Путешественница - Диана Гэблдон

Он был очень возбужден.

Я тоже.

«Моя, – сказал он, не произнеся ни слова. – Моя!»

Я отбивалась от него с безграничной яростью и не без навыков, но мое тело вторило в ответ: «Твоя. И будь ты проклят за это!»

Я не почувствовала, как он сорвал мое платье, но почувствовала жар его тела на моей обнаженной груди сквозь тонкое полотно его рубашки, длинный, твердый мускул его бедра, напрягшийся, прижавшись к моему. Чтобы спустить штаны, ему пришлось выпустить мою руку, и я полоснула его ногтями – розовые отметины протянулись от уха до груди.

В своем безумии мы были готовы убить друг друга, подпитываемые яростью проведенных в разлуке лет: моей – за то, что он отослал меня, его – за то, что я ушла; моей – за Лаогеру, его – за Фрэнка.

– Мерзавка! – задыхаясь, шипел он. – Развратница!

– Будь ты проклят!

Я запустила руку в его длинные волосы и дернула изо всех сил. Мы скатились на пол, сцепившись, выкрикивая или выдыхая бессвязные слова и ругательства.

Я не слышала, как открылась дверь. Я ничего не слышала, хотя нас, должно быть, окликали, и не раз. Слепая и глухая, я не ощущала ничего, кроме Джейми, пока нас не окатили ледяной водой. Результат был как от удара электрическим током. Джейми замер. Вся краска сошла с его лица, бледная кожа обтянула кости.

Я лежала в ошеломлении. Капельки воды стекали с кончиков его волос на меня. Позади него я увидела Дженни. Ее лицо было таким же бледным, как у брата, в руках она держала пустую кастрюлю.

– Прекратите немедленно! – приказала она, гневно сверкая глазами. – Как ты мог, Джейми? Бесишься тут, громишь все, как дикий зверь, и плевать тебе, что тебя слышит весь дом!

Джейми неуклюже, словно медведь, сполз с меня. Дженни схватила одеяло с кровати и набросила его на меня.

Стоя на четвереньках, Джейми затряс головой, как собака, отчего во все стороны полетели брызги. Потом очень медленно поднялся на ноги и натянул порванные штаны.

– Тебе не стыдно? – воскликнула потрясенная Дженни.

Джейми стоял, глядя на нее так, будто никогда не видел такого существа, и пытался сообразить, кто она. Вода с мокрых волос капала на его обнаженную грудь.

– Да, – ответил он наконец довольно спокойно. – Стыдно.

Вид у него был ошалелый. Он закрыл глаза, содрогнулся всем телом, молча повернулся и вышел.

Глава 35

Бегство из Эдема

Дженни присела со мной на кровать, издавая всхлипывания, вызванные то ли сочувствием ко мне, то ли собственным потрясением. Я смутно различала маячившие в дверях фигуры, наверное слуг, но мне было не до них.

– Я найду тебе что-нибудь, чтобы одеться, – прошептала она, взбивая подушку и укладывая меня на нее. – И может быть, тебе стоит капельку выпить. Как ты?

– Где Джейми?

Дженни бросила на меня быстрый взгляд, в котором сочувствие мешалось с любопытством.

– Не бойся, я больше не пущу его к тебе, – решительно заявила она, но потом поджала губы и нахмурилась, подтыкая под меня одеяло. – Как он мог дойти до такого?

– Он не виноват, то есть сто раз виноват, но не в этом! – Я пробежала рукой по спутанным волосам, отражавшим мое смятение. – Я сама виновата не меньше, чем он. Это мы оба. Он… я…

Я уронила руку, не в силах что-либо объяснить. Наверное, со стороны я выглядела ужасно: поцарапанная, дрожащая, с опухшими, искусанными губами.

– Понятно, – только и сказала Дженни.

Она бросила на меня долгий оценивающий взгляд, и мне показалось, что ей и вправду все понятно. Говорить о недавних событиях не хотелось, и она почувствовала это, потому что некоторое время молчала, потом тихо отдала распоряжение кому-то в коридоре и походила по комнате, наводя порядок. Я заметила, как она замерла, увидев дырки в стенке шкафа, затем наклонилась и подняла большие осколки разбитого кувшина.

Когда она сложила их в тазик, внизу хлопнула дверь парадного входа. Дженни подошла к окну и отодвинула занавеску.

– Это Джейми, – сказала она, взглянув на меня и опустив занавеску. – На холм двинул. Когда у него проблемы, он каждый раз туда тащится. Или туда, или напивается с Айеном. Лучше уж на холм.

Я хмыкнула.

– Да, думаю, что у него на самом деле проблемы.

В коридоре прозвучали легкие шаги, и появилась Джанет, осторожно несшая поднос с печеньем, виски и водой. Вид у нее был напуганный.

