, работа высшего государственного органа приобрела бы чисто формальный характер, свелась к утверждению директив, вырабатываемых ЦК и Политбюро.
Поэтому я начал «спускать на тормозах» эту затею. Правда, тогда не исключали, что позднее можно будет организовать нечто вроде клуба депутатов-коммунистов. Такие попытки предпринимались, однако и из этого ничего путного не получилось. Все дело было в том, что партия наша никогда не была в полной мере коллективом единомышленников. При первом же веянии свободы, принесенным перестройкой, в ней громко, иной раз даже воинственно заявили о себе различные, в том числе полярные, политические течения.
Но стержнем борьбы, развернувшейся на съезде, стало не противостояние «послушно-агрессивного большинства» (так окрестил четыре пятых депутатов Ю. Афанасьев) с демократическим меньшинством во главе с «межрегионалами».
Сахарову на его предложение по повестке дня ответил депутат Е.Н.Мешалкин из Новосибирска, директор Научно-исследовательского института патологии и кровообращения. Сославшись на то, что сам академик и его соратники не видят альтернативы кандидатуре Горбачева, предложил сначала провести выборы Председателя Верховного Совета, а затем слушать его доклад. Приступили к обсуждению кандидатов на этот пост, и сразу же на первый план выдвинулся вопрос о возможности совмещения постов Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Верховного Совета СССР. Сейчас эта тема может показаться неактуальной. Тогда это было более чем серьезно. Страна едва избавилась от тоталитарного режима, и буквально все, за исключением закоренелых сталинистов, боялись, чтобы не произошло новой концентрации власти в одних руках. Многие не без основания говорили, что, зная Горбачева, не ждут от него сюрпризов для молодой демократии, которую сам он пестует. Но лучше все-таки застраховаться, мало ли кто может прийти к руководству завтра.
Короче, В. А. Логунов, бывший тогда заместителем главного редактора газеты «Московская правда», предложил, чтобы я сложил с себя обязанности генсека. При этом сослался на то, что в ходе предвыборной кампании было много публикаций и писем граждан в пользу такого решения. Ему возразил В.П.Хмель — строитель из Ангарска, предложивший «голосовать за Михаила Сергеевича Горбачева и за совмещение постов Генерального секретаря и Председателя Верховного Совета». Дальше последовало много коротких выступлений, в которых наряду с поддержкой политики перестройки и похвалой в мой адрес были и критические замечания, советы, пожелания. Много потом судачили о выступлении Чингиза Айтматова. Некоторые его собратья из творческой интеллигенции усмотрели в его речи чуть ли не попытку возродить печально памятную традицию восхваления начальства. Не думаю, чтобы это было справедливо. Кажется, у Маяковского я вычитал фразу: «так боялись прослыть подхалимами, что крыли начальство матом». Вот и у нас, настолько опротивело всем воспевание достоинств Брежнева, что вошло в хороший тон поругивать лидера. Я, впрочем, старался не обращать на это внимания.
Все же позволю себе привести одну выдержку из выступления Айтматова и, честное слово, совсем не потому, чтобы польстить таким образом самому себе. Просто мне кажется, что он с его писательским даром сумел найти точные слова для характеристики того, что у нас произошло. Напомнив, что Верховный Совет с первых дней своего существования оказался у нас «под непосильным прессом авторитарных режимов, низведших роль высшего законодательного органа к формальному придатку партаппарата», он сказал далее:
«Но вот пришел человек и растревожил спящее царство. Пришел он не откуда-нибудь со стороны, а возник в недрах самой этой системы, возможно, как шанс выживания через обновление, ибо с точки зрения исторического состояния застойный период, подобно снежному кому, все больше накапливал в себе разрушительную силу инерции и консерватизма, опасную как для самого общества изнутри, так и для окружающего внешнего мира. Этот человек волею судеб пришел к руководству как нельзя вовремя. Конечно, следуя по стопам предшественников, он мог и не утруждать себя, мог спокойно восседать торжественно в президиумах, зачитывать с трибун писанные секретарями тексты, и все катилось бы по накатанной дорожке. Но он отважился, казалось бы, на невозможное — на революцию умов при сохранении социалистического устройства общества… Он отважился вступить на путь социального обновления и стоит на нем на крутом ветру перестройки».
