Проклятие Гийома Завоевателя - Виктор Васильевич Бушмин

мачте во время шторма было делом обыденным, оно не вызвало подозрений у матросов.

Когда они зарифили паруса и привязались к мачте, рулевой крикнул им:

– Все в порядке?!..

Матросы кивнули в ответ.

На удивление быстро показались берега Нормандии. Один из матросов хотел, было, подняться и доложить капитану, но его и второго матроса быстро закололи кинжалами немые помощники рулевого. Сам рулевой перекрестился и запел, перекрикивая шторм, какую-то веселую песню, раздававшуюся жутким противовесом страшному шторму и предстоящему убийству.

Монахи услышали песню рулевого. Один из них встал и прошептал своему напарнику:

– Тихонько выходи и накрепко закрой дверь из каюты. Никто не должен выйти отсюда…. Ты меня понял?..

– А, как же вы, ребята?.. – испуганно вытаращил глаза монах.

– Мы будем здесь… – невесело подмигнул ему старший. Он вынул кисет, наполненный ядовитым порошком – У нас еще остались незаконченные дела. Примем долю вместе с Его высочеством, за него же и ответим сразу на Суде Господнем…

Дувр. Англия. 24 июля 1120 года. Время вечерней молитвы.

– Сир! Ваше величество! – К Генриху, который молился в церкви замка Дувра, вбежал перепуганный насмерть комендант порта. – Ваш сын, наследный принц Гильом, изволили отплыть одни из порта!..

– Тьфу ты, напасть… – тихо выругался король, прерывая молитву. – Куда ты смотрел, дубина! Я же приказал никого не выпускать из порта…

Комендант испуганно упал на колени и склонил голову.

– Ладно, ступай… – взял себя в руки король Генрих. – Мы отплываем сейчас же! Прикажи кораблям готовиться…

– Сир… – ответил перепуганный комендант. – Начался жуткий шторм! Выходить в море опасно…

Король поднялся с колен и подошел к окну часовни. Свинцовые тучи, как назло, заволакивали все небо.

– И, это лето называется?! – Вырвалось в сердцах у короля Генриха. Он повернулся к коменданту. – Проклятая Англия с ее вечными дождями, сыростью и дураками, как ты!..

– Сир… – комендант упал на пол часовни.

– Ладно, хрен с тобой… – тихо ответил Генрих. – Отплытие назначаем на завтра! Чтобы с первыми лучами солнца все были на кораблях! Кто опоздает или замешкается – повешу на реях!..

Он повернулся и посмотрел на Годфруа де Леви, который находился рядом с ним:

– Вот, понимаешь, какая незадача. Принц, как всегда, решил показать свой норов…

Годфруа тихо ответил:

– Дети всегда не слушаются родителей, сир…

– Вот, приеду в Нормандию, ей Богу, не посмотрю, что он принц крови и наследник престола! Скину с него штаны, да выдеру как непослушного козла! Ей Богу, выдеру, как следует…

Годфруа незаметно горько вздохнул, он понимал и знал, что больше король Генрих никогда не выдерет своего непослушного сына Гильома. Он даже не сможет его похоронить…

Нормандия. Устье Сены, ниже по течению от Руана. 25 июля 1120 года. Полдень.

Короля, обедавшего в каюте вместе с де Леви и архиепископом Кентербери, отвлек оруженосец, который буквально вломился к ним, распахнув настежь дверь:

– Сир! Сир! Беда!.. – крикнул оруженосец, падая на колени перед Генрихом.

Король поставил кубок с вином, прервал беседу с архиепископом, и посмотрел на оруженосца:

– Ну, что там у тебя? Вечно ты, Оливье, кричишь, как резаный!..

Оруженосец поднял бледное, как смерть, лицо и прошептал синими губами:

– Сир, «Бланш Неф»…

– Что?! – Вскочил король и выбежал на палубу.

Годфруа и архиепископ выскочили вслед за ним. На палубе стояла могильная тишина, прерываемая тихим плеском волн, бьющихся о борта идущего судна. Придворные, рыцари и слуги толпились возле левого борта и смотрели куда-то.

– Пропустите меня! – Приказал король Генрих и раздвинул толпу. Он подошел к борту нефа и взглянул. Король закричал и закрыл лицо руками. – Нет! Нет! Не может быть!!!..

На воде плавали обломки бортов и оснастки корабля, на котором вчера отплыл его сын и наследник. Большинство деревянных обломков были выкрашены в белый цвет. Сомнений не было – это были жалкие остатки «Бланш Нефа». Скалистый берег устья Сены был буквально усеян мелкими и крупными обломками кораблекрушения.

– Спустить паруса! Шлюпки на воду! – Крикнул король. Он стал быстро раздеваться, стащил с себя высокие сапоги и прыгнул за борт.

Вздох ужаса пронесся над палубой королевского нефа. Годфруа увидел, как Генрих вынырнул из морских волн и резкими гребками поплыл к берегу. Он быстро сбросил с себя сапоги, камзол и прыгнул за борт нефа вслед за уплывающим королем.

Генрих слыл отменным пловцом, но, годы и нервное потрясение кораблекрушением давали о себе знать. Он начал уставать, переплывая от одного обломка к другому. Кожаные штаны потяжелели и стали буквально свинцовыми от воды. Годфруа подплыл к нему и, переводя дыхание, крикнул:

– Ваше величество! Возьмитесь рукой за обломок мачты…

Генрих повернул к нему свое лицо, бледное, словно смерть, и серыми губами ответил:

– Все. Мне нет смысла больше жить…

Годфруа схватил его за рукав рубахи и подтащил к обломку мачты:

– Сир! Вы должны жить! Вы просто обязаны жить…

Король безвольно обмяк и стал погружаться под воду. Де Леви ухватил его за плечи и вытащил на поверхность, нахлебавшись соленой морской воды:

– Сир! Не стоит! Возьмите себя в руки! – Он повернулся и крикнул людям, сидевшим в лодке. – Сюда! Скорее! Король тонет!..

Лодка быстро подошла к ним, и матросы вытащили обессилевшего и раздавленного смерть сына Генриха Английского. Следом, на лодку влез де Леви. Он склонился над королем, который закрыл глаза и тихо стонал от горя:

– Сир. Сир, очнитесь… – прошептал он, тряся Генриха за плечи.

Король Англии открыл глаза и грустно попытался изобразить подобие улыбки на своем бледном лице:

– Прости меня, шевалье… – прошептал он одними губами. – Я думал, что ты пришел ко мне со смертью…. Я ошибался. Ты снова принес мне жизнь…

Король поднялся и грустно посмотрел на берег, где уже метались матросы, прочесывая берег.

– Прости меня, де Леви. – Снова сказал он. – Пока ты со мной – я не умру. Только, вот, зачем мне жизнь, если наследника у меня больше не будет…

Годфруа не мог сказать правду, по его щекам катились крупные слезы стыда. Он стыдился себя, верного и преданного слуги своего короля, стыдился, ненавидел и презирал себя за то, что именно он был главным виновником этой жуткой смерти принца, виновником мучений и страданий великого и благородного короля Генриха.

– Пойдемте, сир, – тихо сказал он, поднимая короля, – лодка причалила. Нас ждут кони. Вы обязаны ехать в Руан. Просто обязаны, сир…

– Да, да, конечно, – ответил отрешенным голосом король Генрих, с трудом поднимаясь на ноги. Он, пошатываясь, сошел на берег и грустно окинул взором проклятое место гибели своего сына Гильома.

Годфруа