– Ты… ты в порядке, тетя? – осторожно спросила она, поставив поднос.

– В порядке, – заверила я ее, сев прямо и взявшись за графин с виски.

Дженни окинула меня быстрым взглядом, погладила дочку по руке и повернулась к двери.

– Побудь с тетей, – велела она. – Я пойду поищу платье.

Джанет послушно кивнула и села на табурет возле кровати, наблюдая за мной.

Слегка перекусив, я почувствовала себя гораздо сильнее физически. Внутренне я совершенно онемела, последние события казались похожими на сон, только вот этот проклятый «сон» четко запечатлелся в сознании. Я могла припомнить все до мельчайших деталей: голубые воланы на платье дочери Лаогеры, крохотные лопнувшие сосудики на щеках самой Лаогеры, неровно обрезанный ноготь на безымянном пальце Джейми.

– Ты знаешь, где Лаогера? – спросила я Джанет.

Девочка смотрела вниз, разглядывая свои руки. Услышав мой вопрос, она подняла голову и заморгала.

– Конечно, тетя, – с готовностью ответила она. – Лаогера, Марсали и Джоан отправились обратно в Балригган, туда, где они живут. Дядя Джейми велел им уехать.

– Велел, значит, – без выражения произнесла я.

Джанет закусила губу, теребя руками фартук. Неожиданно она подняла на меня глаза.

– Тетя, я так сожалею!

Ее теплые, карие, как у отца, глаза быстро наполнялись слезами.

– Все в порядке, – сказала я, не имея ни малейшего представления о том, что она имела в виду, но стараясь ее успокоить.

– Но это же я! – выпалила она с совершенно несчастным видом, но твердой решимостью признаться. – Это я… я сказала Лаогере, что вы здесь. Потому она и явилась.

– О!

«Тогда понятно», – подумала я, допила виски и осторожно поставила стакан обратно на поднос.

– Я не думала… у меня и в мыслях не было устроить такой скандал, правда. Я не знала, что ты… что она…

– Все в порядке, – сказала я снова. – Одна из нас рано или поздно узнала бы обо всем. – Хотя это было уже не важно, я посмотрела на нее с некоторым любопытством. – Слушай, но зачем ты вообще рассказала ей об этом?

В это время на лестнице послышались шаги, и девушка, оглянувшись через плечо, наклонилась ко мне поближе.

– Мне велела мама, – прошептала она, встала и поспешно вышла из комнаты, разойдясь с матерью в дверях.

Расспрашивать Дженни я не стала. Она раздобыла мне платье из гардероба одной из старших дочерей и молча помогла одеться. Лишь уже обувшись и причесавшись, я обратилась к ней:

– Мне нужно уехать. Прямо сейчас.

Дженни не стала возражать. Она окинула меня взглядом, оценивая мое состояние, и кивнула. Темные ресницы прикрыли раскосые голубые глаза, так похожие на глаза ее брата.

– Я думаю, что это лучше всего, – тихо сказала она.

Поздним утром я покинула Лаллиброх, наверное, в последний раз. На поясе у меня висел кинжал для защиты, хотя маловероятно, чтобы он мне понадобился. Запаса еды и эля в седельных сумках должно было хватить на дорогу до каменного круга. Я подумывала забрать из плаща Джейми фотографии Брианны, но после минутного колебания оставила их. Она принадлежала ему навсегда, даже без меня.

Был холодный осенний день, серый рассвет обещал моросящий дождь, и это обещание уже начинало исполняться. Никого не было видно вблизи дома, когда Дженни вывела лошадь из конюшни и подержала уздечку, чтобы я могла сесть верхом.

Я надвинула капюшон плаща пониже и кивнула ей. В прошлый раз мы прощались со слезами и объятиями, как сестры. Теперь же она отпустила поводья и отступила назад, когда я разворачивала лошадь в сторону дороги.

– Бог в помощь! – услышала я за спиной ее напутствие.

Но не ответила и не оглянулась.

Я находилась в пути почти весь день, не разбирая, куда еду, обращая внимание только на общее направление и предоставив мерину самому выбирать себе дорогу через горные перевалы.

Лишь когда стало темнеть, я остановилась, стреножила коня, чтобы пощипал травку, прилегла, завернувшись в плащ, и почти сразу провалилась в сон: бодрствовать было страшно из-за неизбежных воспоминаний и мыслей. Беспамятство сна было единственным моим прибежищем: даже зная, что оно лишь временное и ничего не решает, я цеплялась за его серый покой до последней возможности.

Только голод вынудил меня на следующий день вернуться к действительности. На протяжении всего предыдущего дня я не делала привалов, чтобы перекусить, и утром двинулась дальше, не позавтракав, но к полудню желудок начал громко протестовать, так что мне поневоле пришлось остановиться в узкой долине близ журчащего ручейка и достать припасы, которые Дженни сунула мне в седельную сумку.