В отношении «крутого ветра» Айтматов был куда как прозорлив. Впрочем, тогда были еще только первые дуновения. Выдвижение мое прошло гладко, все проголосовали «за», было лишь четверо воздержавшихся. Не обнаружилось и сколько-нибудь серьезных соперников. Самовыдвижение А.М.Оболенского не было принято всерьез большинством депутатов. Он, скорее всего, заручился обещанием «межрегионалов» отдать за него свои голоса. И надо сказать, весь этот эпизод не делает чести оппозиции. Можно было бы понять, если бы она выдвинула в конкуренты Сахарова или Ельцина, на худой конец, популярных тогда Попова и Афанасьева, все-таки эти деятели были известны. Но голосовать за избрание на высший пост в государстве абсолютно никому не известного человека было крайней безответственностью, делом в общем-то постыдным.
А оппозиция не решилась в тот момент оспаривать пост председателя, поскольку подобная попытка была заведомо проигрышной. Поэтому и Ельцин, кандидатура которого была названа Бурбулисом, взял самоотвод. Его, кстати, настойчиво просил об этом депутат А.Крайко.
Правда, выступление Ельцина было двусмысленным. Он напомнил о решениях XIX партийной конференции о совмещении должностей и майском Пленуме ЦК, который рекомендовал Горбачева на пост Председателя Верховного Совета. Сказал и о том, что сам воздержался при голосовании моей кандидатуры, дав понять, что будет выполнять решения Пленума, «поскольку он за перестройку». А в заключение сообщил, что со вчерашнего дня он безработный и мог бы, «работая серьезно и признавая перестройку, согласиться на какое-то предложение».
Итоги голосования объявил председатель счетной комиссии академик Ю.А.Осипьян: за Горбачева — 2123 бюллетеня, против — 87. Таким образом, я был избран Председателем Верховного Совета 95,6 процента голосов, принявших участие в голосовании.
Сердечно поблагодарив съезд, я вернулся к себе в кабинет на Старой площади, где уже ждали помощники, чтобы договориться о докладе. Были, естественно, поздравления, но думали, что сколько-нибудь существенного изменения в моем государственном статусе не произошло. Ну, был Председателем Президиума, стал «просто» председателем. Сам я хорошо понимал значение свершившегося.
Не принесли особых неожиданностей выборы Верховного Совета. В целом на тот момент они были оптимальными. В составе ВС оказалось немало людей, ставших профессиональными парламентариями, сумевших наладить законодательную работу. С этой точки зрения союзный Верховный Совет намного превосходил российский. Во всяком случае, именно этот состав заложил традиции нового парламентаризма у нас в стране и создал правовую базу проводимых радикальных преобразований.
Правда, съезд отклонил кандидатуры некоторых депутатов, которые значились в «прорабах перестройки». Это вызвало бурю негодования в рядах межрегионалов, грубые нападки со стороны контролируемых ими печатных изданий. Усматривали в случившемся козни номенклатуры, возрождение прежней практики дирижирования Советами и т. д. Во всем этом, однако, не было ни грана правды. Если бы даже партаппарат и попытался действовать прежними методами, ему это вряд ли удалось бы. Не таким уже был настрой депутатов. И то, что они забаллотировали наиболее «голосистых» представителей Межрегиональной группы, следует объяснить прежде всего неприятием того высокомерия и откровенных грубостей, с какими некоторые деятели этой группы третировали депутатов из провинции, из районного звена, от станка, с поля.
Что говорить о провинциалах, если досталось и вновь избранному Председателю Верховного Совета: меня обвинили в «манипулировании большинством» за мои старания так вести заседания, чтобы все имели возможность высказаться, а парламентская полемика не переросла бы в потасовку.